Тропа должна была вывести к пустырю, посередине которого в гигантском кургане похоронили погибших в битве нильфгаардцев. Пустырь был на месте, однако выглядел так, будто в наше отсутствие Сабрина Глевиссиг скинула на него ещё один метеоритный дождь, а кургана (ровные земляные склоны которого я помнила подёрнутыми свежей травяной дымкой) не было вовсе. На его месте в развороченной комьями земле в полном боевом обмундировании сновали краснолюды Ярпена, а сам он, стоя на насыпи, зычно отдавал команды. У скал по периметру пустыря растянулись цепью скоя'таэли, и среди них я заметила Мону.

— П-пошла-а-а! — с оттяжкой заревел Ярпен, приправил потоком брани, и краснолюды ринулись к чему-то, невидимому мне издалека.

Я тронула лошадь, и Туча, сделав несколько шагов, зафыркала, заартачилась — перед копытами между островками длинной травы лежал полуразложившийся труп. С лица сползли лоскуты кожи, из набитой личинками глазницы на бурых нитках мышц свисал глаз. Нижней части тела у трупа не было, из-под истлевшей, пропитанной землёй рубахи торчал белый позвоночник. Я круто повернула лошадь прочь и, присмотревшись, в ужасе увидела, что весь пустырь был усеян человеческими останками. Похлопывая дрожащую Тучу по шее, вдоль скал я направила её к Моне.

Улыбающаяся эльфийка крепко обняла меня, и от сердца отлегло.

— Что здесь происходит? — спросила я, обводя рукой пустырь.

— Тебе с самого начала или коротко? — засмеялась она.

— С начала! — я привязала лошадь к дереву у скалы. — Не узнаю Верген, здесь слишком много всего произошло, и я ничего не понимаю!

— С тобой небось тоже произошло немало, — её белые зубы сверкнули в улыбке, — и вечером ты обязана мне всё рассказать! Два с лишним месяца ни от тебя, ни от Иорвета ни слуху ни духу…

— Во-о-ольно! — донёс ветер крик Ярпена.

Мона мотнула головой в сторону краснолюда.

— С неделю назад на кургане появились трупоеды. Сначала гравейр со стаей гулей, потом гнильцы. И Ярпен решил…

— Amadan, — мрачно прокомментировал скоя'таэль из отряда Моны, стоящий неподалеку.

*Идиот*

— Решил их взорвать, бомбы-то остались, — продолжила Мона.

— Взорвать захоронение? — удивилась я. — Своими собственными руками?

— Спустили бомбы в прорытые гравейром ходы и бахнули. А под курганом оказались старые шахты, которые обвалились от вибрации, и из них полезла нечисть…

— Говорили ему ведьмачку подождать, — буркнул скоя'таэль, и я почувствовала гордость за профессию.

— Вот мы и дежурим теперь тут, — закончила Мона. — Наше дело — отстреливать тварей на периметре, чтобы за пустырь ни одна не пробралась…

— А их становится меньше? — спросила я.

— Волнами идут, — ответила Мона. — Сейчас затишье.

Переваливаясь с ноги на ногу и на ходу обстукивая сапоги, к нам шёл Ярпен Зигрин. Длинный чуб прилип к блестящему от пота бритому черепу, в бороде и в накинутой на плечи лисьей накидке застряла земля.

— Что, поспела к шапочному разбору? — восторженно возопил он, тряся мою руку. — И без ведьмака, глядишь, управились!

— Как же, управились, — проворчал скоя'таэль в сторону.

— Пойдём, покажу диспозицию, — Ярпен хлопнул меня по ножнам мечей на спине и зашагал обратно к центру пустыря.

Я заторопилась за ним. Чем ближе мы приближались к центру, тем гуще вокруг были разбросаны полуистлевшие фрагменты тел. Пахло затхлым погребом, и между человеческими останками стали встречаться убитые трупоеды — гули и гнильцы с развороченными головами, лежащие в зеленоватых, впитавшихся в землю лужах. К смраду добавился сладковато-гнилостный трупный запах.

— Смотри, каков экземпляр, — краснолюд остановился около мускулистой, похожей на гуля, но гораздо крупнее, туши с иссиня бледной, уже вздувшейся пузырями кожей и вспоротым животом. Запрокинутая голова с тремя костяными гребнями жутко улыбалась кривыми острыми зубами. — С него всё и началось — рыл курган, что твой мародёр, а из ходов его дружки повылазили.

— Да, гравейр, — подтвердила я.

Это чудовище во плоти раньше мне не встречалось.

— Три дня всего, как подсохло, и дело споро пошло. До того рядили дожди, мы в грязи чуть не увязли, — Ярпен широко развёл руками и подставил лицо безоблачному небу: — Краснолюдское лето — понежимся на последнем солнышке до холодов.

Он подвёл к провалу в земле, вокруг которого кучей были навалены туши убитых трупоедов. Самые верхние, «сегодняшние», — как пояснил он, были альгулями — я узнала их по зеленоватому оттенку кожи и острым шипам на локтях.

— А там что? — я указала в провал.

Ярпен вздохнул.

— Старые махакамские галереи. Их забросили ещё в те времена, когда Вергена и в помине не было.

— Обычными бомбами не уничтожить гнёзда трупоедов, — сказала я, переступила, опираясь на руку Ярпена, через скользкие зловонные тела и склонилась над провалом.

— Тебе лишь бы обосрать наши достижения, — проворчал он. — Зато от бомб сами трупоеды летали красиво, выше неба.

— И не только трупоеды, — тихо сказала я себе под нос и громко добавила: — Нужен факел.

Ярпен крикнул: «Ксавьер!», и лысый пожилой краснолюд с заплетённой в косу седой бородой поднёс факелы. Огонь осветил просторный подземный зал, факел упал около горки из трухи. Ветошь, немного погодя, затлела, и скоро тусклый свет выявил поверхность пола, всю в округлых ямках гнёзд чудовищ, и снизу донеслось поскуливание и хрипение.

— Я и сам додумался бы факел кинуть, — засопел Ярпен, — просто мы к этой дыре только вот-вот пробились.

— Вы сделали самое трудное, — примирительно сказала я, хотя и подумала про себя, что будь гравейр моим заказом, я бы не стала взрывать могильник, полный недоистлевших тел. С другой стороны, именно самодеятельность Ярпена позволила найти источник всех бед.

Краснолюд успокоенно заулыбался.

— Раз ты ведьмачка, то и командуй теперь, — благосклонно разрешил он.

— Я поговорю с Титом, нам нужны специальные ведьмачьи бомбы, — сказала я. — Как только сделаем, надо будет зачистить эти подземелья от гнёзд, не то трупоеды будут возрождаться бесконечно.

— К завтрему успеем? — спросил Ярпен. — Вроде мы всех порубали, а я бы на махакамскую девицу не прочь взглянуть — весь город, месяц уж как, на ушах ходит.

— Поговорю с Титом, — повторила я. — Но оцепление снимать нельзя.

Ярпен тяжело вздохнул и отвернулся к краснолюдам. Дагг Борос, красной бородищей органично вписывающийся в осенний пейзаж, отбросил пучок травы, которым протирал топор.

— Да постоим ещё, — пробасил он, — всё веселее, чем ворота сторожить.

Я вернулась к Моне, которая гладила морду Тучи и успокаивающе мурлыкала ей что-то. На тропе между скал, откуда я приехала, мелькнул светлым пятном силуэт белоснежного коня. Я перехватила повод лошади.

— Уже убегаешь? — удивилась эльфийка, проследила за направлением моего взгляда, и её болотного цвета глаза с золотистыми крапинками смешливо вспыхнули. — А, я понимаю…

— Увидимся вечером в таверне! — торопливо обняв и чмокнув Мону в щёку, я вскочила в седло и подняла Тучу в галоп.

***

Белоснежного коня Иорвета я догнала недалеко от места, где повстречала Айвора с отрядом белок. Эльф махнул рукой в сторону боковой тропы, уводящей в глубь скал.

— Я объезжаю посты, — сказал он. — Поедем вместе.

Лошади пошли бок о бок, и я едва не задевала стременем за стену узкого ущелья.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он и, остановив коня, потянулся ко мне.

— Я будто неделю тебя не видела, — обвив руками его шею, я целовала лицо и податливые губы, и не могла остановиться.

Он был рядом, и необъяснимая тревога, волнами накатывавшая с самого утра, растворилась бесследно.

Иорвет рассмеялся.

— Как жаль, что мимо моих бойцов ни одна мышь не проскользнёт незамеченной, — шепнул он и высвободился из объятий. — Но я знаю одно место, где мы будем одни…

Я задрала голову и обвела взглядом уходившие ввысь, на вид пустынные скалы.

— А ничего, что нас увидят вдвоём? — спросила я.