К концу июня, вскоре после того, как начался бракоразводный процесс, Беньямин совершил двухдневную автомобильную поездку со своим старым другом времен учебы в Хаубинде, плодовитым и утонченным романистом и драматургом Вильгельмом Шпайером (1887–1952), в соавторстве с которым он писал детективную пьесу. По двум наиболее популярным романам Шпайера – Charlott etwas verrückt («Шарлотта слегка помешалась», 1927) и Der Kampf der Tertia («Битва школьников», 1928) только что были сняты немые фильмы, и в феврале Беньямин напечатал в Die literarische Welt положительную рецензию на второй из них (речь в нем идет о попытке группы старшеклассников спасти от уничтожения стаю собак и кошек). Несомненно, Беньямин с удовольствием согласился составить компанию старому другу; в начале мая у него начались ежедневные занятия ивритом, и он явно был рад получить предлог для того, чтобы сделать перерыв. Из французского местечка Бансен Беньямин писал Шолему о том, что доволен своими текущими литературными связями (в роттердамской газете только что появилась статья, посвященная «Улице с односторонним движением») и о разочаровании своим старым другом Эрнстом Блохом. Еще в феврале он снова сетовал Шолему на то, что Блох исподтишка, но бесстыдно ворует у него идеи и терминологию; теперь же он сообщал об издании «двух новых книг Блоха – „Следы“ и „Эссе“, в которых до сведения потомства доводится существенная доля моих бессмертных творений, отчасти несколько искаженных» (GB, 3:469).

В июле состоялось более длительное путешествие в обществе Шпайера с остановками в Сан-Джиминьяно, Вольтерре и Сиене. Письма Беньямина полны восторгов по поводу тосканских пейзажей, как и прелестный маленький очерк «Сан-Джиминьяно», опубликованный в августе во Frankfurter Zeitung. «Как бывает сложно, – так начинается этот очерк, – найти слова для того, что предстает твоим глазам. А когда слова все же приходят, они бьют крохотными молоточками по реальности, как по медной пластине, до тех пор, пока не выковывают из нее образ. „По вечерам женщины собираются у фонтана перед городскими воротами, чтобы набрать воды в большие кувшины“. Лишь после того как я нашел эти слова, из слишком ошеломляющих ощущений вырос и образ – неровный и в глубоких тенях». Далее он описывает, как на рассвете над Сан-Джиминьяно встает солнце подобно сияющему камню над горным хребтом, и отмечает, что «прежние поколения, должно быть, владели искусством хранить этот камень подобно талисману и тем самым превращать время в благо» (GS, 4:364–365). В не меньшей степени его очаровала и Вольтерра с ее грандиозными собраниями этрусского искусства: он нашел этот город «великолепным, лежащим в центре своего рода бесснежного, африканского Энгадина – с его гигантскими пустошами и четкими контурами голых горных вершин» (GB, 3:477). Очерк «Сан-Джиминьяно» посвящен памяти Гуго фон Гофмансталя, умершего 15 июля, в день рождения Беньямина. В письме от 27 июля, отправленном из Вольтерры, он пишет Шолему, как опечалила его эта новость и каким возмутительным ему показался бесстыдный тон немецких некрологов.

В этом же письме он упоминает о том, что в «саду Георге» наткнулся на цветок удивительной красоты, а именно на изданную в 1928 г. книгу биографий Гёте, Шиллера, Гельдерлина и других авторов «Поэт как вождь немецкого классицизма», написанную Максом Коммерелем, историком литературы, входившим в окружение Штефана Георге. Год спустя в Die literarische Welt вышла рецензия-эссе Беньямина «Против шедевра», работу над которой он начал в Сан-Джиминьяно. В ней он подчеркивает «величие» этой книги, «физиогномический и – в самом строгом смысле слова – непсихологический подход», свойственный ее «плутарховскому стилю», «обилие аутентичных антропологических идей» на ее страницах, но в то же время и подвергает ее решительной критике:

Этот ключевой герменевтический принцип, а именно движущая сила («кровь жизни») настоящего во всех интерпретациях прошлого или в обращенных к нему вопросах[282] нашел отражение в «философии фланера», ставшей основой «Пассажей» и в то же время поставленной в центр рецензии Беньямина на книгу Франца Хесселя «Пешком по Берлину», свидетельствующую об интеллектуальном родстве их обоих. Рецензия Беньямина «Возвращение фланера», напечатанная в октябре 1929 г. в Die literarische Welt, содержит множество отрывков из «Пассажей». Беньямин причисляет неспешный, элегический текст Хесселя, называемый «египетской книгой снов для тех, кто не спит», к традиции Бодлера, Аполлинера и Леото, этих классиков flânerie, и так пишет об авторе: «Только человек, в котором о своем присутствии уже объявила – пусть очень тихо – современность, способен окинуть столь оригинальным и „свежим“ взглядом то, что только что стало старым» (SW, 2:264). В июле и августе Беньямин работал над рядом других статей, включая «враждебное эссе» о швейцарском прозаике Роберте Вальзере (C, 357). В сущности это эссе, опубликованное в сентябре в Das Tagebuch, не содержит признаков откровенно враждебного отношения к этому автору, который, как отмечает Беньямин, был любимым писателем Кафки, хотя, возможно, намек на такое отношение содержится в словах о мнимом невнимании Вальзера к стилю, принимающему облик «целомудренной искусственной неуклюжести», и в упоминании о детском благородстве персонажей изящных жутковатых сказок Вальзера, аналогичном благородству героев волшебных сказок, «которые точно так же порождены ночью и безумием» (SW, 2:258–259).

В конце августа Беньямин опубликовал в Die literarische Welt текст под названием «Беседа с Эрнстом Шеном», в котором он и композитор Шен, один из его старейших и ближайших друзей, незадолго до того получивший влиятельную должность художественного руководителя на франкфуртской радиостанции Südwestdeutscher Rundfunk, обсуждают просветительско-политические возможности радио и телевидения, которым, согласно их общему мнению, не следует ни заниматься насаждением культуры с большой буквы К, ни выполнять чисто репортерскую функцию. С того момента как Германия в 1923 г. начала приобщаться к радио, стало ясно, что это новое СМИ может политизироваться, лишь удовлетворяя желание аудитории «развлечься», хотя такая направленность радиопрограмм, указывали оба собеседника, не обязательно исключает различные художественные достижения (в частности, упоминались трансляции «Полета Линдбергов» в постановке Брехта, Вайля и Хиндемита и кантаты Эйслера) и даже передачи об экспериментальных произведениях (см.: GS, 4:548–551)[283]. Из бесед Беньямина с Шеном в следующем году возникли планы написать статью о политических аспектах радио; эта статья так и не была написана, но в письме Шену Беньямин отмечает несколько сфер, которые он собирался осветить. Они включали тривиализацию радио как следствие, в частности, недееспособности либеральной и демагогической печати, а также недееспособности вильгельмовских министров, контроль профсоюзов над радио, безразличие радио к литературе и коррупцию в отношениях между радио и печатью (см.: GB, 3:515–517). В маленькой статье о Шене нашли отражение две темы, в наибольшей степени волновавшие Беньямина в 1920-х гг.: в ней рассматриваются вопросы дидактики и образования вообще, изучаемые сквозь призму современных средств коммуникации, включая печать, радио, фотографию и кино. Эта ключевая тенденция творчества Беньямина 1920-х гг., выросшая из размышлений, связанных с коллекцией детских книг, собранной им с Дорой, а возможно, более косвенным образом также из наблюдений Беньямина за развитием его сына, почти незаметна в его главных эссе этого периода; его идеи об образовании и средствах коммуникации, не образуя связной теории, разбросаны по множеству небольших текстов, опубликованных в немецкой печати в самое разное время и в самых разных изданиях.