– Он у меня из рук выбил, не считается гол! – с выпученными глазами орёт вратарь, указывая на виновника изменившегося счёта.

– Чего я выбил? Не гони. Ты до него не дотронулся даже, – огрызается забивший.

– Сам не гони, я уже в руки схватил, а ты ударил – не унимается вратарь.

– Да был гол, ё-моё, мы всё видели! Давай, не выдумывай. Один – ноль, – орёт местная группа поддержки, расположившаяся в густой траве справа от ворот с белыми пластиковыми стаканчиками в руках.

Спор переходит в острую фазу. Здесь бы вмешаться судьям, но по понятным причинам их нет. Всё держится лишь на самоорганизации. После резко вспыхнувшей словесной перепалки, потоков нецензурной брани и агрессивных телодвижений морально задавленный вратарь безучастно машет рукой и соглашается: «Ладно, играем». Закон джунглей в действии: «кто сильнее, тот и прав». А сильнее местные, которых больше. Счёт: один – ноль. Игра продолжается.

Потрёпанный мяч улетает в центр поля, и вокруг него возобновляется активность. Столкновения, подкаты, удары по ногам, падения – всё, как в профессиональном футболе. Но есть конкретное отличие – никто не ноет и не симулирует. Упал, встал, побежал дальше. Тут за тобой не прибегут с носилками и никто не получит жёлтую или красную карточку. Здесь всё решается просто: «Э, слышь, штрафной. Чего не было? Было, говорю!».

Вместо кубков и мест в таблице здесь стандартный трофей: ящик пива. За него и бьются на поле район на район. Эмоции, травмы, споры – всё ради двадцати бутылок пива из местного магазина. Ну не ради этого, конечно. Скорее, ради самого процесса. А «хмельной кубок» как награда победителю. Скромно, стандартно и примитивно, зато никакой показухи и фальши. Суровый мужской поединок и суровый стандартный трофей.

После игры, бывало, выигранный приз выпивался совместно – и победителями, и проигравшими. И завершившийся локальный матч перерастал в грандиозную пьянку, в которой смешивались все: игроки обеих команд, зрители, подруги и случайные встречные. Как-никак это местная самодеятельность и все друг друга знали.

Бывало, что трофейный ящик пива был «догоном» к выпитому до игры. В дворовом футболе «допинг» был нормой и никакого контроля за состоянием игрока никто не вёл. Единственным требованием было лишь то, что человек может стоять на ногах и бегать по полю. Остальное на усмотрение команды. Иногда на замену выходили зрители, которые прилюдно распивали около поля на лавочках.

В связи с повальной нетрезвостью игрового состава командам присваивались шуточные названия. Например: «Синие дьяволы» или «Алкомотив» (пародия на «Локомотив»). В общем, несмотря на итоговый счёт, в дворовом футболе девяностых – нулевых всегда побеждала дружба, которая скреплялась совместными попойками после игры.

– А не угостите сигареткой? – звонкий детский голос окликнул седого мужчину, вышедшего из калитки. За ней виднелись заросли садовых деревьев и двухэтажный деревянный барак тёмно-зелёного цвета.

Пожилой мужчина внимательно посмотрел на подошедшего к нему подростка и спросил:

– Ты в каком классе учишься, курильщик?

– В восьмом, – ответил щуплый мальчуган в джинсовке.

Из наружного кармана клетчатой рубашки дед достал пачку «Примы», вынул папиросу, вставил её в рот и чиркнул спичкой о серу. Поднеся огонь к завёрнутому в бумагу табаку, седой мужчина умело раскурил «цымбарку» и выпустил клубы густого дыма в пасмурный воздух осеннего дня. Затем он снова кинул оценивающий взгляд на белобрысого мальца и, усмехнувшись, продолжил диалог:

– Ха, в восьмом классе и уже куришь?

– Ну да, – невозмутимо ответил худой восьмиклассник.

– Правильно делаешь, сынок. Раньше закуришь – раньше помрёшь. В нашей стране нужно жить как можно меньше, – философски заметил дед и протянул мальчишке папиросу.

– Э, малые, ходь сюды! – хрипло крикнул мрачный персонаж лет восемнадцати, что, неестественно согнувшись, сидел на покрытой снегом лавке.

Два мальчугана лет по девять неуверенно зашагали к незнакомцу по рыхлому снегу.

– Ну чего тушуетесь, ёпт, идите смелее! – он подманил их трясущейся, красной от холода рукой. На нём была дутая бледно-зелёная куртка, чёрная шапка с надписью Adidas, светлые джинсы и изодранные зимние ботинки коричневого цвета.

Мальчишки прибавили скорости и начали приближаться к одиноко сидящему типу. В поселковом парке были только он и они, больше никого. Двадцатиградусный мороз не располагал к прогулкам, но даже он не смог удержать молодёжь от желания «затариться ништяками». Ребята возвращались из палаток на станции с полными карманами сникерсов, чипсов и банок пепси.

Солнце красочно освещало укрытое снегом пространство. Вечно зелёные сосны и ели в объятии только выпавшего снега создавали почти сказочный пейзаж. Морозный солнечный день обжигал неприкрытую кожу на лице. Снег ритмично хрустел под тяжёлой зимней обувью. Хмурый тип на лавке совсем не вписывался в красочный природный пейзаж, но именно он своим видом напоминал об особенностях времени и места.

Два неокрепших юнца остановились возле согнувшегося человека с бледноватым лицом и каким-то бывалым взглядом. Было заметно, что его конкретно потрясывало. Но трясло его как будто не от холода, тряска исходила изнутри.

Он взглянул на стоявшие перед ним совсем юные румяные лица беглым взглядом и захрипел:

– Местные?

Один из мальчишек еле заметно кивнул. Хмурый тип, выпуская пар изо рта, продолжил:

– Ништяк! Где тут цыгане живут?

– Э-э-э, какие цыгане? – переспросил румяный юнец.

– Которые кайфом торгуют, ёпт, – отрезал трясущийся незнакомец, – кайф нужен срочно. Я знаю, тут у вас цыгане барыжат на местности.

– Мы не знаем, – тихо пробубнил второй паренёк.

– Подстава! – с нескрываемой досадой почти завыл странный незнакомец и, закачавшись на лавке, продолжил: – Вмазаться надо. Подыхаю.

Мальчишки стояли в недоумении, не зная, что сказать.

– Сижка есть? – хрипло продолжил диалог нездоровый персонаж. Этот вопрос был более понятен молодым умам.

– Да мы не курим, – осторожно ответил один из них.

– А лавандос имеется?

– А что это? – искренне не понимая значения слова, спросил один из мальчишек.

Нервный тип, которого затрясло значительно сильнее, на этот раз ничего не ответил. Потеряв интерес к двум молодым пацанам, он отвернулся и забубнил себе под нос что-то нечленораздельное.

Не желая больше задерживаться возле не самого приятного собеседника, ребята продолжили путь. Ритмичный хруст под ногами возобновился, удаляясь всё дальше от заснеженной деревянной лавочки в направлении выхода из парка. Чистый снег лучезарно блестел в ярких солнечных лучах.

Мрачный тип по-прежнему трясся на деревянной лавке в полном одиночестве. Он олицетворял собой стандарт поселковой молодёжи тех времён. Шла зима 1994-го.

Новые качели появились посреди практически пустого двора напротив нового дома. Не считая стола и лавочек, они были единственной конструкцией у подножья десятиэтажной громадины. Всё в этих качелях, воткнутых между однотонным серым домом и рядами чёрно-серых гаражей, было под стать времени: просто и сурово.

Невзрачный чёрный каркас и железные штанги, переходящие в деревянные сидения без спинок, – вот и вся конструкция. Даже земля во дворе, возле недавно возведённого бетонного великана, была в каких-то пыльно-серых тонах. Шёл 1995-й год.

Учитывая, что во дворе соседнего и единственного на весь район многоэтажного «коллеги» качели были сломаны уже давно, эти быстро завоевали популярность среди активного уличного молодняка. На четыре посадочных места претендовала вся молодёжь окрестности.