— Окей, Окей! — мне понравилось это слово и чувствую, буду вставлять его везде, и может даже не к месту.

Я затолкал обновки в баул и, продолжая изображать из себя колхозника съёб в закат до электрички на общественном транспорте. По дороге заглянул в продуктовый, надо домой что-нибудь прикупить. Взял кольцо «Краковской», булку хлеба, несколько банок консервов, пару бутылок «Дюшеса».

По дороге к автобусной остановке зашёл в «Хозтовары» прикупил порошка стирального и различной мелочёвки. Взял еще за рубль здоровенный полотняной мешок, в который запихал и американский баул и свою спортивную сумку. Буду уж маскироваться до конца. Взвалил мешок на плечо и окончательно превратившись в «крестьянского мальчика» поперся на остановку. Несмотря на то, что прибыль была меньше ожидаемой, я всё-таки радовался удачной поездке. До электрона я добрался без проблем. Никто из городских внимания на меня не обращал. Да кто такое «чмо» тронет то? Кому я на хрен сдался?

В вагоне на удивление был открытый работающий толчок и не столь много народа, несмотря на разгар сезона. Я уселся, натянул на нос очки и, подобрав древнюю газету с лавки, принялся читать какую-то хрень про группу Ласковый Май.

Напротив меня уселись три, девчонки моего возраста с модными клеенчатыми сумками «Монтана», все такие наштукатуренные — наманикюренные в спортивных труселях и футболках с надписями то ли на английском то ли на польском. Девчонки тут же принялись жевать жвачку, поделив одни пластик на троих и о чём-то щебеча. Потом достали батареечный мафон «Саньо» и включили какую-то кассету.

— На забореее сидит петуух, — начали подпевать ни Лёне Аграновичу, косясь на меня и перехихикиваясь. Потом деланым шёпотом, но так что бы я слышал, принялись меня высмеивать, прыская в кулак. Ну а хули колхозник во всей красе.

Я, ничуть не смутившись, достал из мешка кольцо колбасы, и хлеб отломил кусок «краковки» и краюху хлеба, расположил их на газетке и принялся чавкать, иногда запивая «Дюшесом» и яростно порыгивая.

Девки с меня ухохатывались и ради прикола начали меня подъёбывать вопросами типа как меня зовут, если у меня куры и прочее. При этом то одна, то другая вытягивали свои загорелые гачи и клали их на скамейку рядом со мной.

— Та я Данила, аха и кури, и гуси есть вот кабанчика прыкупили, Борька зовут. Хароший такой здороовый, кастрировать скоро будем, — гнал херню я и пытался близоруко щурится.

Девки, считая себя невьебенными красотками, окучившими колхозного лоха, продолжали «жёстко снимать с меня корки» (никогда я не понимал этого выражения если честно).

Решив добить девок окончательно, я сыто рыгнув и увидев, что возле толкана никого нет, известил попутчиц.

— Ох, чего- то я срати захотев, пойду, схожу в уборную!

Девки заржали в голосину. Я прихватив мешок и газету направился к толкану.

— Данилка мешок то оставь, мы посторожим, — заржали в голосину девки.

— Та ишшо чаво, у меня там консервов, рублей на десять, сопрете, а меня мамка убьёть потом!

Сидевшие неподалеку, бабушки с лотками клубники, одобрительно покачали головой, девки снова заржали.

Толкан на удивление был чистый и не обсосанный. Я, расстелив газету на полу, несмотря на тесноту, бодро разоблачился, достал брюки из вареного комплекта, новую футболку. Прыгая на одной ноге, напялил белые носки и тапки Пума.

Так ага, чуть подвернуть штанцы, дабы было видно, что у меня белые носки. Уродскую кепочку в мешок, а мешок утрамбовываем в баул. Удобная кстати штука, сложенный места не занимает, а развернул и в него поместилось всё. Заправил футболку в джинсы, вдел кожаный ремешок.

Посмотрел на своё отражение в стекле. Чуть намочил руку, водой из под крана, разровнял пробор. Эх, надо всё — таки расчёску с собой носить. Ну, хорош! Бейсболку одевать не будем, а то не видно моей моднявой причёски.

Поигрывая мышцами под облегающей футболкой, я вышел из толкана, перекинул баул лямкой через плечо, так чтобы были видны иностранные буквы и «предстартовой походкой» отправился обратно в вагон. На меня внимания никто не обратил, и я спокойно дошёл до своего места. Девки — попутчицы взглянув на меня, заинтересовано переглянулись между собой.

Одна повторила излюбленный прием, вытянув загорелые ноги, положила их на скамейку прямо передо мной.

— А тут занято, — с вызовом протянула она, глядя снизу вверх.

— Другом твоим? — нагло переспросил я, и абсолютно не стесняясь, рукой убрал её ноги и кинул баул к окну.

— Тут, парень сидит, — пискнули девки одновременно, — он в туалет пошёл.

— Смыло вашего, парня, — хохотнул я.

Девчата, начали прихихикивать. Они еще не сопоставили меня и колхозника Данилу, у которого есть кабанчик Борька.

Теперь попутчицы молчали, иногда толкая друг друга в бок.

— Ну, четам с вашим магнитофоном, кроме петуха есть еще песни? — разбавил я неловкой молчание.

— Ах ты, сука! — сказала вдруг одна из девок — Машка, Ленка он над нами прикалывался! Это же…. этот додик — колхозник.

Попутчицы с недоверием вылупились на меня, потом начали осторожно посмеиваться, а потом заржали на весь вагон. Бабки с клубникой обозвали их кобылами и осуждающе покачали головами.

Так в веселье и в сопровождении девчонок из украинского Донецка я доехал до своей станции. Девчонки работали сменой в одном из санаториев в Архипке, а в город приезжали по каким-то делам.

Мне даже номер дежурной по общежитию персонала оставили и объяснили, кого и как позвать. Вдруг решу заглянуть на море, а компании из местных и отдыхающих им уже надоели, а тут такой персонаж нарисовался.

Прибыв домой, я переоделся, и начал сортировать по размерам продукцию, освобождая её от пакетов и лепя бирки с размерами. Один комплект в виде шедевра самопошива продан Моисеичу. Один комплект уходит Воробью итого восемнадцать.

Плюс я себе оставил самый первый экспериментальный комплект, который перешивал сам. Пусть будет. На фоне остальных он, конечно, так себе, но для личного пользования пойдет. Пересортировал. Попил чаю. Еще раз перемерил обновки перед зеркалом. Желтизна с лица после лечения сошла полностью.

Хорошая эта баба медичка и симпатичная. Чего Воробей на эту Галю то запал? Полез в подпол самогонного цеха. Компот — брага уже начал квасится, и я не торопясь начал разливать его в десятилитровки, черпая шмурдяк корчиком (черпак). Перелил, нюхнул. Ага, нормально вроде. Сваренные дрожжи давали чуть еле слышный аромат хлеба. Теперь нормальных дрожжей, по граммам отмерить на аптекарских весах (откуда они у деда интересно?). Так, а теперь зелёного крыжовника, чуть размять, чтобы сок дал и туда же. Укатываем резиновыми крышками.

Вставил коричневые медицинские трубки, теперь в пол-литровые банки с водой опускаем. Посмотрим, что получится. Хотя по мне способ с «Хайль Гитлерами» куда показательней. Но так с «водяной» пробкой как говорят мужики лучше. Ну, всё в принципе. Остаток дня, прошёл в хозяйственных делах по саду и огороду. Ещё дед позвонил, спросил нормально у меня всё и озадачил наковырять абрикос на урюк. Озадачил, чертяка старый.

В раздумьях о событиях сегодняшнего дня, ко мне пришло чувство непонятной тревоги. Прокрутив в голове еще раз всё произошедшее я так ни хрена и не понял из-за чего. А раз не понял, значит, надо не обращать внимания.

Вечером прикатил Воробей за обещанным комплектом и объявил мне, что с медичкой всё покончено и теперь он любит Галю.

— А ты сказал, то ей что всё покончено?

— Да нет, потом скажу, а может, не скажу, Галка то скоро уедет. Слушай так, где комплект? Твой кореш не обманул, точно двести?

Я вытащил отложенный комплект. Воробей кинулся примерять, приссыкивая от радости.

Ну, хорошо ему, но как-то смотрится не так, не модно, что ли. Начало до меня постепенно доходить, что моднейшие шмотки можно носить так как спецовку и выглядеть при этом как полнейший придурок… ну или как Воробей. А я его еще подстричь обещал.

— Колян давай я тебя все — таки подстригу, как я хочу, а не как тебе нравится?