— Мы находились неподалёку от моего жилища, и мне удалось уговорить Андреа зайти туда со мной. Я пытался выведать у него, что случилось, но он был заторможенным и отвечал с большим трудом. Кое-как я сумел понять, что та синьора, которой он так увлёкся, дожидалась его в студии. А он не хотел её больше видеть и потому не мог пойти домой.

— Очень интересная история, — сказал прокурор. — А не могли бы вы ответить, доктор, почему решили рассказать её нам только сейчас?

— Я думал, что Андреа всё это и сам сообщил, и ждал вызова от вас, чтобы подтвердить его рассказ.

— Если я не ошибаюсь, вы просили разрешения на свидание с вашим другом и получили его, — напомнил прокурор. — Полагаю, вам нужно было с ним сговориться?

— Нет! — возразил Джулио. — Но если хотите знать правду, то я действительно пришёл спросить Андреа, почему он не сообщил вам, что провёл у меня три утомительных часа. Так вот: он начисто об этом забыл! Лишь после того, как я подробно изложил ему всё, что с ним было в эти три часа, он кое-что вспомнил.

— Я должен принять это свидетельство, — прокурор пристально посмотрел на Джулио, — но вы, надеюсь, понимаете, насколько закон суров к тем, кто лжесвидетельствует?

Сообщение о смерти Мелоди привело Ральфа в бешенство. Гром и молнии сыпались на головы профессиональных убийц, стоявших перед Кариотисом навытяжку.

— Вы не выполнили мой приказ! Оставили убийцу Мелоди на свободе! Подонки! Мразь! Вас всех надо пустить в расход! И я сделаю это с каждым из вас, если Франц де Марки не будет доставлен сюда в течение суток! Живым или мёртвым!

— Но… Давила признал свою вину… — робко вставил Соммер.

— Молчать! — гневно оборвал его Кариотис. — Я не нуждаюсь в подсказках идиотов! Разве этот пустой манекен мог кого-нибудь убить? Подумай, пошевели своими куриными мозгами! Нет! С Мелоди расправился Франц де Марки, а потом подставил недотёпу-художника…

В указанный срок Франц, едва держащийся на ногах от побоев, предстал перед Ральфом.

— Ты вздумал от меня скрываться? — угрожающе начал Ральф. — Да я раздавлю тебя как червяка! Скажи, зачем ты убил графиню де ля Фуэнте? Хотел бросить мне вызов?

— Я не убивал её! Клянусь!

— Ганс, вправь ему мозги, — приказал Ральф. — У него неладно с памятью.

Ганс сильно ударил Франца по голове, и тот, потеряв равновесие, упал. С трудом пытаясь подняться, он продолжал твердить своё:

— Я не убивал!

Следующий пинок в спину не дал ему встать на ноги, и Франц оказался перед Ральфом на коленях.

— О, я вижу, ты учишься хорошим манерам, — поощрительно произнёс Кариотис. — Молодец! Ты должен стоять на коленях, когда говоришь со мной. Итак?..

— Графиню убил не я! — Франц ещё раз попытался подняться с коленей, но Ганс был начеку и нанёс очередной удар.

— А кто же? — язвительно спросил Кариотис, не поверивший клятвам Франца.

— Мать Андреа Давила! Она сумасшедшая. Её держат в клинике для душевнобольных… Эта женщина испугалась за своего сына… Она ревновала его к Мелоди…

— Мелоди? — грозно спросил Ральф. — Ты называешь так графиню?

— Я оговорился, — поспешил исправить свою ошибку Франц.

— У тебя всё? — Ральфу надоело вести этот бесполезный допрос, не открывший ему практически ничего ранее не известного.

— А теперь я расскажу тебе, как всё было. Сперва ты пытался обработать этого идиота Давила, но вышла осечка. И тогда ты отправился к его сумасшедшей матери и натравил её на Мелоди. Так?

— Но я не мог предположить, что она убьёт графиню! — воскликнул в отчаянии Франц.

— Перестань корчить из себя невинность! — прикрикнул на него Кариотис. — Ты всё предусмотрел! Это одно и то же, как если бы ты убил графиню своими руками. Довольно! — Ральф перевёл взгляд с Франца на Соммера. — Завтра мы сбрасываем цемент в пилоны моста Альменды…

— Нет! — истошно закричал Франц.

— Но прежде чем один из пилонов станет его гробом, — продолжил Ральф, не обращая внимания на Франца, — дайте понять этому ничтожеству, что никто не смеет становиться поперёк моей дороги!

— Нет! Нет! — кричал Франц, из последних сил сопротивляясь дюжим головорезам Кариотиса. — Н-не-е-ет!..

Манетти продолжал неустанно биться над загадкой смерти Мелоди де ля Фуэнте и пришёл к выводу, что Андреа, безусловно, известен убийца, которого он почему-то покрывает. Почему? Боится возмездия? Не похоже. Ведь он соглашается с обвинением не в каком-нибудь мелком преступлении, а в убийстве! Нет, тут что-то другое… Так может вести себя человек только в одной ситуации: когда убийца ему очень дорог. Да, именно в этом дело! Но, кто же, настолько дорог Андреа, что он готов понести страшное наказание, взяв вину на себя? Эдера? Нет, это абсурдное предположение. К тому же у неё — бесспорное алиби. Мелоди тоже отпадает — она мертва. Матильда, Валерио? Нет, это и вовсе чушь. Неужели Леона? Да, больше некого защищать бедному Андреа. Однако Леона заперта в сумасшедшем доме…

Своими размышлениями Манетти поделился с Матильдой и неожиданно получил ответ на мучивший его вопрос.

— Ну и ну! — воскликнула Матильда, кое-что припомнив. — На следующий день после убийства синьору Валерио звонил доктор, который лечит послиху. Кажется, она, то ли пыталась убежать из больницы, то ли даже ненадолго убегала. А потом у неё был тяжёлый приступ. Манетти, нам надо немедленно ехать к ней! Наверняка она не знает, что Андреа в тюрьме.

Однако приехав в клинику, Леоны они там уже не застали. Врачи и медсестры сбились с ног, разыскивая её повсюду. Лечащий врач принёс посетителям свои извинения:

— Это наша вина. Одна из медсестёр нечаянно оставила в её палате газету, в которой сообщалось об аресте Андреа Давилы… Но вы не волнуйтесь. Мы сделаем всё, чтобы найти синьору Сатти. Я уже позвонил в полицию…

Когда Манетти рассказал обо всём Валерио, тот произнёс:

— Бедная Леона!

— Да уж, совсем бедняжка! — не разделила его мнения Матильда. — Сначала укокошила графиню, а теперь, когда узнала, что Андреа арестован, и вовсе скрылась.

— Мы не знаем, куда она отправилась и в каком состоянии её рассудок, — продолжал защищать Леону Валерио. — К тому же синьор Манетти доказал, что убийство было непреднамеренным, случайным, — напомнил он Матильде. — Безусловно, Леону можно только пожалеть.

— А Андреа вам не жалко? — с укоризной спросила Матильда.

— Андреа будет отпущен из тюрьмы завтра утром, — сказал Валерио. — Мне только что звонил Веньери. Джулио засвидетельствовал, что Андреа в момент убийства был в доме Джиральди. А вот с Эдерой — беда! Донора по-прежнему найти не могут, и моя девочка гибнет на глазах. А я ничем не могу ей помочь!

— Ладно, успокойтесь, — засуетилась Матильда. — Где ваши таблетки? Нельзя так себя распускать. Надо надеяться на лучшее.

Полицейские разыскивали Леону по всему городу, а она в это время находилась у прокурора и пыталась его убедить в том, что убийство графини совершено именно ею, Леоной Сатти.

— Я повторяю, — раздражённо говорила она: — под конец эта недостойная женщина оскорбила моего сына, и я схватила её… А она вырвалась из моих рук и упала, сильно ударившись головой. Конечно, я и подумать не могла, что она умерла. Мне показалось это обычным обмороком…

— Всё, достаточно, — не выдержал прокурор. — Закончим комедию, синьора. Я уже отдал приказ об освобождении вашего сына. С меня довольно лжи! Но некий синьор Джиральди лишь вчера вспомнил, что в день убийства провёл вместе с вашим сыном три часа, то теперь вы приходите с самообвинением…

— Я не позволю вам так обращаться со мной! — возмутилась Леона. — Если вы не верите моим словам, то фактам, надеюсь, поверите? — и она предъявила прокурору исчезнувший контракт о купле-продаже «Недвижимости Сатти».

— Ах, оставьте, — рассмеялся прокурор. — Это уже слишком. Вашему адвокату не стоило большого труда раздобыть ещё один экземпляр контракта. Думаю, синьора Веньери нет с вами здесь только потому, что он хочет остаться в стороне от данной фальсификации.