Рядом сидела Ардух, индийская царица, младшая сестра Зава, и написано было так:

«О горе мне, познавшей вкус горечи, ибо донесся до меня свыше грозный глас и явился мне ангел карающий, чтобы истребить меня и разрушить мой дом, поразил он меня мечом безжалостным, ослепил мои глаза, отнял радость в этом мире, оставил меня незрячей, лишенной воспитателя и наставника моего, возвысившего и возвеличившего меня, не имевшего себе подобных, несравненного, прославившегося от горизонта до горизонта, победившего во многих сражениях могучих воителей. Лишился мир всадника, Ахиллесу[26]подобного, лучника меткого, Мосимаху[27] равного, зверя без промаха бьющего, подобно Тариелу[28] по свету скитавшегося, словно Автандил[29] на помощь другу приходящего и в братстве верного. Брат мой Зав был крепче алмаза, дэвов истреблял, как Ростом[30], всю землю покорил, подобно Александру Македонскому, мудростью своей сравнялся он с Соломоном[31], справедлив был, как царь Нушреван[32], красотой превосходил Иосифа[33], оставил он меня бедную, без надежды и помощи.

Лишились мы его благородной и царской милости, ушел он от нас, прославленный, над врагом вознесшийся, потеряли мы того, кто правил страной и рассеивал врагов и непокорных его повелению, померкли для нас очи его соколиные, умолк голос его соловьиный, повергнут стан его, кипарису подобный, ноги и руки его, по мощи равные тигриным, заключены в оковы нерасторжимые. Оружие его, испокон веков не посрамленное, отныне праздно лежит, и войска его победоносные, и друзья, братьями им нареченные, повергнуты в пучину горя.

Ныне тешится он среди ангелов в сонме небожителей, а нас оставил, жестоко раненных в самое сердце, обожженных негасимым огнем от его завещания и прощания перед вечной разлукой, плачущих и стенающих, увядших от злой тоски, подобно тому как цветок вянет от жара, и, как тает свеча от пламени, истаявших от тоски, как ниневийцы, в три дня[34]. Я же всю жизнь свою просижу в золе, одетая в траур, подобно Адаму, изгнанному из рая. Горем убитая Ардух должна вызывать жалость к себе, и, кто познал любовь между сестрой и братом, не оставит меня в живых. Отсеките мне голову и повсюду, где ступала нога моего брата, пролейте каплю моей крови. Разрежьте меня на куски и разбросайте повсюду, где я и жизнь моя, повелитель — брат Зав, либо играли в младенчестве, либо шутили по-дружески, либо верно, как патрон и вассал, служили друг другу, либо тешились сладостной беседой. Чтобы сказал каждый: «Горе судьбе твоей, Ардух, такого сокровища лишилась ты, с которым трудно расстаться, и вот за то принимаешь ты муку». Дальше сидел Мисри, египетский царь, его (Зава) побратим.

«Горе мне, богом не пощаженному и смертью позабытому! Горе мне, узревшему — но какой страшный день узревшему! Внемлющему — но каким ужасным словам внемлющему! Разлученному — но с кем разлученному? Отторгнутому и распрощавшемуся — но с какими милостями божьими распрощавшемуся? Лишившемуся — но чего, какой благодати, господом посланной, — исцелителя моего, лекаря несравненного, вернувшего меня к жизни после того, как я семь лет бездыханен был; сладкого утешителя родителей моих, излившего на них свою милость, а после, в день смерти, с честью предавшего их земле; того, кто посадил меня на трон и возвысил мой престол, а отныне смешал меня с прахом; возвеличившегося надо всеми царями государя Зава, братство которого мне даровано было по милости судьбы, а не по заслугам моим.

Как я мог братом его называться, когда он всякого превосходил добродетелями и скромностью, когда с юных лет возлюбил он добро и презрел зло, стал служить правде и справедливости и сравнялся с мужами почтенными и славными по отваге и доблести; все казались перед ним малодушными, а все всадники и искусные охотники были перед ним словно неученые юнцы. Не отказывался от охоты он из-за любви к книгам, но и в ущерб мудрости не охотился. Отправляясь на охоту, брал он с собой книгу малую и доставал ее из-за пазухи и читал, пока не было зверя. В знаниях не имел себе равных не только среди наших мудрецов, но и среди греческих, арабских и иудейских, а в постижении наук ни с кем его сравнить нельзя, ибо днем и ночью вникал он в мудрость! Кто принимал так чужеземцев, как он? Кто так бедняков одаривал, как он?! Кто был так статен, как он?! У кого был лик, источавший светлую радость?! Кто умел говорить так красноречиво?

И вот он, украшавший этот мир, покинул его и устремился к всевышнему, которого жаждал и которого искал с отроческих лет. Взалкала душа его повелителя своего, а нас, не терпящих разлуки с ним, покинула в тоске и горе неутешном. Сколько бдений ночных и молитв остаюсь тщетными! Сколько просил я господа забрать меня вместо него, чтобы он остался заботником о моей душе.

Но не внял мне господь. Что же делать мне теперь, несчастному, день и ночь не умолкающему! О горе мне, дни свои безрадостно влачащему!»

Рядом сидел Горшараб, царь индийский, прекраснейший государь.

Сидел Горшараб, пораженный несчастьем, и не было видно ни глаз его, ни лица, в трех местах разбита была его венценосная голова, и багряный поток стекал с него, и сидел он в луже крови, с расцарапанным лицом, и переломанные охотничьи доспехи лежали перед ним. И было написано так: «Горе мне, ибо опостылел я богу и дожил до страшного дня! Горе мне, о государь, повелитель суши, стремительный, подобно колеснице, смелый, подобно тигру, сильный, подобно слону, сеть знаний и мудрости, море щедрости, сокровищница ловкости, неиссякаемая река милостей, весы справедливости, наводивший порядок своей мудростью и разумом, негасимый свет очей моих, до неба вознесшийся, царь Зав, дарующий венцы царям! Отчего покинул ты меня и отдал на избиение врагам? Отчего погубил ты возрожденную тобой прежде Индию? Ты сам вдохнул в меня душу, так отчего же взял ее теперь назад! Не быть без тебя ни престолу, ни венцу моему, ни жизни моей, ни зеницы очей, кинусь я [грудью] на твою саблю и без тебя не буду взирать на солнце!»

С ним сидел морской царь Навшадур, великий властитель, брат царицы Маврид.

Сидел Навшадур, горем пораженный, не видно было ни глаз, ни лица его, скрытого потоком крови, и плакал он и говорил: «Благовонный, подобно райскому цветку, молодой побег, высотой превосходящий кипарис, полноликий, с ланитами, подобными розе, с гишеровыми бровями и глазами, с широкими плечами, с крепкой грудью и богатырской силой! Кто найдется подобный тебе и кто в силах воздать тебе хвалу! Ты стальные доспехи из Басры[35] мог сломать одной рукой, оплот венца и престола, неприступная твердыня, гордость ратей, щедрый, доблестный, милостивый, сердечный и справедливый, исполненный мудрости и покоя, вызволивший из ада родителей моих и спасший из пасти вешапа сестру мою, осветивший мою душу, омраченную горем, райский первоцвет […], скромный, смиренный, исполненный разума, царь царей Зав!

Отчего ты покинул меня, отчего не послал меня к родителям твоим вестником, чтобы я сказал: «Вот идет Зав, и украсит он рай», если достоин я как гонец войти в Эдем и не останусь за его вратами. Что нынче делать мне, от двух миров отрешенному, зачем мне жить в этом мире? На кого глядючи радоваться? Перед кем покрасуюсь я на коне в доспехах, тобою подаренных? С кем вместо тебя пировать сяду? С кем на ристалище выйду, с кем в мяч играть стану? Да не увидит света белого без тебя Навшадур, не возьмется его рука ни за саблю, ни за колчан со стрелами, ни за другое оружие».