Раздались чьи-то смешки и даже Нодерляйн нахмурилась с некоторым сомнением глядя на Тифолда.

– О каком совращении вы говорите? – уточнила она.

– О совращении умов, – искривив презрительно губы, ответил тот, – наслушаются у него на факультативе всякой ереси, а затем срывают мне занятия, задавая эти свои вопросики.

– Попрошу без этих инсинуаций, – встрепенулся я, – ересью можно называть что угодно, но только не мой факультатив. Я даю реальные знания…

– А я говорю, – ересь! – перебил меня мужчина, – я им показываю заклинание, а их интересует метамагическая структура и общее уравнение сил. Зачем, спрашивается? Нет! – резко махнул он рукой, – пусть со своей группой чем хочет тем и занимается, а в мою не лезет!

– Действительно, Вольдемар, – посмотрела на меня ректор, – зачем вам студенты профессора фон Тифолда, вам не хватает своих?

– Госпожа ректор, – прищурился я, – вы же сами определили, что факультатив добровольный, на основе желания самих студентов. Да, ко мне подошло десять студентов группы “В1” и попросили записать их на факультатив. Это дополнительные занятия, никак не затрагивающие их стандартную программу обучения, так что я не видел причин им отказывать.

– А с других групп к вам подходили? – уточнила Нодерляйн, переглянувшись с сидевшими по бокам магистром и библиотекаршей.

– Меньше, но подходили, Трое с “Б1” и двое с “Г1”.

Тут вскочила куратор группы “Б”, профессор Актия Родаблум, сухая как вобла не первой молодости женщина, высокого роста, остроносая, со слегка раскосыми глазами. Особа она была характера склочного и стервозного. На это намекали и вычурного покроя мантия и волосы необычного фиолетового оттенка, уложенные с кандибобером. Она ткнула тонким узловатым пальцем в меня и высоким, с истеричными нотками, голосом возмущённо произнесла:

– Эти трое, после одного из его факультативных занятий, у меня такое спросили, такое! Вы представить себе не можете, что они спросили.

– Актия, дорогая, так что они спросили? – переспросила ректор.

– Они спросили, знаю ли я, за какое время и с какого расстояния заклинанием огненного потока можно зажарить до пищевой готовности тушу свиньи, если известно, что базовая мощность огненной струи равна ноль целых, десять сотых магом в минуту, а масса свиньи без потрохов, восемьдесят килограмм!

– Кхым, кхым, и что ты им ответила? – откашлявшись, поинтересовалась Нодерляйн.

– Наказала их за такие шуточки! – гневно произнесла Родаблум.

– О нет, – вспомнив то занятие, подскочил я, – это совсем не шуточки. Задача вполне практическая, просто поданная в в несколько провокационной форме, дабы вызвать к ней больший интерес.

– А они эти провокации потом на мне отрабатывают! – вскричала женщина, – я старый заслуженный преподаватель, отвечать на подобные вопросы ниже моего достоинства!

– Простите, Актия, – попытался я несколько сгладить острые углы, – со стороны студентов это было, конечно, неправильно искать ответа у вас, они должны были рассчитать его самостоятельно. Кто-то решил схитрить, обмануть систему. Что ж, в следующий раз я обязательно акцентирую внимание на этом вопросе.

– Так, – постукивая пером по столешнице, произнесла ректор, – а что нам скажет куратор группы “Г”?

С места поднялась Латиния фон Раад. Её я знал получше, чем остальных, да и студентов от неё ко мне пришло меньше всего.

Немного помявшись и как-то виновато на меня взглянув она ответила:

– Я, конечно, не такая старая и заслуженная, но меня тоже, некоторые вопросы, которые они приносят с факультатива профессора Локариса ставят в тупик. А это подрывает мой авторитет как профессора.

– Вот, именно! – влез фон Тифолд, – авторитет! Что получается, один Локарис тут остаётся в авторитете, а мы так, шошки мелкие?

– Чарис, не перегибай, – тормознула разошедшегося мужчину Сильвия, – я уверена, что профессор Локарис не ставил целью подрыв авторитета коллег.

– Авторитет нужно заслужить, он не приходит с должностью, – буркнул я, отчего щеголеватого сноба буквально разорвало на лоскуты.

– Да как ты смеешь, ты! У моей семьи такой авторитет, какой тебе и не снился!

– Семьи? А свой, личный?

– Коллеги, коллеги! – сняв с ноги туфлю требовательно застучала каблуком по столу Нодерляйн, – немедленно прекратите, вы преподаватели Академии, не забывайте это.

– Госпожа ректор, – стараясь не смотреть на остальных, предложил я, – а может коллегам самим немного теории подтянуть, чтобы не пасовать перед вопросами студентов?

Тут уже взорвало заслуженную с кандибобером.

– Да у меня пятьдесят лет преподавания, десятки выпусков, сотни бывших студентов по всей Империи и не только. Даже в столице! Начальник коммунально-магического хозяйства одного из районов. Благодарственные письма от муниципалитетов. Безупречная репутация. Моя программа и стиль обучения отточены годами и неизменны на протяжении десятилетий. И вы предлагаете мне что-то там подтянуть?! Да я вас самого так натянуть могу, мало не покажется!

Профессор разошлась не на шутку и гасить конфликт опять пришлось ректору.

– Актия, милая, ну успокойтесь, Вольдемар не имел вас в виду. Он вообще выразился не подумав.

– Пусть не морочит моим студентам головы, – пробурчала Родаблум.

– И моим! – присоединился к ней фон Тифолд.

– Знаете что, – не выдержал я, – это их право, чем себя занимать после занятий. Всё лучше, чем в “Весёлом студиоузе” печень просаживать.

– Какое право?! – возмутилась Родаблум, – право у них только одно, слушаться своего куратора и делать как велено.

– А знаете что, – внезапно успокоился я, – действительно, зачем вас тревожить посторонними вопросами, мои дорогие коллеги. Давайте произведём обмен, студентов из ваших групп, кто занимается на факультативе, перевести в “А” группу, и наоборот, тех кто у меня дополнительно не занимается, отдать вам? Оптимальный вариант, как по мне. И волки сыты и овцы целы.

Я предусмотрительно не стал уточнять, кто тут волк, а кто овцы.

– А разве так можно? – озадаченно переспросила Латиния.

После чего все дружно повернулись к президиуму, где наш разговор слушала не менее задумчивая ректор.

– Ну и задачку ты подкинул, Вольдемар, – со вздохом, выплывая из раздумий, произнесла Сильвия, – ладно, пока новогодние каникулы, порешаем этот вопрос.

Вышел я из Академии в не слишком весёлом настроении. Тупость и нежелание заниматься саморазвитием я считал пороком страшнее библейских десяти заповедей вместе взятых. Ограниченность, близорукость, слепой консерватизм, вот что двигало большинством преподавателей. И это не считая алчности и завистливости, так и лезущих из моих, так называемых, коллег, наружу.

Мысленно перемывая им всем косточки, я задумался и не заметил, как подле меня, заскрипев рессорами, остановилась карета, а в реальность вернул только мелодичный голос графини Честер, раздавшийся из приоткрытой двери.

– Графиня, – заскочив внутрь, я учтиво склонил голову и приложился к ручке в атласной перчатке с вырезом в виде сердечка на тыльной стороне ладони, – неужели снова решили меня подвезти до дома?

Бархатистой кожи я не касался, это больше жест вежливости чем сексуальная прелюдия, поэтому губы мои чмокнули лишь воздух в полусантиметре от руки, но и этого было вполне себе достаточно.

– Ах, Вольдемар, вы такой галантный, – женщина лукаво улыбнулась, – правда, временами очень рассеянный, мы уже пару минут как с вами поравнялись, но заметили вы меня только сейчас.

– Что поделать, – развёл я руками, – всё об Академии да о студентах думаю.

– Так сейчас каникулы?

– Каникулы пройдут и студенты вернутся, – ответил я, – поэтому думать приходится уже сейчас.

– Знаете что, Вольдемар, – графиня выпрямилась на сиденье, отчего грудь в платье с глубоким декольте, стала ещё более круглой и выпирающей, – а что если нам с вами отдохнуть от этой всей суеты? Где-нибудь подальше от города.