— Тост!

И понеслось. Тосты сыпались из меня как из рога изобилия, память выуживала из своих глубин даже то, о наличии чего я и вовсе не подозревал. Альтинин дед постепенно краснел, наверное от всё большего количества вливаемого с каждым тостом вина, но пил исправно. Пока, наконец, не напился в зюзю и слуги его не унесли.

Я, к слову, был выпимши, но в адеквате, потому что предусмотрительно из бокала только пригублял, а не пил до дна.

Правда, когда подумал, что на этом всё, оказалось, что не всё. Обе дамы, тоже, к слову, вполне себе твёрдо стоящие на ногах, подозвали одного из официантов и попросили провести их, то есть нас троих, в какой-нибудь приватный кабинет.

Я сначала подумал, что вот оно, то самое, — отвязный безудержный секс, подогретый алкоголем. Всё как мы любим. Но реальность оказалась куда прозаичней.

— Падай, — произнесла Рагырда, кивая на диван в небольшой хорошо звукоизолированной комнате на втором этаже.

Убранство внутри было не слишком вычурным но подобранным со вкусом. Окно драпировалось плотными шторами, стоял круглый столик за которым, при желании, можно было разместиться четверым, а у стены стоял угловой диван без подлокотников. Освещала всё это гнутая люстра под потолком.

Восприняв слова понтийки буквально, я завалился плашмя на мягкое ложе и подложил под голову руки, с нетерпением ожидая, когда жадные до профессорского тела дамы на меня набросятся. Но Рагырда только удивлённо взглянула и вопросила:

— Ты чего разлёгся? Двигайся давай, я тоже сесть хочу.

Сообразив, что это не то самое, я смущённо хмыкнул и принял сидячую позу, искоса поглядывая на севшую с другого боку Сильвию.

— Так зачем мы, э-э… сюда пришли? — спросил я, чувствуя себя слегка не в своей тарелке.

Вот право слово, лучше бы набросились, чем вот так, затягивая с паузой, заставляя меня начинать слегка нервничать.

— Поговорить, — нейтральным тоном произнесла Нодерляйн, — о том, что произошло на поле.

— Так вроде всё выяснили? — почесал я затылок, изображая растерянность.

Но на самом деле внутри меня резко затрясло.

«Неужели они узнали про ракамакскую шпионку? Возможно кто-то её видел, как она меня прикрыла. Или они выяснили, что применялись ракамакские заклинания».

— Мы поговорили со студентами, ещё до магистрата. И они рассказали нам немного другое, чем ты озвучил бургомистру.

— Что? — сглотнул я, невольно холодея.

— Что ты их спас, — вдруг взглянула прямо мне в глаза Сильвия, — дал им возможность сбежать, вызвав огонь на себя. Если бы не ты, сейчас у нас было бы минимум шесть трупов на руках и внучка Аделара среди них. Звезду бы не пережил никто, это точно. Уж поверь, я видела, что она делает даже с сильными магами.

Тут Рагырда с силой хлопнула меня по плечу, затем приобняла и выдохнув перегаром в лицо, произнесла:

— Вот честно, Волди, я до последнего думала, что ты это какая-то шутка Воина, что он тебя отметил. Ну не было в тебе ничего понтийского. Ты уж извини, но ведёшь ты себя не как мужик. Настоящий мужик обязан пить всё что пьётся, лезть на каждую юбку, драться с любым кто косо посмотрит. Доказывать всем и каждому свою силу. А ты всё тут со своей магией-шмагией бегаешь, экспериментики эти твои, исследования всё. Тьфу, ерунда сплошная. Но вот за этот поступок я тебя зауважала. Наверное, что-то Воин в тебе разглядел. Где-то глубоко, очень глубоко. Что ты всё-таки немножко мужик.

— Ну спасибо, — буркнул я, не зная как воспринимать сей неоднозначный комплимент.

— Да не обижайся ты, — ткнула меня понтийка кулаком в плечо, — я ж тебе честно всё сказала. Как понтийка ну… чуть-чуть понтийцу.

— В общем, Рагырда хотела сказать, — вмешалась Сильвия, — что мы тебе благодарны за спасение жизней студентов. И восхищены твоим поступком. Был бы ты боевым магом, но от насквозь гражданского шпака мы такой доблести не ожидали.

И вновь я не понял как реагировать. Но чувство лёгкой досады, всё же, появилось. Чувствовалось, что не шибко-то они меня уважали до этого. Терпели, считали полезным, на что-то закрывали глаза, но не уважали. И это несмотря на то, что тогда из канализации магистра спас, а затем академию от нежити. Правда нежить и-за меня и появилась, а про магистра и мою членомагию правду мы так никому и не рассказали. Но всё равно, обидно.

— Ну и что, что не боевой, я профессор и несу ответственность за студентов. Как по другому-то?

— У-у, — протянула Сильвия, — ты других профессоров не знаешь. Большая часть студентами бы прикрылась, чтобы свою шкуру спасти.

— Это точно, — кивнула понтийка, — терпеть не могу этих спесивых зазнаек. Конечно кроме тебя, Волди.

Потрепала она меня вновь по плечу.

— Да, а как ты спасся от Звезды? — словно невзначай поинтересовалась Нодерляйн.

«Ух, — я вновь напрягся, — опасный вопрос».

— Методом тактического отступления, — скупо улыбнулся женщине, — там ручей в овраге протекал. Я туда нырнул и под прикрытием оврага сбежал. Едва успел выскочить из зоны поражения заклинания.

— Зона поражения, тактическое отступление, — с лёгкой иронией повторила за мной ректор, — начитался же где-то. Понятно теперь как ты трибуну мозги запудрил. Умными терминами. Ладно, держи.

Она выудила откуда-то деревянную коробочку, раскрыв которую, я увидел круглую серебряную монету с выдавленным мужским профилем.

— Это что? — поинтересовался я, пытаясь сообразить, деньгами какого государства это является.

Хотя… Тут я вспомнил римские медали которыми награждали легионеров во времена поздней Империи, это было очень на них похоже.

— Это, друг мой, медаль за доблесть, которой в Имперском легионе награждают отличившихся в бою, — ответила Сильвия и я понял, что угадал.

— Меня официально наградили? — удивился я такому сюрпризу, но женщина чуть качнула головой.

— Нет, официально нет, это моя медаль, но я передаю её тебе, потому что ты её достоин.

— Спасибо, — чуть погрустнел я.

— А ты что, хотел чтобы тебя легат или трибун, а может сам Император, лаврового венка удостоил⁈ — Рагырда заржала как лошадь, посчитав что очень остроумно пошутила, и хрястнула меня ладонью по спине, — ничего, может ещё и заслужишь. Ха-ха!

Замок двери противно заскрежетал, послышались какие-то царапающие звуки и негромкие ругательства. Затем внутри что-то щёлкнул и дверь плавно отошла в сторону, впуская внутрь слабое свечение магического фонаря.

В комнату, вслед за фонариком прокралось трое.

— Бари, — прошипел Авсан, — а я тебе говорил, что тут ничего нет. Ты же сам талдычил, что Чёрный плащ все сделает, чтобы только никто не узнал правды. Естественно он труп уничтожил, когда ректор ему сама такое указание дала.

— Нет, — коротко ответил Ботлер, продолжая внимательно осматривать массивный жертвенник, — не может быть всё так просто, печёнкой чую, где-то какой-то подвох.

— А я чую только очередные неприятности, — прошептал идущий за ними следом Тар, — если нас поймают ночью в Академии. Маршуш вон, не пошел.

— Он нежити боится, — ответил Авсан.

— А кто её не боится, — прошипел графский сын, — это же нежить. Её все боятся.

— Но мы-то пошли, — резонно заметил Русавр.

— Потому что дураки, — мрачно ответил Тар, — а Маршуш умный. Он сейчас, небось, в тёплой постельке спит, а мы шаримся там, куда нормальный человек в жизни не попрётся.

— А вот это интересно, — услышали они задумчивый голос Ботлера и тут же посмотрели в его сторону.

Бари, привычно не обращая внимания на болтовню товарищей, стоял у жертвенника пристально вглядываясь в камень.

— Что интересно? — спросил Авсан.

— Камень какой то другой, — задумчиво ответил Ботлер, обходя тот по кругу, — в магическом зрении по другому раньше светился.

— А он светился? — глупо переспросил Тар.

— Не, — поморщился Бари, — неправильно сказал, короче, раньше он был как бы плотным, и в магическом зрении выглядел как единое целое, а сейчас словно стал рыхлым, как будто я не камень разглядываю, а губку пористую. Ну не совсем губку, но по-другому объяснить не могу.