Она поднимает глаза, делает глоток вина и смотря на меня в упор отвечает:

— Рома, понимаешь, я хочу попробовать начать всё сначала, но я очень боюсь. — Ух, я незаметно выдыхаю. Первый ее шаг навстречу, самостоятельный. Крепче сжимаю ее кисть. ­– Меня столько раз предавали, что я уже не верю, что может быть как-то по-другому. — Смотрит своими бездонными изумрудными глазами на меня и проникает этими словами прямо в глубину моей души. И что-то внутри меня откликается. Оживает! Родственная душа? Возможно. Именно в этот момент ловлю себя на мысли, что не хочу ее разочаровать. И уж точно не смогу предать. Только не ее. Ведь она тоже знает, что такое боль, одиночество, предательство. Мы были на той стороне мрака и оба знаем, как тяжело доплыть до этого берега. Это нас роднит, объединяет. И дает внутренний запрет на измену, предательство. — А вдруг я тебе доверюсь, а ты меня используешь, поиграешь и бросишь? — Только я собираюсь ответить, что я, как и она, знаю цену счастью. Это такое хрупкое состояние, что будет очень глупо взять безалаберно и шутя его растерять. И я верю, что рядом с ней я могу быть счастлив. Чувствую это на подсознании. Она не предаст, ведь она знает, как это тяжело потом пережить. Таня не дает мне возможности ответить, отводит взгляд, пытается вырвать свою руку из моей и произносит. — Меня все бросают, — делает очень глубокий вдох и выдох, и чуть слышно добавляет, — рано или поздно. Ведь я неполноценная.

Держу крепче ее руку, не даю ей вырваться. Только не сейчас, когда она уже приготовила скальпель, и есть возможность надрезать нарыв. Переплетаю наши пальцы и свободной рукой беру ее за подбородок, разворачивая ее лицо к себе. У нее в глазах застыли слезы. Малышка, моя бедная девочка. Резко обнимаю ее и прижимаю к себе. Так хочется взять на себя хоть часть ее боли. Глажу ее заботливо по спине и одновременно спрашиваю:

— Танюш, почему я должен тебя бросить или поиграть с тобой? Я хочу серьезных отношений. Меня тоже предавали, но я не опускаю руки. Больше не опускаю. Ты вдохновила во мне желание дать себе еще один шанс. Я хочу дать себе возможность быть счастливым. Мне нужна одна единственная и у тебя есть все предпосылки стать ею.

Ее голова лежит у меня на плече, я не вижу ее глаз, но ощущаю, что воротник рубашки становится мокрым. До сих пор плачет. Молчит какое-то время, а потом решается поделиться сокровенным:

— Рома, у меня не может быть детей.

Гром среди ясного неба. Причем очень громкий, набатом прошел по ушам, оглушая. Хочется достать пульт, остановить этот момент и взять паузу на обдумывание. Пусть мне это послышалось! Ну, пожалуйста! Господи, умоляю! Пусть это будет мой страшный сон. Но Таня возвращает меня в реальность. Она выпрямляется, вытирает слезы и, не глядя на меня, произносит:

— Рома, я все понимаю, можешь не оправдываться. Не надо никаких объяснений. Ты взрослый мужчина. Тебе нужны серьезные отношения, в будущем — семья, дети. Я не могу тебе этого дать, поэтому я пойму, если ты просто сейчас встанешь и уйдешь. Я тебя не буду ни в чем винить или осуждать. Ты хороший парень и заслуживаешь свое право на счастье. Я тебя не держу.

Я встал, достал сигарету, включил вытяжку и закурил. Мне нужно взять паузу. Успокоиться, ведь я на взводе, нервничаю. С ней постоянно катаюсь на эмоциональных качелях. И то — супер и классно, а то — стрёмно и боязно. В голове столько всяких мыслей закружили в хороводе. Но перевожу взгляд на нее. Она сникла, скукожилась, сжалась. Была бы кнопка — провалиться незаметно под пол, чтобы исчезнуть, то она бы обязательно ей сейчас воспользовалась. Не выдерживаю, выдыхаю нервно дым и спрашиваю:

— Таня, ты сейчас меня в третий раз прогоняешь, я правильно понимаю?

И это сейчас меня беспокоит больше всего. Ведь я не хочу уходить! Даже несмотря на эту страшную для меня новость. Я понимаю, что если я сейчас уйду, то это будет конец. Конец всему. И главное — это будет погибель моей неокрепшей надежды на счастье. Я разочаруюсь окончательно и бесповоротно в отношениях и уж тогда точно не будет ни семьи, ни детей.

Таня резко поднимает на меня испуганные глаза, начинает торопливо перебирать свои пальцы рук и неуверенно бормотать:

— Я… не… прогоняю… Просто так будет… наверно… лучше… для тебя…

Делаю глубокую затяжку, смотрю в упор, с характерным звуком выдыхаю и строгим голосом уточняю:

— Лучше для меня или тебя?

Она опускает глаза и чуть слышно отвечает:

— Для тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив, — вижу, как ее слеза падает ей на руку.

Нет, так дело не пойдет! Выкуриваю спешно сигарету, подхожу к ней и сажусь на корточки. Заглядываю в глаза и беру ее за руки.

— Таня, а давай я буду сам решать, что для меня лучше. Я двенадцать лет один без семьи и детей живу. Не отрицаю, что я бы хотел детей, я их очень люблю. Но это не ставит крест на наших отношениях. И если выбирать какой я хочу видеть свою жизнь в дальнейшем, то я однозначно выберу наши с тобой отношения, нежели одинокие вечера в пустой квартире. Давай попробуем! Мне кажется, у нас есть шанс на счастье и любовь. Почему-то есть ощущение, что мы его просто заслужили, выстрадали. — Она не сводит с меня глаз и медленно кивает в согласии. — Ты меня сегодня познакомила со своей лысоватой падчерицей, считай, у нас уже пополнение. — Она слегка улыбнулась. — Только сразу договариваемся, при любом раскладе, алименты я на нее платить не буду!

Таня засмеялась, и ее смех как самое лучшее лекарство в мире. От всех бед и несчастий. Я выпрямился и потянул ее на себя. Крепко обнял и сильнее к себе прижал. Мы справимся, ведь теперь нас двое.

Мы перешли в комнату, уселись на диван и неспеша допили бутылку вина. Я невзначай намекнул, что пора бы вызывать такси. На что мне предложили остаться, расправив здесь диван. Я подыграл. Хотя уверен, что меня будут ждать ночью в спальне. Ну а пока, усердно помогаю стелить простынь на диване. Следом летят подушки. Таня встает за одеялом, но я ее перехватываю, зажимаю в своих объятиях и начинаю целовать ее шею. Она пытается сопротивляться, говорит, что мы слишком мало еще друг друга знаем. Но мы взрослые люди, не подростки, и действительно, пора бы уже и ближе познакомиться. Я разворачиваю ее в своих руках и не даю возможности что-либо сказать. Накрываю ее губы своим поцелуем. И она, чуть поколебавшись, сдается. Нас начинает кружить в водовороте страстей. Летят наши вещи в разные стороны, и мы падаем на диван. В порыве страсти я вспоминаю о презервативах, и мы их используем. И это одна из лучших ночей за мои лет десять точно. Я не ошибся, когда выбрал свою «Колючую» Танюшку. Сама судьба подтолкнула меня к этому ежику. И сейчас лежит мой розовый и обнаженный ежик, свернувшись клубочком на моей руке и мило посапывает. А я любуюсь ей. Поправляю прядку ее волос и нежно целую.

Вот и финиш, я добрался до него и порвал ленточку невозврата. Это был долгий путь с препятствиями, но мы их вместе преодолели.

Хочется покурить, но ловлю на себе строгий и недоверчивый взгляд Пушинки с верхней спинки дивана. Твою мать, ну и рожа! Надеюсь на меня не нападут, когда я усну? По крайней мере, вид у нее не дружелюбный. Поэтому забываю о курении, укрываю одеялом своего милого ежика и засыпаю.

Просыпаюсь один. Сверху всё также на меня смотрит лысая ушастая морда. Жалко, что нет маленькой подушки, запустил бы в нее с удовольствием. Как-то неприятно находится под постоянным дозором, пусть и не очень лохматого домашнего питомца. Сажусь на диван и ищу свое нижнее белье. Все аккуратно сложено на боковушку дивана. И когда Таня успела сбежать? Я оделся и первым делом пошел в туалет. Почистил зубы найденной новой розовой щеткой, не хочу начинать утро с запаха перегара. Умылся и отправился на поиски хозяйки.

Обнаружил ее на кухне, готовящей блинчики. Боже, какой аромат! Сто лет не ел их в свежеприготовленном виде. Таня стояла в домашней одежде с еще влажными после душа волосами. Я подошел к ней и обнял ее со спины со словами: