На другой день, прежде чем Хосро вышел из своих покоев, собрались старцы, облачились в белое, взяли в руки книги и встали отдельной группой. Седовласые мужи тоже собрались, и каждый держал знак своего ремесла и должности. Зрелые мужи — ни старцы и ни юнцы — встали отдельно, держа по птице на руке. А отроки с пробивающейся бородой стояли с чоганами в руках. Эти группы состояли из знатных вельмож, не было среди них ни одного незнатного человека. Если бы видели их, то сказали бы: нет ничего прекраснее их облачения — каждая группа была в одежде одного цвета. В тот день они встретили Хосро в таком порядке. Когда Хосро вышел на площадь, сначала подошли старцы в белом, приветствовали его, благословили и осыпали самоцветами, прочли молитвенные книги. Затем подошли седовласые мужи в лиловых одеяниях, и каждый преподнес Хосро по одному кольцу-печатке. Какие они занимали [при дворе] должности, такие кольца преподносили. Затем подошли зрелые мужи, облаченные в одежды цвета померанца, и поднесли царевичу птиц: мы, мол, слышали, что царь — любитель охоты. Неужели он думает, что у нас нет птиц? Затем подошла группа юношей в черном, в одеждах, расшитых жемчугами, и преподнесли они осыпанные дорогими камнями чоганы: «Неужели царю неизвестно, как играют в мяч наши юноши?» После подошли люди в красном, восхвалили они Хосро — каждый преподнес по луку и стреле — и молвили: «Неужели царь думает, что наши витязи не владеют луком и стрелой? Вот какие у нас луки!» Лук был очень большой, а стрелы такие толстые, что в нашем войске никто, кроме Хосро, [ведь Завара не было], не мог натянуть тетиву и никто не мог рукой дотянуться до конца стрелы. Хосро это было приятно, и он поблагодарил [за дары и почести].

[…]К тому времени подоспел Завар. Возрадовались мы. Встал сам Хосро, пошел ему навстречу, спросил об отце. Тот доложил: «После того как вы уехали, Царь не выходил из церкви, не знал передышки от слез и молитв, покинул свой трон и вельмож. Как я пришел, возвестил о многочисленных ваших победах и благоденствии, он обнажил голову и возблагодарил господа, еще три дня и ночи стоял на ногах и благодарил бога со слезами, ни на что не глядя и ни с кем не заговаривая. Затем призвал он слуг, приказал им открыть двери старых сокровищниц, щедро одарил нищих многое пожертвовал церквам и монастырям. Затем спросил у меня о сыне, и я сообщил ему все без утайки. Царь обрадовался и велел визирям и дидебулам готовиться к свадьбе.

Зазвучали трубы и литавры; от радости трудно было устоять на ногах, подаркам и милостям, которых я был удостоен, не было счета. Царь, исполняя свой зарок, не прекращал молитвы, но велел вельможам с музыкой встречать [молодых]: «Не сегодня завтра, сказал он, они прибудут сюда».

Хосро обрадовался и молвил следующее: «Этой ночью мы попируем и отдохнем, а слуги пусть уложат вещи и снаряжение, для Кетеван пусть приготовят паланкин; как рассветет, отправимся им навстречу». В ту ночь мы пировали. Раньше обычного приказал Хосро убрать столы и молвил: «Как рассветет, вещи выносите в поле, все, что надо забрать с собой, держите наготове; когда я проснусь, чтобы паланкин был подан». С тем и улегся он почивать. Рано утром Хосро вышел. Все его повеления были выполнены. Это было ему приятно, и он похвалил паланкин Кетеван. Сам пошел за ней. Она не украсила себя драгоценностями и не надела на голову венец. Была облачена в лиловое [платье] и волосы покрыла белой накидкой. Вывел Хосро Кетеван, и за ней вышел бесчисленный сонм светил. Для Кетеван воздвигли изумрудный престол на слоне и над ним — балдахин из цельного рубина. В паланкин посадил ее сам Хосро. Прислужниц всех усадил на отменных коней в драгоценной сбруе. Сам Хосро оседлал своего пегого коня. Вслед за ним и мы сели на коней, и все тамошние вельможи. Так громко заиграли трубы, что их звук достигал небес. Выступили мы из города, растянулись в поле, начали испытывать лошадей, играть в мяч, пускать стрелы, играть, гоняться за птицами. Шли мы со смехом и шутками, как подобает победителям, возвысившимся над врагами и готовящимся к свадьбе. Царило большое веселье, и путешествие наше было приятным.

Прошли мы немного. Вскоре донеслись до нас звуки труб и барабанов, столь громкие, что рядом с ними наших труб уже не было слышно. Мы подумали, что едет царь Нушреван. Заторопились и мы. Сошлись идущие и с той и с другой стороны, слились звуки труб, литавр и барабанов. Войска Хосро не умещались на земле, поднятая конницей пыль затмевала солнце. Дивились все снаряжению воинов и прекрасному убранству. Спешились они и, как подобает, поздравили Хосро с победой, осыпали его самоцветами и молвили так: «Судьба да не насытится любовью к тебе, солнцеподобный государь, герой среди героев! Всеблагой да исполнит твои желания и пошлет многие лета царствования! Ты избавил нас от кровожадного Барзина, искоренил в нашем сердце страх перед ним и обновил древний трон наших царей, освободил от дэвов и чародеев царевну Кетеван, украшающую мир, источающую свет, ликом подобную солнцу и устами _ розе, изъял из ее светлого сердца печаль. Подобного подвига никто прежде не совершал и впредь никто не совершит». Хосро поблагодарил гонцов, спросил о царе. Они поведали о большом веселье, но сказали, что, покуда своими глазами Нушреван не увидит сына, до того и во двор не выйдет, и слезных молений не оставит. Сказал Хосро: «Какая же это радость, если они не выйдут мне навстречу, пока я не войду в дом!»

Продолжали мы путь с весельем и играми. Прошло немного времени, и сказал Хосро мне и Завару: «Хочу одну шутку устроить, но не знаю, что вы на это скажете». Мы. спросили: «Какую же?» Молвил: «Хочу этой ночью в такое время пробраться к родителям моим, чтобы никто об этом не знал, пусть подготовятся они к свадьбе. Иначе эти люди могут подумать, что отец не любит меня и потому ни о чем не заботится, а ведь он из-за молитвы не делает ничего. И потом я не хочу, чтобы гостям показалось, что их встретили неподобающе». Завар рассмеялся: «Как бы шутка не вышла дурной». Я же добавил: «Это дело опасное, как бы вместо радости не вышло горе». Хосро засмеялся и сказал: «Как же вы не поняли, что опасность нам не грозит».

Как стемнело, оседлал Хосро коня. Взял с собой меня и Завара, а больше никого. Прибыли мы в тот город. Городские ворота никогда не закрывались, и теперь они были открыты. Проехали мы город, не производя шума, явились туда, где царь молился и лил горючие слезы. Когда мы подошли к двери, все слуги спали: с одной стороны — государевы, с другой — государыни. Мы прошли между ними. Лошадей мы оставили во дворе, никого не разбудив. Сначала Хосро вошел к царю. Мы следили за ним снаружи.

Услышав шаги Хосро, царь не оглянулся и даже не обратил на него внимания: думал, что это священник. Хосро бросился в ноги к отцу. Взглянул на него царь, но не прикоснулся к сыну, снова пролил горючие слезы и воздел руки, вопрошая господа: это видение было явью или мечтой? Тогда сказал Хосро: «Государь! Не такой я негодный сын, чтобы ты не замечал меня». Тут и мы заговорили с ним. Я сказал так: «Царь не заметил прихода Хосро, иначе перестал бы молиться». Тут он словно очнулся ото сна и вскричал: «О, неужели я удостоился этого!» Обнял он сына, и мы долго не могли оторвать их друг от друга.

Пока мы разговаривали, проснулись и слуги, радостно повторяли они имя Хосро. Царица, услышав этот шум, выбежала босая и подошла к сыну. Мы сообщили Хосро о приходе матери, но он никак не мог высвободиться из объятий отца. Мы поздравили царицу с возвращением сына, и она кинулась ему в ноги, обняла их, тогда как отец обнимал его за шею. Хосро сказал отцу и матери: «Отчего вы так поступаете, отчего навлекаете на меня божий гнев? Если вы меня жалеете, то не оставляйте тщетными ваши молитвы. Я не должен был теперь являться сюда, но очень много чужеземцев прибудет со мной, я же множество добрых обычаев и порядков у них видел и не хотел, чтобы вы их встретили, не приготовившись. Теперь ты увидел меня и зарок свой сдержал, выходи и устрой все так, чтобы они сказали: вот это царство и порядок! Если же осудят они наш уклад, то что мне тогда делать!» Царь отвечал: «Сын мой, до сих пор и я знал все, что подобает знать царю, но если их уклад и порядок известен Гурзи, то оставь его здесь, пусть он скажет, у нас лучше или у них». Хосро сказал на это: «Мне надо вернуться обратно, потому что никто не знает о нашем уходе, вечером я прибуду туда, если прикажешь, утром я пришлю его (Гурзи), а сам явлюсь через три дня». Царь не согласился: «Вы отправляйтесь, а он (Гурзи) пусть останется здесь».