До лифта и седьмого этажа меня сопровождал шофер, дальше он повел меня по длинному коридору, стены которого были окрашены в желтовато-коричневый цвет, как принято во всех правительственных учреждениях. Меня привели в комнату номер 706, выкрашенную в темный, неровный, напоминавший замерзшее ночное окно цвет. Там нас встретил дежурный референт и провел во внутренние помещения, где представил бородатому невропатологу, по виду индийцу лет сорока, назвавшемуся доктором Санья Мехта.

Без сомнения, вам любопытно, пытался ли я прочесть мысли сопровождавшего меня шофера или людей, мимо которых проходил по коридору. Отвечу сразу: да, пытался. Шофер был тоже из ЦРУ, да и одет был в такую же униформу, что и тот водитель, который привез меня в особняк. Но от него я не узнал ничего. Самое большее, что мне удалось узнать, пока шел по коридору, это то, что здание действительно принадлежит Центральному разведуправлению и используется для научно-технических работ.

С доктором Мехта получилось все наоборот. Не успел я поздороваться с ним, как прочитал его немой вопрос: «Можете ли вы слышать мои мысли?»

Поколебавшись немного и решив больше не прикидываться простачком, я громко ответил:

– Да, могу.

Он жестом пригласил меня присесть и мысленно спросил: «А мысли других людей вы тоже можете слышать?»

– Нет, – начал я объяснять. – Только тех людей, которые…

«Только мысли, имеющие характерные особенности. Скажем, те, которые возникают под влиянием сильных переживаний, верно?» – услышал я.

Улыбнувшись, я согласно кивнул.

Затем я услышал какую-то фразу на незнакомом языке и предположил, что она выражена на одном из языков Индии.

Тут доктор Мехта впервые заговорил:

– На хинди вы ведь не говорите? Не так ли, мистер Эллисон?

По-английски он говорил, как истинный англичанин.

– Нет, не говорю.

– Ну а я двуязычный, что означает, что свободно думаю и говорю на хинди и по-английски. Так вы сказали мне, что не понимаете мои мысли, выраженные на хинди? А вы слышите их? Верно ли?

– Верно.

– Но, разумеется, не все мои мысли, – продолжал он. – За минувшие пару минут я кое о чем подумал на хинди и на английском. У меня возникли, наверное, сотни разных мыслей, если так можно назвать поток всяких идей. Но вы можете различать лишь те из них, которые я продумываю с большим напряжением.

– Полагаю, что так оно и есть.

– Не можете ли пересесть сюда на минутку?

Я снова согласно кивнул.

Он встал из-за стола и вышел из комнаты, затворив за собой дверь.

Я сел на его место и внимательно оглядел стоящую на столе коллекцию пластмассовых сувенирных пресс-папье, установленных так, что они обрушатся, если их качнуть, и вскоре услышал другие мысли. Голос был женский, высокий и с болью: «Они убили мужа… Убили Джека. О Боже мой. Они убили Джека».

Минуту спустя доктор Мехта вернулся.

– Ну как? – спросил он.

– Я слышал голос, – ответил я.

– Чей?

– Женский. Она думала, что ее мужа убили. Мужа зовут Джек.

Шумно вздохнув, доктор Мехта медленно покачал головой и спросил:

– Ну как?

– Что как?

– Вы больше ничего не слышали, кроме этих мыслей, не так ли?

Он придал слову «слышать» то же значение, какое и я имел мысленно в виду.

– Все было тихо.

– Вот. Но до того были и другие мысли – тут вы правы. Интересно, очень интересно. Я допустил бы, что вы улавливаете горе, страдание. Но вы не распознаете переживания, чувства. Похоже, что слышите только описательные мысли, выраженные в словах, верно?

– Да, верно.

– Ну а можете рассказать точно, что слышали?

Я повторил то, что слышал.

– Так и было, – подтвердил он. – Великолепно. А как вы отличаете голос человека от услышанных мыслей?

– Ну… тембры разные, звучат они по-разному, – пытался я объяснить. – Все равно что фразу сказать – это одно, а прошептать – другое. Или… похоже на то, когда мысленно вспоминаешь разговор со всеми модуляциями, интонациями и прочими атрибутами. Я воспринимаю слова, произнесенные голосом, совсем по-другому, нежели мысленные слова.

– М-да, интересно, – заметил доктор Мехта.

Он встал, взял со стола пресс-папье в виде Ниагарского водопада, повертел его в руках и поставил на полку позади рабочего стола.

– Но первого-то голоса вы не слышали, а?

– Не знаю, был ли тот голос.

– Был, мужской голос, с другой стороны этой стены, но говорившего попросили думать спокойно, без эмоций. Второй голос принадлежал женщине. Она была в той же комнате, ее проинструктировали представить себе мысленно что-то ужасное и думать об этом с особым напряжением. Комната, между прочим, звуконепроницаема. Третий голос, который вы тоже не уловили, исходил также от женщины, но она находилась в другой комнате, в сотне ярдов отсюда.

– Вы сказали, что она мысленно представила себе… – сказал я, – то есть вообразила, что ее мужа и впрямь убили.

– Да, это так.

– А не значит ли это, что я не сумел отличить ее подлинные мысли от придуманных?

– Можно и так сказать, – согласился Мехта. – Интересно, не так ли?

– Но это оценка неполная, – ответил я.

Затем он целый час гонял меня по всяким тестам, чтобы уточнить, насколько чувствителен мой дар, какой должен быть уровень эмоций, чтобы я улавливал звучание мыслей, на каком расстоянии от меня должен находиться «подслушиваемый» субъект и другие вопросы. В конце он дал такое объяснение:

– Как вы и предполагали, ваша необычная способность является результатом воздействия магнитного поля МРИ на ваш мозг.

Он закурил сигарету «Кэмел». Пепельница у него была сувенирная, но дешевенькая, из тех, что изготовляют в Уолл-Драге в Южной Дакоте.

Выпустив целый клуб дыма, что, видимо, помогало ему сосредоточиться, он продолжал:

– Многое о вас мне не известно, знаю лишь, что вы адвокат и что вас собираются использовать в Центральном разведывательном управлении. Так или иначе, больше этого знать мне не положено. Ну а сам я являюсь заведующим психологическим отделом ЦРУ.

– Стало быть, психологические тесты, допросы и все такое прочее?

– В основном – да. Полагаю, мои сотрудники еще подвергнут вас разным тестам, прежде чем направить на учебу на «ферму» или для засылки куда-нибудь, ну и, само собой разумеется, после выполнения задания. Досье на вас забрали, стало быть, знать больше того, что я сказал, при всем своем желании не могу. И желания такого у меня нет. – Выпустив еще один клуб дыма, он продолжал далее: – Ну а если вы ожидаете, что я просвещу вас насчет вашей способности читать мысли, то, к сожалению, должен вас разочаровать. Когда Тоби Томпсон пришел ко мне несколько лет назад, я подумал, что он – спятил.

Я только улыбнулся.

– Скажу честно, – заметил он далее, – я не из тех, кто верит в чудеса. Не потому, что по своей сущности тут все нелепо и смешно. Имеется немало свидетельств, чтобы утверждать, что некоторые особи животных обладают способностью даже общаться таким образом, я имею в виду дельфинов и собак. Но мне никогда не доводилось встречать свидетельства, ну, если не считать очень уж недостоверных анекдотических сообщений, что и люди имеют подобные свойства.

– Полагаю, теперь вы думаете по-другому, – предположил я.

Мехта лишь рассмеялся и пояснил:

– Мысли рождаются в самых разных частях человеческого головного мозга: в гиппокампах, лобовой части коры и в других местах коры. Один из моих коллег, некто Роберт Галамбос, выдвинул теорию, что процесс мышления совершается с помощью глиальных клеток, а вовсе не нейронов. Вы, наверное, слышали про так называемый «центр Брока»?

Я ответил, что только слышал такой термин, а вот о его значении понятия не имею.

– Ну тогда слушайте. Французский хирург Пьер-Поль Брока открыл, что участок человеческого мозга, ведующий речью, находится в левой лобовой доли. Именно там, по Брока, располагается речевой механизм. В другом месте, известном под названием «поле Вернике», мы воспринимаем и осознаем речь. Оно находится в левой височной и теменной долях. Я утверждаю, что, когда одна из этих долей, скорее всего «поле Вернике», хотя бы немного нарушена под воздействием сильного магнитного поля, излучаемого магнитно-резонансным имиджером, то нейроны перестраиваются. Вот это-то и дает вам возможность «слышать» приходящие колебания низкой частоты, излучаемые из «поля Вернике» в мозгу других людей. Нам издавна известно, что мозг посылает такие электрические сигналы. Ну а вы, как я считаю, просто-напросто воспринимаете их. Вы наверняка знаете, что мы иногда «слышим» собственные мысли, будто они произносятся голосом.