– И слава Богу, что засекли, – заметила Молли. Она по-прежнему держала меня за руки, будто боялась, что я исчезну, если она их выпустит.

– Я дал команду немедленно обеспечить Молли охрану, и мы вместе вылетели в Милан в сопровождении нескольких ребят из службы безопасности. Ну и подоспели, я бы сказал, как раз вовремя. – Он шлепнул ладонями по подлокотникам кресла-каталки. – Добраться сюда оказалось не так-то просто. В Италии немного дорог с такими препятствиями и крутыми поворотами, как эта. Ну ладно, так или иначе, теперь у меня под рукой всегда есть снадобье против болей. А помнишь, я говорил тебе, что если капнуть одну-единственную капельку воды у входа в муравейник…

Я лишь тяжко вздохнул и взмолился:

– Пожалей меня, Тоби. Не надо про муравьев. У меня и так нет сил.

Но Тоби уже завелся и не слушал мои увещевания:

– …как рабочие муравьи мигом помчатся по муравейнику, поднимая тревогу, предупреждая о надвигающемся наводнении и даже указывая, где находятся запасные выходы. И менее чем за полминуты все муравьиное семейство готово к эвакуации.

– Великолепно, – с иронией заключил я.

– Прости меня, Бен. Я лучше предоставлю слово Молли. Во всяком случае, она внимательно присмотрит за доктором Больдони и сделает все, чтобы тебя получше лечили.

Я повернулся к жене:

– Скажи правду, Мол. У меня что, серьезные травмы?

Она лишь печально, но не безнадежно улыбнулась. На ее глазах все еще не высохли слезы.

– С тобой, Бен, будет все в норме. Правда, правда – ты поправишься. Не хочу тревожить тебя.

– Давай говори, я послушаю.

– У тебя на руках ожоги первой и второй степени, – объяснила она. – Будет больно, но серьезного ничего нет. Обожжено не более пятнадцати процентов кожи на теле.

– Ну а если нет ничего серьезного, то почему же меня привязали к этим всяким причиндалам? – Тут я впервые обратил внимание, что к концу указательного пальца у меня прикреплена какая-то трубка с чем-то красноватым и блестящим внутри, похожая на те, которые прикрепляют к астронавтам. Я поднял палец с трубкой: – А это еще что за чертовщина?

– Измеритель кислорода в крови. Красноватое свечение – это лазерный луч. Прибор измеряет насыщенность крови кислородом, нормальная величина которой девяносто семь процентов. У тебя же эта цифра намного выше, около сотни процентов, что, вообще, и следует ожидать. Бен, при взрыве тебя слегка контузило. Доктор Больдони опасался, что огонь обжег тебе и верхние дыхательные пути, что могло бы привести к тяжелому исходу – тогда у тебя оказалась бы пораженной трахея, а это уже смертельная опасность, если при осмотре не заметить ожога. Ты еще выплевывал при кашле какие-то кусочки, вот доктор и испугался – не обгоревшие ли это частички легочной ткани. Но я внимательно пригляделась и разобралась, что это, слава Богу, всего-навсего сажа. Тут мы поняли, что ожога дыхательных путей нет, в них попали только сажа и копоть.

– Ну а как меня лечили-то, а, доктор?

– Мы вливали вам витамин «Ай» в жидком виде, ну и потом витамин «Д5» пополам с обыкновенным солевым раствором. И давали по двадцать капель «К» в двухсотпроцентном растворе.

– Не понимаю. А по-английски это что?

– Извините. Это обычный бромистый калий. Я должен быть уверен, что организм у вас не обезвожен, поэтому давал побольше жидкости. Вам нужно ежедневно делать перевязки. Вот то белое вещество под повязками на руках – это «мазь Сильвидена».

– Тебе хорошо – у тебя под рукой всегда будет личный врач, – с улыбкой сказал Тоби.

– Плюс к тому же у тебя будет масса времени, чтобы отдохнуть в кровати, – вынесла свой вердикт Молли. – Вот для этого я принесла кое-что почитать.

Она положила рядом кипу газет и журналов. Сверху лежал журнал «Тайм», на обложке которого красовался большой портрет Алекса Траслоу. Выглядел он неплохо: бодрым и энергичным, хотя фотограф, похоже, выбрал такую точку съемки, чтобы получше оттенить мешки у него под глазами. «ЦРУ в кризисе» – гласила надпись под портретом, а пониже написано буквами помельче: «Наступит ли новая эпоха?»

– Алекс выглядит здесь, будто он ни разу не высыпался за последние десять лет, – заметил я.

– На другой фотографии он больше похож на самого себя, – заметил Тоби и оказался прав. На обложке еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин» Алекс Траслоу горделиво снят с аккуратно расчесанными на пробор седыми волосами. «Спасет ли он ЦРУ?» – вопрошал заголовок.

Я и сам гордо просиял и, сложив из журналов шалашик, спросил:

– А когда его будет утверждать сенат?

– Да уже утвердил, – сказал Джеймс. – На следующий же день после назначения. На сенатский комитет по разведке надавил сам президент, указав, что ему нужен как можно скорее не исполняющий обязанности директора ЦРУ, а полновесный директор. Затянувшаяся процедура утверждения вызвала бы только хаос и неразбериху. Его утвердили подавляющим большинством, против же голосовали, помнится, всего двое.

– Потрясающе, – заметил я. – Спорю, что угадаю, кто голосовал против.

И я назвал самых крикливых крайне правых сенаторов, оба они были из южных штатов.

– Да, именно они, – подтвердил Тоби. – Но эти шуты гороховые ничто по сравнению с реальными противниками.

– Очевидно, внутри ЦРУ? – догадался я. Он согласно кивнул. – Ну а тогда скажите мне, кто были те головорезы, которые замаскировались под итальянских полицейских?

– Пока мы не знаем. Знаем только, что они американцы. Предполагаю, что профессиональные наемники.

– Из разведуправления?

– Ты имеешь в виду, не из штата ли ЦРУ они? Нет, никаких сведений о них не обнаружено. Они… их убили. Была… очень жаркая перестрелка. Погибли двое наших славных парней. Мы сняли отпечатки пальцев, сделали фото и теперь проверяем все на компьютерах, может, что-то и прояснится.

Тоби посмотрел на часы:

– А вот сейчас…

И в этот момент зазвонил телефон, установленный на столике рядом.

– Это, должно быть, тебя, – сказал Тоби.

Звонил Алекс Траслоу. Слышимость была прекрасной: его голос звучал очень отчетливо, он, должно быть, усиливался электронными устройствами, а это говорило о том, что линия защищена от прослушивания.

– Слава Богу, что с вами все в порядке, – начал он.

– Благодаря Богу и вашим ребятам, – ответил я. – А вы, Алекс, выглядите несколько растерянным на обложке «Тайм».

– А Маргарет говорит, что я там вроде как законсервированный. Кто их поймет, может, они решили поместить такой нелестный портрет, чтобы подчеркнуть вопрос: «Наступит ли новая эпоха?» – и сами же отвечают: «Ни в коем случае. Этот старик с задачей не справится». Ты же меня знаешь – я ведь такой консервативный, а люди всегда хотят, чтобы вливалась свежая кровь.

– Ну и что из этого? Они тоже ошибаются. Во всяком случае, примите мои поздравления со вступлением в должность.

– Президенту пришлось и впрямь выкручивать кое-кому руки, чтобы добиться своего. Но это так, между прочим. Важнее другое, Бен. Нужно, чтобы ты вернулся обратно.

– Как так?

– После всего того, что с тобой случилось…

– Да, Алекс, вообще-то, я, конечно, пока не в форме, – признался я. – Вы мне говорили тогда насчет пропавших огромных ценностей, что их нужно разыскать и все такое прочее, верно ведь?

– Разумеется, нужно.

– Ладно. Вы говорили о пропавших ценностях, а у меня не было даже представления об их размерах, а также о происхождении.

– Хотите просветить меня?

– Прямо сейчас? – Я вопросительно посмотрел на Тоби, а он повернулся к Молли и спросил:

– Будете ли вы категорически возражать, если я попрошу вас оставить нас на пару минут одних – нам позарез нужно переговорить наедине?

Глаза у Молли покраснели и опухли, по щекам поползли слезы. Она глянула на него и отрезала:

– Буду категорически возражать.

Алекс переспросил по телефону:

– Бен, что там за задержка?