Мы жмем друг другу руки, и я уже со спокойной душой отправляюсь к матери. Говорить ей или промолчать? Орел – город маленький, все друг друга знают. Парни-то ничего не скажут, не из болтливых. А вот мать?

Возле подъезда я сел на лавочку. Только теперь меня отпустило напряжение, которое держало с самого утра. Как Мельник сказал тогда, что замочить гадов – хлопотно, с того момента будто сам не свой был. Правильно ли я сделал? Может, надо было сдать этих ментов чекистам, и с концами? Приедут вместо них новые или дело кончится на этих? А вычислят парней? За своих милиция, в принципе, должна землю рыть. Или нет? И машина моя, как бельмо на глазу, крутилась там целый день. А, сгорел сарай, гори и хата! Даже если глупость сотворил, все уже случилось. Значит, и жалеть нечего.

Спал я спокойно, без сновидений. И не вскакивал среди ночи с постели, вспоминая поломанные конечности и челюсти избитых ментов. Панова ночевала в больнице, и я бессовестно проспал. Глаза продрал почти в девять часов. Умылся, позавтракал, собрал еду – и в травматологию.

Федя уже чувствовал себя получше. Температура была вечером, что не удивительно при таких травмах. Позаглядывать бы в палаты, поискать вновь прибывших. Смотришь, и встречу кого знакомого. Да кто же меня пустит?

Но новости поступили от матери студента, мне даже спрашивать не пришлось. Она и рассказала, что вечером привезли сразу троих жестоко избитых, и лежат они в отдельной палате. Ну ладно, Пановой говорить ничего не буду. Язык без костей. А Феде ведь намекнуть можно? А с другой стороны, я вспоминаю, какой он правильный, до тошноты прямо – и это говорит за то, что лучше промолчать. Чем меньше народу знает, тем спокойнее. А узнает он своих обидчиков, так я тут уже ни при чем.

Как-то время незаметно прошло. Вот вроде только что в больницу ездил, а уже четыре вечера. Пора и в путь. Увидел возле хлебозавода ларечек, остановился, купил баранок, захотелось почему-то. Буду ехать и грызть по дороге. Чаю сейчас только в термосе заварю.

Никто меня не останавливал, и я проехал сквозь Орел на север, подгадав «зеленую волну».

И на стационарном посту гаишники не посмотрели в мою сторону. Даже обидно стало немного – я на такой крутой тачке, и никому не нужен. Разогнался потом до сотни и поехал, изредка обгоняя грузовики. Пустая почти дорога, хорошо.

Позади уже остались Мценск и Чернь. Да и Плавск я практически проехал, вон, слева уже Курган Славы, который у них на северной окраине. Считай, треть пути позади. Надо притормозить немного, бараночку с чайком заточить, а то на ходу – это не еда. Только подумал, как увидел впереди какое-то скопление машин. Авария, что ли? Забыл про перекус и двинулся дальше. Как подъехал поближе, обнаружил малый джентльменский набор: ментов и виновников торжества.

Блин, вот как на пустой почти дороге, безо всяких поворотов, можно такое натворить? И ведь не стемнело еще. «Жигуль» всмятку, живого места не осталось, такое впечатление, что его жевал какой-то великан, а потом выплюнул. Чуть поодаль – грузовик, «зилок». Ну, этому только морду слегка помяло. Сколько же тут жертв? Но вижу пока одного, лежит прикрытое каким-то покрывалом тело, а рядом сапог стоит. Обычный, кирзовый, сильно ношенный. Пешехода сбили? Вот что и страшно: если обувь слетела, можно не проверять, сто процентов труп. Иногда метров на пятьдесят улетает. Может, скорая всех пострадавших увезла? Потому и нет их до полного набора?

Я остановился возле гаишников, копошащихся с рулеткой.

– Помощь нужна? Я медик.

– Нет, этому, – кивнул на тело сержант, – уже не надо.

– А в «жигуле»? Там даже модель не разобрать.

– Не, в нем пострадавших нет. Вон, стоит, – показал гаишник на мужика, топчущегося у разбитой машины.

Тот вдруг сорвался с места и подбежал к нам:

– Вы в Москву? Подвезете? Мне просто надо срочно! Жена рожает!

– А ДТП оформлять, протокол?

– Фигня, парень, завтра вернусь! Все бумаги оформим, я договорился! Тем более что я пострадавший. Ну, возьмешь? Надо, так заплачу, только довези побыстрее!

– Ну садись, если все вопросы решил.

Я медленно проехал мимо места аварии, потом набрал скорость.

– Нет, представляешь, – скороговоркой забубнил мужик, – я еду, навстречу – грузовик. Тут выскочил откуда-то хрен этот, прямо под колеса «зилку». Пьяный, наверное. Тот уворачиваться начал, но все равно зацепил, даже затормозить толком не успел – и в меня. Слушай, ты знаешь, где роддом возле «Ждановской»? Мне туда. Я говорил, что жена рожает? Представляешь, три года не беременела, а тут получилось! А я еду, а он…

– Слышь, помолчи немного, – остановил я его. – Знаю я этот роддом, завезу. Чай будешь?

– Буду, – кивнул мой пассажир. – Меня Саней зовут. Представляешь, позвонили, говорят, забрали Маньку мою в роддом, а ей по срокам еще три недели ходить. Вот как этим врачам верить? Я тогда в машину – и ходу…

Молодой, тридцати нет. А издалека намного старше казался. И ни царапины. Даже не верится, что он в такой передряге побывал. Видать, его день еще не наступил. Но болтать не перестанет, это из него адреналин выходит. Я достал термос, подал ему.

– Наливай. Только без сахара. В бардачке баранки, бери.

Так и доехали мы до Москвы. Мужик с жены переключился на разбитую машину, потом успокоился, задремал даже. Но все равно я узнал про него, его жену Машу, работу, командировку и все остальное. Успеваемость в третьем классе только не осветил. А машина оказалась служебной, поэтому и переживаний особых не было. В аварии он не виноват, оформят документы, спишут. И новую получит.

Хорошо дома. Привык я уже тут, в этой квартире. Естественно, менять ее на что-то не хочется. Да и вложился я в нее – дай боже. Деньги эти мне, конечно же, возвращать никто не будет. Надо у старших товарищей спросить, вдруг посоветуют что дельное. Не может быть такого, чтобы выход не нашелся. На крайний случай пойду искать защиты у Гали. Уверен, у принцессы с решением такого пустяка проблемы вряд ли появятся. Но как же мне не хочется к ней обращаться! Должен ведь буду, а это последнее, что мне надо. Не бойся, не верь и не проси. Вот принцип, по которому можно жить в обществе Брежневых, Циневых и иже с ними.

И выспался на славу. С утра в институт надо обязательно съездить. К Чазову – завтра, это мне вечером Морозов сообщил. Так что сегодня – только учеба.

Интересно, кого это принесло? Звонят в дверь, как на пожар. Ага, моя милиция меня бережет. Участковый наш, встречался я с ним. Вот только фамилию его никак не вспомню, вылетела из головы напрочь.

– Гражданин Панов? – Подозрение так и сквозило в его голосе, будто он точно знал, кто здесь живет, а вышел кто-то другой.

– Ага, – кивнул я. – Он самый.

– Я пройду? – И, не дожидаясь разрешения, милицейский лейтенант отодвинул меня и протопал в квартиру. А за ним… Еще трое. К бабке не ходи – опера. Короткие стрижки, колючие глаза. Махнули ксивами. Что-то там оперуполномоченные 33-го отделения милиции.

– Что-то случилось? – спросил я в спины довольно бодро продвигавшегося непрошеного народа.

– Что-то случилось, – ответил участковый. – Видеомагнитофон импортного производства чей? – показал он на видеодвойку.

– Мой.

– Вот постановление на обыск. – Один из оперов сунул мне бумагу. – Товарищи понятые, пройдите.

В квартиру вошли местный дворник в компании с каким-то бомжеватым товарищем.

– Видеомагнитофон «Филипс». Серийный номер CP 349492. Все видят?

Понятые покивали. А я, честно сказать, впал в ступор. Быстро же ответка за Орел прилетела. Официально избиению ход побоялись дать, зато в запасе оказались вот подобное. Или это часть общего плана?

– Пишем протокольчик, расписываемся.

Опера для порядка пошарились по квартире, но особо ничего не трогали, похоже, знали, за чем шли.

– А вам, Панов, придется пройти в отделение. Расскажете, как крали технику у советских граждан. Напоминаю, что чистосердечное признание по закону смягчает вину.