Жизнь держится на балансе созидания и разрушения. Одни строят, другие ломают. И каждому возвращается тоже, что он сделал сам. Всё закономерно. На сломанном сарае старшаков прервалась череда самопальных строительств. То ли мода прошла, то ли «строители» повзрослели.

Антон Спортсмен качественно выделялся из общей массы молодёжи. Пока большинство стремительно деградировало согласно канонам времени, Спортсмен неустанно тянулся к развитию. Обычный парень из четвёртого подъезда, который выходил во двор исключительно для занятий спортом наперекор пьянству и наркомании, был награждён своим незамысловатым прозвищем.

Антон никогда не пил и не курил, по его словам, даже не пробовал, что вызывало неоднозначную реакцию у местного контингента. Кто-то пытался склонить его к выпивке, упрекая в том, что совсем не пить – это перебор, кто-то наоборот восхищался его стойкостью и нестандартностью.

Почти в любой сезон Спортсмен выходил из подъезда в своём «фирменном» спорткостюме и первым делом шёл ко вкрученному между двух сосен самодельному турнику. На нём он виртуозно исполнял разные финты и параллельно беседовал с местной публикой. Публика любила подобные «представления» и спешно стягивалась к единственной перекладине во дворе, едва Антон попадал в поле видимости.

Разливая по гранёным стаканам и закуривая сигареты, люди с интересом смотрели на то, как молодой парень делает «подъём-переворот» или «выход на две». Порой от подвыпивших дворовых старожил в адрес Спортсмена поступали азартные предложения следующего содержания:

– Антох, давай на спор: если будешь подтягиваться, пока я курю, с меня червонец. Если не потянешь, то с тебя.

Антон всегда принимал вызовы, и, как ни странно, червонцы доставались ему с завидной регулярностью. И это несмотря на то, что спорщики старались курить медленно, конкретно усложняя задачу. Спортсмен без труда подтягивался нужное время, и когда истлевшая сигарета начинала обжигать пальцы, оппонент был вынужден признать поражение.

– Да, Антоха нас всех переживёт, у него здоровья, как у быка! – говорили курильщики сквозь хриплый кашель.

– Пацан далеко пойдёт – не бухает, не курит! Никакая хворь его не возьмёт, – обсуждали Спортсмена местные алкоголики и тунеядцы.

Но коварные повороты судьбы неподвластны логике и общественному мнению. Перспективный и заряженный жизнью Антон Спортсмен неожиданно ушёл в мир иной во время стандартной велопробежки. Смерть явилась к нему в облике пьяного водителя иномарки. Внезапное столкновение и несовместимые с жизнью травмы – вот и вся история.

Спортсмену не было и тридцати. Он ушёл странно, рано и как-то очень нелепо. А многие из тех, кто пророчил ему длинную жизнь, медленно выжигали себя изнутри алкоголем и наркотиками возле того самого турника между сосен. Выжигали десятилетиями.

Необъяснимы хитросплетения судьбы.

Как не пойти в школу? Этим вопросом задавалось не одно поколение школьников. Задавалось именно в те прискорбные минуты, когда приходилось вставать ни свет ни заря и, трясясь от холода, всматриваться в окно, за которым вскоре предстояло оказаться.

А за окном далеко не всегда грело солнышко и пели птички. Порой по запотевшему стеклу нещадно лупил ливень или оно покрывалось узорным инеем, а беспощадный термометр показывал температуры сильно ниже нуля.

Месить снег, грязь, прыгать через лужи или обдувать закоченевшее на морозе лицо для того, чтобы получать какие-то скучные знания? Перспектива так себе. Мысли о том, что коварная математичка вызовет к доске и, наслаждаясь властью, будет методично уничтожать тебя как личность перед тридцатью одноклассниками за невыученный урок, подталкивали любой ценой остаться дома.

Родители? Да, они любили тебя, но, тем не менее, пять дней в неделю гнали в серое четырёхэтажное здание на этот зубрильный эшафот. В этом вопросе они были далеко не союзниками, ведь действовали с учителями заодно.

Поэтому за право остаться дома приходилось бороться самыми различными методами. Ты один против враждебной системы. Система сильна, но ты не по годам хитёр. Да победит сильнейший!

Прерванный сон и томительные утренние сборы, потом завтрак, который сразу после пробуждения не лезет в рот, за ним следует двадцатиминутное передвижение по мрачным закоулкам города с тяжёлым ранцем за плечами, а в самой школе – скучная бесконечная зубрёжка теорий.

И когда ты уже отмучался и вроде бы можешь расслабиться, тебя уже дома добивают утомительной «домашкой». Система жестока, но имеет лазейки, которыми можно пользоваться.

Самая верная и проверенная многими поколениями школьников лазейка – это имитация болезни. Жалобы на плохое самочувствие – начало борьбы с системой. Но не всё так просто, ведь пособники учителей, а именно твои родные и любимые родители, требуют доказательств.

Единственный и железный аргумент в твою пользу – это повышенная температура тела. Покашливания, чихи и показная слабость отметаются на начальном этапе. Для освобождения от занятий нужна именно температура, причём более-менее солидная, начиная от 37,2. Всё остальное, скорее всего, закончится в пользу системы.

И вот, открыв глаза и снова очутившись в холодной жестокой реальности, которая срывает с тебя тёплое одеяло и, вопреки желанию, заставляет совершать придуманные кем-то алгоритмы, ты начинаешь сопротивление. В этом противостоянии у тебя есть лишь один союзник – это обычный стеклянный градусник с ртутью. От этой, казалось бы, примитивной побрякушки под мышкой зависит твоя дальнейшая судьба. Но как заставить эту бездушную стекляшку работать тебе во благо?

Среди школьников девяностых ходило множество легенд относительно манипуляций с градусником. Его совали в кипяток, прислоняли к батареям и лампочкам, натирали ладонями – в общем, нагревали любыми доступными способами.

Те десять минут, пока ты наигранно слабый и больной застывал с градусником под мышкой, а родители покидали помещение, ты должен был найти способ «поднять себе температуру».

Самый верный способ – это лампочка или батарея, так как кипятку в твоей комнате взяться неоткуда. Батарея тоже зависела от времени года, топили не всегда, а откосить от школы нужно было здесь и сейчас. Поэтому методом исключения оставалась лампочка в люстре. Она нагревалась за считанные секунды, так же молниеносно она нагревала и градусник.

И вот ты застыл с кончиком ртутной стекляшки возле своей неказистой постсоветской люстры, параллельно вслушиваясь в шаги за дверью. В вакансиях часто пишут – умение работать в режиме многозадачности. Так вот – подобные навыки волей-неволей отрабатывались ещё со школьной скамьи.

Представь, читатель: тебе предстояло нагреть градусник, не переборщив со временем, так как эта стекляшка могла запросто лопнуть, выпустив наружу страшную ядовитую ртуть. Параллельно нужно было прислушиваться к перемещению домочадцев, которые в любую секунду могли заглянуть в твою комнату, а ты уже должен был лежать в постели театрально бледным и немощным. И все твои действия должны были быть максимально тихими. И всё это параллельно с готовностью объяснить внезапно вошедшему родителю, зачем ты включил свет.

За несколько секунд лампочка заряжала градусник до 38–39 градусов. Слегка задумался, и пол покрыт стеклом и ртутью. А это было психологически тяжело, так как родители повторяли из раза в раз: «только не разбей, ртуть ядовитая!». Вот в таких вот суровых условиях приходилось «работать».

И даже если ты всё сделал быстро и чётко, нужно было сбросить ртутную шкалу до более-менее правдоподобных показателей, ведь если у тебя лоб еле тёплый, а на градуснике 39,5, – это стопроцентный провал операции! Ты будешь уличён в симуляции и нещадно отправлен в школу.