Иорвет усмехнулся.

— Не уверен, что Эйльхарт этого не заслуживает.

— Она нужна нам живой, — возразила я.

— По всей видимости, живой она нужна только вам, — тихо сказала Ида. — Я не смогла убедить никого из наших помочь ей. Вам надо спешить…

Отправляться решили немедленно, и я бросилась в шатёр перепаковывать вещи в сумке. Ида наотрез отказалась переправлять нас через портал вместе с лошадьми, и поэтому предстояло выбрать только самое необходимое. Потом попрощалась с Тучей, погладила в последний раз ласковую серую морду и отвела её, нагруженную седельным сумками со всеми моими пожитками, к Моне. Эльфийка, выслушав меня, бросилась на шею.

— Я не возьму твою лошадь, а отведу в Верген, — сказала она, и в глазах её стояли слёзы. — Она будет тебя там ждать. И я буду. Иорвет вернулся и всё будет хорошо, я знаю!

Сам Иорвет прощался с Киараном. Лук в чёрно-красном сайдаке был за его плечами, у ног лежала сумка. Я подошла.

— Ты так прощаешься, брат, будто навсегда, — улыбнувшись, сказал Киаран. Они обнялись.

Ида, которая осталась ждать на другом конце лагеря, показалась между шатров и нетерпеливо вскинула руки. Хмуро переглянувшись, мы с Иорветом взвалили сумки на плечи. Я быстро отвернулась и зашагала вперёд к чародейке, не ожидая его, чтобы скрыть нежданный, рвущийся откуда-то из самого нутра восторг — от того, что снова он и я, вместе, шли в неизвестность. На краю поляны оглянулась: Мона прикладывала пальцы к губам и посылала воздушные поцелуи, а у шатра застыла, приоткрыв рот, Верноссиэль, которая неотрывно смотрела в спину Иорвету и, кажется, всё поняла, потому что я уходила, а он уходил вслед за мной.

Портал исчез за спинами. Мы ступили на землю, просвечивающую чёрным сквозь набухший водой снег, который укрывал лес, как рваная простыня. Снег лежал и на голых рахитичных деревьях, но подтаивал, и с веток капало.

— Чёртовы чародейки! — с выражением произнёс Иорвет, оглядываясь. — Почему нельзя просто взять и поставить портал ровно в то место, куда надо?

Вверх по пологому склону лес сгущался грязными пятнами на серо-белом фоне снега и неба. Воздух был прозрачен, напоен влагой и запахом сырых перепрелых листьев. Иорвет достал карту и компас Хонзы, выжидательно посмотрел на меня. Чутьё не подсказывало ничего конкретного, однако хотелось идти вниз по склону — легче, да и казалось, что деревья там стояли реже.

— Туда, — махнула я.

— На запад, — угрюмо кивнул Иорвет, сверяясь с картой. Убрал вещи в сумку. — Где мы — неизвестно, и единственное, в чём я уверен, что это Велен.

Он зашагал вперёд, оставляя на снегу следы, которые тут же наполнялись водой. Лес и правда поредел, расступился вокруг оврагов. Я поскальзывалась на склонах и торопилась за Иорветом. Похоже было, что он, как и Геральт, когда вёл меня в Верген, очень хотел побыстрее расквитаться с этим делом.

Скоро мы вышли на раскисшую от грязи тропу, которая чёрной змеёй ползла через прикрытый снегом лес. В стороне из тёмных проталин, заполненных водой, торчали жёлтые пучки травы. Тропа вывела к развилке с покосившимся деревянным указателем.

— Тракт Кимбольта, — разобрал Иорвет надпись и вновь склонился над картой.

Основная тропа уходила вправо в такой же лес, как мы только что шли, левая же тропинка, пунктиром появлявшаяся из-под снега, вела в болота.

— Нам налево, — обречённо сказала я.

— Тут рядом деревня, — кивнул Иорвет, убрал карту и вытянул из сумки нечто, что я сначала приняла за тушку лохматого животного. — Дай огня.

Он встряхнул это нечто, расправились кучерявистые тёмные волосы, и поднёс к моей ладони, на которой я зажгла Игни, матерчатый изнаночный край.

— Серьёзно?! — воскликнула я и расхохоталась. — Борода?

Обмазанный клеем край парика заблестел, Иорвет аккуратно приложил его к лицу и надменно, не спрашивая о помощи, начал разглаживать по щекам. Вид у него был до того оскорблённый не то моей реакцией, не то обретением презренной растительности на лице, что я смеялась и не могла остановиться.

— У тебя есть идея получше, как скрыть тот факт, что я эльф? — ядовито спросил он и занялся перевязыванием банданы так, чтобы спрятать кончики ушей.

— Нет, но от этого не становится менее смешно!

Было очень странно видеть знакомую горбинку на носу и возмущённо сверкающий зелёный глаз на чужом чернобородом лице и, подумав, я добавила то, что раньше, не открыв карты, не могла бы сказать:

— Как жаль, что на тебе не было бороды, когда я впервые тебя увидела. Сейчас всё было бы гораздо проще.

Теперь всё равно, теперь уж можно.

Иорвет секунду сверлил меня взглядом.

— Мне тоже жаль, что на тебе не было бороды, — отчеканил он.

Молча мы пошлёпали по тропе. С посеревшего неба редко сыпались тяжёлые мокрые снежинки. Вскоре в воздухе почувствовался запах печного дымка, а потом на пригорке показались ветхие крыши. «КОЗОЛУПЫ» — гласила надпись на прогнившем деревянном щите.

— Дороги через болота нет, — сказал Иорвет, разглядывая карту. — Но я уверен, что местные знают пути. Хорошо бы найти проводника, и к вечеру мы будем у озера.

— Нам нужна легенда, кто мы такие. Со мной всё понятно, а вот твой видок зерриканского чародея вызовет подозрения.

— Никаких зерриканских чародеев! — Иорвет задумался. — Лекарь?

— Лекарь? — снова рассмеялась я. — Ты своё лицо видел?

— И что? Специалист по…

— Ампутациям.

Иорвет выругался.

— Придумаем что-нибудь.

Из-за частокола, торчащего словно гнилые зубы, тоскливо и с подвываниями забрехал пёс. Но никто, даже он, не встретил нас за воротами. Людей я чуяла, но они прятались по крытым старой соломой приземистым избам. В ближайшей с глухим стуком захлопнулись ставни на крохотном, в два бревна, окне. По дорожке из втоптанных в грязь досок мы шли к избе, из трубы которой курился дым. Взявшись за деревянную дверную ручку, Иорвет задержался, и я проследила за его взглядом — за поломанной, вросшей в землю телегой в беспорядке валялись бочки, и над ними с ветки коренастого дерева свисал кусок верёвки. Иорвет постучал и отворил скрипучую дверь.

С лавки вскочил босоногий мужик в вытертом жилете из овчины, бросился к ухвату у печи, да так и не поднял, тревожно рыская взглядом по нашему оружию.

— Дак оне брякали, — флегматично отозвалась согнутая старуха, которую я поначалу не заметила за углом почерневшей печи. — Те-то не брякают, лягнут дверину и тащи им. А деног-то нема.

Она издала странный звук, будто хихикнула.

— Нету ничего, милсдари! — жалобно заскулил мужик.

Лицо его под седоватой шевелюрой, ровно огибающей лысую макушку, было бугристым, одутловатым.

— Нам вашего ничего не нужно, — сказал Иорвет. — Только поговорить.

Мужик с облегчением вытер руки о штаны, пузырями выглядывающие из-под длинной серой рубахи.

— Спрос нонче не здарма, — сориентировалась старуха.

— Договоримся, — сурово кивнул Иорвет и огладил бороду.

— Не распознал, милсдарь, за рогач прощенья просим, ходят всякие… В Козолупах я старостой, — засуетился мужик и, низко кланяясь, приглашающе показал на длинную лавку у стола. — Подите, посидите с дороги. Угощенья только вот…

Он развёл руками, и в этот момент входная дверь приоткрылась, и заглянула укутанная в платок женщина. Староста тут же подскочил, что-то зашептал гневно, пытаясь закрыть дверь, но женщина успела сунуть ему в руки через порог свёрток, по форме напоминающий бутылку.

— До бражки охоч, пьянюжка, — пожаловалась старуха, кивнув в сторону старосты, который понёс свёрток в заднюю часть избы. — Только нема больше браги, всё давечь стяпнули.

Она сидела скрючившись, и, примостившись рядом на лавку у стены, я увидела, что на коленях она прятала миску с водой, в которой размачивала засохшую хлебную корку.

— А сами важные, в клобуках, — старуха подняла узловатые ладони чуть над головой и сложила домиком, — а туда же, брагу у бедных людёв тащат.