В своем обновленном рыжем цвете и белоснежном костюме она напоминает лисицу, взявшую в осаду кролика. Только на этот раз я не собираюсь держать рот на замке.

— Я пришла забрать свои вещи, — поудобнее перехватываю стопку картин, которые прижимаю к груди, словно щит. — На этом наше с вами общение считаю законченным. Думаю, это взаимно.

Хочу обойти ее, но Диана снова становится у меня на пути.

— Это ведь была твоя идея? — Она упирается в меня взглядом, как будто ответ на ее вопрос написан прямо поперек меня. — Подсунуть мне Дениса, а потом рассказать все Олегу?

— Вряд ли я могу иметь отношение к тому, какие решения принимает нижняя часть вашего тела, — вываливается из моего рта, и в эту минуту я даже рада, что у меня заняты руки, потому что рефлекторно хочется закрыть рот ладонью, как будто ничего и не было.

— Мелкая двуличная дрянь, — шипит Лебо. — Я всегда знала, что ты не просто так все время трешься рядом с Олегом и корчишь из себя невинную овечку.

— Это говорит женщина, которая переспала с братом своего будущего мужа накануне свадьбы? Я не ослышалась?

К черту расшаркивания!

Я имею право говорить то, что думаю, тем более, что в отличие от ее помоев, мои оскорбления целиком заслужены. Может, я действительно была влюблена в Олега по уши и делала все, чтобы он обратил на меня внимание, но уж точно не собиралась наложить лапу на его банковские счета.

— Денис рассказал, что вы встречались с адвокатом по бракоразводным делам еще до того, как вступили в брак. Наверное, это тоже от большой любви к Олегу и исключительно потому что я вмешивалась в ваши отношения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Так принято в мире взрослых и самостоятельных людей — предусматривать все варианты. В отличие от бесталанных девочек, которые настолько провалились со своей мазней, что единственный, кто согласился купить их «писульки» — их же собственный папик!

Я не сразу понимаю, что она имеет ввиду, и Лебо «великодушно» дает паузу, чтобы я сложила два плюс два. Папик, по ее мнению — это Олег. Значит, те картины, которые у меня купили за огромные деньги и которыми я так гордилась…

— Он хорошо постарался замаскировать сделку, — продолжает Диана, и брезгливо щелкает пальцами по деревянной раме одной из картин в стопке, которую я еще крепче прижимаю к груди. — Но я давно в этом бизнесе, и у меня нюх на такие вещи. Помню, сразу подумала, что что-то не так, потому что никто из гостей вернисажа не проявил к твоей мазне ни капли финансового интереса. Навела справки, подключила старые связи — и вуаля.

— Вы все врете, — пытаюсь не дать ее яду проникнуть мне под кожу, но он все равно уже в моих венах. Потому что в глубине души я и сама понимала, что с этими картинами что-то не так. Слишком уж большой был чек. Гораздо больше той суммы, которую поставила Диана, а она тоже минимум втрое завысила ту цену, которую поставила бы я сама.

— Я, конечно, могу предоставить тебе абсолютно любые доказательства, но знаешь что? — Она наклоняется к моему уху и меня обдает приторно-сладким ароматом его парфюма. — Спроси его сама. И обязательно пришли мне селфи после того, как подтвердится правда.

Ее взгляд в спину я чувствую даже когда оказываюсь на улице. Холодный ветер бросает волосы в лицо, размазывает слезы, которые, я думала, закончились еще прошлой ночью.

Все же было так очевидно.

Настолько предсказуемо, что хочется извернуться и отвесить себе крепкий пинок, потому что во всем случившемся — только моя вина. Это я слишком много о себе возомнила. Олег создал для меня кокон «со всеми удобствами», создал реальность, в которой я забыла кем являюсь на самом деле и поверила, что действительно могу стать кем-то большим, чем просто девочкой на содержании у взрослого мужчины.

Интересно, если бы Денис не расстроил свадьбу Дианы и Олега — он приехал бы ко мне в тот вечер? Или еще долго жил в счастливом неведении рядом с женщиной, на чей палец, в отличие от меня, все-таки надел кольцо?

У меня есть ответ на этот вопрос, и он подталкивает меня до ближайшей урны, в которую я без сожаления бросаю картины, которые еще несколько минут назад считала достойными продажи. Проходящая рядом пожилая женщина сокрушается, что из-за таких как я в городских урнах всегда полно мусора.

— Извините, что и здесь я невпопад, — бросаю даже не ей, а вообще всем тем людям, которые с опаской поглядывают на мой не объявленный «перформанс». — Кажется, я только что нашла единственное правильное применение мечте всей своей жизни.

Звонок телефона достигает моего слуха только с третьего раза. Это может быть только Ира, потому что никто другой не знает о существовании этого номера. Даже не удивляюсь, когда она сообщает, что прямо сейчас у нее на кухне сидит моя мама и требует достать меня из-под земли. Даже не успеваю ничего ответить, когда мама отбирает у Иры телефон и кричит в трубку, что я самая неблагодарная дочь на свете, потому что она обзвонила все морги, больницы и даже ночные клубы, и чуть не убила полицейского, потому что он отказался принимать заявление о пропаже человека.

— Разве у тебя не должен быть сейчас медовый месяц? — Я кручу в голове образы ее и Олега: как они сперва орали друг на друга, потом начали сыпать упреками, а потом, по-видимому, уже после того, как я добровольно покинула сцену, решили предаться другим, более приятным воспоминаниям. — Не нужно беспокоится, я взрослая и в состоянии о себе позаботиться.

— Хватит нести чушь! — ругается она, и я слышу характерное дрожание слез в ее голосе. — Эвелина, прошу тебя, хотя бы дай мне возможность объяснить.

— Все и так предельно ясно. — На самом деле я снова трушу. Понятия не имею, как переживу тот факт, что Олег снова предпочел другую женщину, и на этот раз — мою собственную мать. — Я не буду стоять у тебя на пути. Если бы ты все рассказала раньше — ничего этого не было бы.

— Олег не ответил ни на одно мое сообщение, — как-то глухо и обреченно признается она. — Целый месяц я писала ему, но он так и не ответил. Если когда-то… Эвелина, нам нужно обо всем этом поговорить не по телефону.

— Я ничего не хочу знать.

— Но ты должна!

— Чтобы что? Я больше не подойду к нему, если ты думаешь, что всего случившегося по-прежнему недостаточно.

— Давай просто… поговорим. — Она нервно вздыхает. — Ты всегда была такой упрямой. Вся в отца.

Ее слова надрывают последний нерв, на котором держится мое терпение.

Вся в отца.

Боже, а что если я действительно могла быть дочкой Олега?!

Что если бы это оказалось правдой и я не нашла тот проклятый тест?

Мой желудок скручивает тошнота, и меня выворачивает прямо в урну, на груду собственных «непризнанных шедевров».

— Спасибо, Саша, — благодарю своего лучшего сотрудника из Отдела безопасности, кладу трубку и поворачиваюсь лицом к сидящей на краешке дивана Марине.

Она с надеждой поднимает ко мне красные и запухшие от слез глаза, прикладывает к щекам ладони, терпеливо дожидаясь, что я скажу.

— С ней все хорошо, — не мучаю ее долгим ожиданием. — Сняла квартиру, подала вакансию на сайт поиска работы. По вечерам подрабатывает в кафе.

Нарочно не озвучиваю, что подрабатывает Ви просто на уборке, потому что от одной мысли, что она несколько часов кряду убирает последствия чужого веселья, превращают мое терпение в гранату без чеки.

— Она… ни в чем не нуждается? — Марина промокает уголок глаза мятым носовым платком и, пошатываясь, встает.

Пожимаю плечами, потому что даже ощутимые возможности Саши явно ограничиваются там. Где дело касается содержимого чужого кошелька. Банковские счета, которые я открыл на имя Ви, она точно не использует. Даже ни разу не позвонила в банк, не проявила никакой инициативы, чтобы получить доступ к деньгам. И на этот счет у меня есть одно неприятное предчувствие, выяснить которое я смогу уже через пару часов, на встрече с Дианой и ее юристами. Понятия не имею, зачем она инсценировала эту встречу — ничего из моего имущества ей светит, хотя Диане, определенно, хочется обратного.