На её подвижном и выразительном лице, которое в иных обстоятельствах я назвала бы приятным и даже привлекательным, сморщился нос.

— Похоже, что матрас этой кровати выковали в вергенской кузнице, и клянусь, здешняя матрасная сталь ещё твёрже махакамской!

Я упала на стул у камина и облокотилась на стол, обхватив пульсирующую голову руками. Единственной мыслью, способной задержаться в больной голове, была мысль о том, что я ненавижу эту кружевную женщину, а заодно и Скалена Бурдона, и что теперь во всём Вергене не найдётся ни единого места, где мы с Иорветом могли бы остаться наедине.

— Марго Д’Альбер. Романистка, — деловито представилась она, и перед глазами замаячила узкая ладонь с длинными, выкрашенными в чёрное ногтями. — Не смогла пройти мимо шанса поближе познакомиться с настоящей ведьмачкой. Да к тому же мамушки ужасно храпят.

Я закрыла глаза, лишь бы её не видеть, и в тот же момент по лбу больно ударили пальцы. С грохотом опрокинув стул, я вскочила, намереваясь всё-таки пустить в ход Аард. Моя новоиспечённая соседка отшатнулась, а я вдруг поняла, что голова больше не болит. Совсем не болит.

— Спасибо, — буркнула я и подняла с пола стул. — Яна из Каэр Морхена. Ты чародейка?

— Могла бы быть, — ответила она. — Но моя магия в другом…

— Оказываться в чужих кроватях? — спросила я и даже удивилась, что яд не капает с моего языка.

Романистка запрокинула голову так, что копна волос перелетела за спину, и расхохоталась.

— Ты даже не представляешь себе, как ты права, — смеясь сквозь слёзы, выдавила она. — Мне надо это записать, не то забуду!

Она бросилась к кровати, пассами вызывая к жизни свиток и летающее перо, а я оглядела стол, и в моём просветлевшем мозгу созрел коварный план мести.

— Раз ты так любезно избавила меня от головной боли, я, пожалуй, займусь эликсирами, — сказала я, расчищая место для горелки.

Из своей комнаты я принесла сумку с ведьмачьими принадлежностями и плотно задёрнула за собой полог. На горелку поставила нагреваться колбу со спиртовым дистиллятом и мерной ложкой отсыпала в миски шесть частей квебрита (экстракта собачьей петрушки) и три части ребиса, получаемого из трупного яда. Эликсир Кошка казался именно тем, с чего следовало начать — в процессе уваривания квебрита в спирту выделялся слезоточивый и омерзительный анисовый запах.

— Ты мне ничуть не помешаешь, — благосклонно разрешила наглая девица и уселась рядом за стол. Свиток и перо парили неподалеку в полной боевой готовности. — Напротив, раз уж мне так повезло с соседством, я собираюсь выжать всю возможную пользу из каждой минуты рядом с тобой — фиксировать все подробности твоей жизни, стать твоей молчаливой тенью…

— Что?! — моя рука дрогнула, и на стол мимо горла колбы просыпался с мерной ложки квебрит.

— Уже несколько лет я вынашиваю идею романа о ведьмаках, но не хватало фактуры. В центре романа красной нитью пройдёт любовь между опытным ведьмаком и юной ведьмачкой…

Подняв глаза от горелки, я с подозрением впилась взглядом ей в лицо.

— Честно говоря, я считала женщину-ведьмака своим личным изобретением, — пояснила она. — Но теперь никто не посмеет обвинить меня в недостоверности! Это будет великий роман об изгоях, о тех, кого считают бесчувственными монстрами. Он покажет всю высоту любви, на которую не способен обыватель… Это будет бомба! В конце, конечно же, все умрут. Читатели будут рыдать, как сиротки.

Перо энергично заскрипело по бумаге.

— Так уж необходимо, чтобы в конце все умирали? — спросила я, с тайным удовлетворением наблюдая, как закипает спирт с квебритом.

— Совершенно необходимо, — убеждённо ответила она. — Иначе не проймёт. Хотя вот краснолюды заплатили мне вдвое, лишь бы в истории Бруниморы и Скалена был счастливый финал. Они ничего не понимают в искусстве.

— Ты пишешь любовный роман о краснолюдской свадьбе? — удивилась я.

— Жирный заказ от клана Гоогов, не смогла отказаться. Да и Новиград сейчас не лучшее место для молодой самостоятельной женщины, а к махакамцам не сунется ни один охотник за колдуньями.

Тонкой стеклянной палочкой я помешивала смесь в колбе. В глазах щипало, и по комнате пополз отвратительный анисовый запах. Чуть склонив голову, Марго внимательно и невозмутимо следила за моими манипуляциями.

— Пахнет не лучшим образом, — с притворной заботой сказала я. — Прости.

Она принюхалась, раздувая крылья носа.

— Я чую слабый, но весьма приятный аромат бадьяна, — наконец, произнесла она и полезла в карман платья. — Простыла в дороге. Красноту с носа я убрала, а вот лечение от насморка преподают только на втором курсе.

Задыхаясь от вони, слезящимися глазами я смотрела, как романистка Марго Д'Альбер расправила в руках кружевной платок, трубно высморкалась и с видимым удовольствием задышала витающим в комнате слабым, но очевидно весьма приятным ароматом.

***

Потерпев оглушительное фиаско в борьбе с соседкой, я доварила Кошку и ретировалась в свою комнату. Хотелось рыдать, и я решила, что домашнее задание по Старшей Речи будет отличным подспорьем в достижении этой цели.

Из соседней комнаты доносились бряцание замков и хлопанье крышек сундуков, потом звуки стихли. Я выписывала непонятные фразы и слова на бумажный лист и незаметно для себя так увлеклась переводом, что не сразу услышала, что за пологом тихо разговаривают.

— Яна из Каэр Морхена! — раздался ненавистный голос. — К тебе пришли!

Иорвет, выглядящий непривычно по-мирному в зелёном кафтане без кирасы и кольчуги, привалился плечом к стене и внимательно рассматривал резной орнамент над камином. Романистка, успевшая облачиться в шёлковый пеньюар (с неизменными кружевами), в свою очередь внимательно рассматривала Иорвета, да с таким видом, будто над головой у него сиял нимб, а за спиной шевелились крылья. Увидев меня, Иорвет молча кивнул на дверь.

Я захватила из комнаты тёплую накидку с капюшоном, пристегнула к поясу ведьмачий нож. Иорвет толкнул дверь, и, выходя, я бросила взгляд на Марго — с опасно-одухотворённым выражением на лице та мечтательно смотрела нам вслед, а перо яростно строчило по зависшему над полом свитку.

На улице я, как спасённый утопленник, жадно задышала холодным свежим воздухом. Стояла глубокая ночь, и от яркой луны падали на мостовую наши длинные тени. Иорвет вопросительно приподнял бровь, и я могла поклясться, что он готов был засмеяться.

— Она проросла в моей кровати, пока меня не было, — буркнула я. — Скален решил, что я не против соседей.

Иорвет пробрался рукой под накидку и нашёл мою ладонь.

— Пойдём, — сказал он и потянул к тоннелю у выхода с площади.

— Куда? — спросила я. — Теперь нам некуда податься.

— Куда-нибудь, — ответил он. — Смотреть на луну.

Иорвет шёл неслышно, и я старалась ступать так, чтобы от шагов не доносилось ни звука. Город потерял привычные очертания и распался на лунно-белые и непроницаемо-чёрные геометрические фигуры. Мы шли по тёмной стороне, как невидимки, как призраки. Задержались в густой тени угла — мимо, бряцая оружием, прошагал патруль краснолюдов.

Дверь таверны хлопнула, невнятно бубня прошаркали голоса, кто-то громко зевнул. На стене, уперевшись лбом в древко секиры, дремал часовой. По кромке стены мы проскользнули за его спиной к тропке в скалы, которая по верхам вела ко входу в Тоннель Основателей.

— Видишь, нам всегда есть куда податься, — сказал Иорвет, когда мы выбрались наверх и спрыгнули на площадку под чахлым и кривым облетевшим дубом.

Со стороны Вергена площадку отгораживали мощные камни, а в другую сторону открывался вид на залитую лунным светом долину и белеющие палатки лагеря на берегу Понтара.

— Вижу, — засмеявшись, я сгребла в кучу сухие дубовые листья, уселась на них и похлопала рукой возле себя. — Прошу.

Иорвет примостился рядом, хитро глянул на меня и достал из-за пазухи стопку листов.

— Твоя соседка, — сказал он. — Скален дал мне информацию обо всех, кто приехал в Верген, а на госпожу писательницу махакамцы и сами собрали полное досье. Я решил захватить его, когда Скален проговорился, что подселил эту даму к тебе.