Мы пошли в ту сторону, где фонари были чуть ярче, и обнаружили примыкающие к основному туннелю коридоры, перегороженные толстыми ржавыми решетками.
В целом, подземелье было выстроено очень добротно — бетонированный пол, выложенные камнем стены, накрепко вмурованные металлические конструкции. По планировке и оборудованию больше всего напоминало тюрьму — куча разного размера глухих каменных мешков, перегороженных решётками, проходы между ними, небольшие подсобные помещения.
Камер мы насчитали около двух десятков, и все были пусты. Кроме одной, в самом дальнем ответвлении.
Когда свет фонаря высветил замызганные влажные стены камеры и существо за решёткой, я невольно отшатнулся, содрогнувшись от увиденного. Меня и после схватки с русалкой всё ещё слегка потряхивало, но тут…
Огромная гора мяса и шерсти. Поначалу я решил, что это медведь, но очень крупный — раза в два больше обычного косолапого. Однако силуэт был скорее ближе к человеческому — широкий бочкообразный торс, длинные, как у гориллы, лапищи, покрытые густой шерстью. Только вот головы не было — мощные покатые плечи сверху сходились в массивный горб без всяких признаков глаз или рта.
Глаза обнаружились гораздо ниже — прямо на груди. Круглые, выпуклые, как чайные блюдца, наполовину прикрытые тяжелыми веками. На левом ещё и гноилась какая-то белёсая плёнка — что-то вроде бельма. Между глазами, чуть ниже — небольшое дыхательное отверстие с мясистым, подрагивающим от дыхания наростом. Пасть я ожидал увидеть ещё ниже, но и тут прогадал — она обнаружилась сбоку, где-то под рукой, почти в подмышечной впадине.
Существо выглядело нелепо, как на картине абстракциониста, и оттого ещё более чуждо и пугающе. Но больше всего меня поразил взгляд. Вполне осознанный, исполненный страха и страдания. От него становилось не по себе. Несмотря на свои внушительные размеры и жутковатую внешность, чудовище при виде нас сжалось, забившись в угол тесной камеры. Прикрывая четырехпалой лапой глаза от бьющего в морду света, оно сощурилось, насторожённо глядя на нас.
И конечно же, я вспомнил его. Я его уже видел. В воспоминаниях албыс. И тоже в клетке.
— Господь всемогущий… — прошептал Путилин. Его, похоже, тоже проняло.
— Что… это… за тварь? — отдышавшись и справившись с приступом тошноты, спросил я. Воняло рядом с камерой зверски — и не только нечистотами, но и густым звериным духом, от которого на слезу прошибало.
— Юкагиры и нганасаны — племена, обитающие в глубинных районах Сайберии — зовут их Нгойбуо-ачу. Или иногда Лахарэнга-нготу. Или миравдэ. Или Элуньей гэдэ… Впрочем, от всех этих названий только язык сломаешь, а суть в переводе на русский примерно одна. «Человек без головы». В справочниках Священной дружины прижился термин «безглавец». Правда, последние упоминания о встречах с ними датируются где-то шестидесятыми годами.
— Исчезающий вид?
— Сложно сказать. Безглавцы в целом избегают людей, так что постепенно уходили всё глубже в тайгу. По рассказам очевидцев, они почти разумны. И не очень агрессивны. По крайней мере, на людей редко нападают первыми.
Путилин переложил револьвер в правую руку, чтобы убрать его в кобуру. Заметив оружие, существо в камере дёрнулось и рыкнуло, ещё сильнее забиваясь в угол. Охотник успокаивающе выставил перед собой ладонь, зашикав на гиганта, как на младенца, и попятился.
— Тс-с… не буянь, дружище. Мы тебя не тронем… Пойдём, Богдан.
Мы отошли от камеры и вернулись в общий коридор. Здесь хоть можно было вздохнуть свободнее.
— Обыщем остальные камеры? — спросил я.
— Да нет, давай-ка уже наверх. Пора вызывать подкрепление. И обыскать остальную территорию наверху, вдруг кто-то всё же выжил.
Я с готовностью согласился. Подземелье, хоть и практически пустое, действовало на меня гнетуще. Здесь каждый метр был буквально пропитан запахами смерти, страха, страданий, ярости. И витающая в воздухе эдра здесь была каких-то странных оттенков — темная, зеленоватая, ядовито-жёлтая. Её даже впитывать не хотелось.
— Чем дальше, тем больше вопросов, — задумчиво бормотал по дороге Путилин. — С одной стороны, теперь ясно, что тут произошло. Думаю, эти люди вывозили чудовищ из усадьбы. Заметали следы перед предстоящим обыском. Похоже, их кто-то предупредил, что я заказал ордер. Но непонятно главное — зачем Барсенев вообще устроил здесь этот жуткий зверинец. И где брал чудовищ. Тем более такие редкие экземпляры…
— Это… не совсем зверинец.
Путилин остановился так резко, что я едва не врезался в него. Схватив меня за плечо, подтянул к себе, требовательно заглядывая в глаза.
— Ты что-то знаешь? Есть какие-то соображения? В этот раз не тяни — рассказывай всё, как есть. Мы ведь, кажется, договорились, что будем доверять друг другу.
Кое-какие соображения у меня действительно были. Собственно, они появились сразу, как только я увидел труп одного из людей Кудеярова. А дальше — всё равно, что сложить дважды два.
Барсенев не просто закрывал глаза на делишки Фомы. Они были повязаны куда плотнее. Эта темница для монстров явно выстроена для нужд «Колизеума». Место идеальное — усадьба огромная, на окраине, примыкающей к лесу. Так что можно скрытно привозить и увозить что угодно, в том числе из-за города. И самое главное — никто ведь не сунется в владения обер-полицмейстера.
Да и по поводу того, как сюда поставлялись эти монстры, тоже уже начали вырисовываться подозрения. Все эти видения о чудовищном древе, служащем маяком для чудовищ — это ведь не фантазии, а обрывки реальных воспоминаний.
— Вы знаете, что такое осокорь? — ответил я вопросом на вопрос.
Путилин нахмурился.
— Осокорь? Вообще, это дерево такое. Чёрный тополь. А почему спрашиваешь?
— Просто дерево?
— Не юли, Богдан! Выкладывай уже всё, что есть!
По дороге к машине я пересказал ему свою версию. Даже о своём участии в кулачных боях пришлось поведать — Путилин со свойственной ему дотошностью забрасывал меня уточняющими вопросами. Не рассказал я ему только об источнике информации о дереве. Врать не хотелось, поэтому просто предупредил, что эта тема закрыта. Впрочем, для общей картины это всё равно не имело значения.
— Осокорь, осокорь… — припоминая что-то, Путилин даже остановился, устремив взгляд куда-то в одну точку. — Вспомнил! О чёрном тополе упоминали свидетели в Самуси. Ну, помнишь, я рассказывал, что несколько дней назад ездил в одну деревню к северу от Томска? Там обнаружилась одна из самых первых жертв албыс.
— Глава какой-то местной секты?
— Да. Народ там, правда, диковатый, да и время у меня поджимало. Мало что удалось тогда из них вытянуть, особенно про саму секту. Но называют их осокорцами. Поклоняются какому-то духу леса. Типично для местных язычников.
— Угу. Только это дерево, похоже, приманивает чудовищ со всей округи. Оно, как маяк. И не факт, что с гибелью главы секты это прекратится. Скорее всего, наоборот. Ситуация вышла из-под контроля. А древо становится только сильнее.
Путилин, очнувшись от своих раздумий, впился в меня взглядом.
— Ты уверен во всём этом, Богдан? Откуда у тебя эти сведения?
— Аркадий Францевич, вы просили рассказать — я рассказал, — раздражённо огрызнулся я. — А уж что с этим делать, решайте сами. В конце концов, это как раз работа Священной дружины, я ведь правильно понимаю?
Он невесело усмехнулся.
— Правильно. Только вот всей Дружины — ты, да я, да мы с тобой. А обе эти проблемы — и с язычниками, и с этими твоими подпольными боями — не из тех, которые можно решить нахрапом. С «Колизеумом» вообще история очень скверная. Боюсь, тут не только обер-полицмейстер в курсе, но и сам губернатор. Прожекты такого масштаба скрыть от властей сложно.
— И что же, нельзя найти на них управу?
— Для начала самим бы твёрже на ноги встать. Ну, и будем решать проблемы по мере их важности. Зачистить Самусь от нечисти сейчас, пожалуй, важнее. Да и попроще, пожалуй. Единственное, что понадобится — это собрать подкрепление. Как думаешь, на твоих друзей можно рассчитывать?
