Услышала приближающиеся шаги и замерла.

– Я помогу, – прозвучал за спиной хриплый голос.

Убрала руки, дожидаясь его прикосновения, но его не последовало. Молния поползла вниз, а я так и не ощутила мужских касаний. Чувствовала тяжелый взгляд, скользящий по оголившемуся участку кожи, чувствовала его дыхание у себя на шее и задержала дыхание, подрагивая от волнения.

– Сама, – говорил властно откуда-то из глубины комнаты.

Он снова отошел назад? Не решилась обернуться.

Перекрестив руки на груди, дотронулась до плеч, спуская платье по рукам вниз до тех пор, пока оно не сползло черной лужицей к моим ногам.

– Перешагни через него, – продолжал наставлять меня Панкратов.

Сделала как велено, обхватывая себя за плечи. Ни перед кем из мужчин я не стояла в одном нижнем белье, чулках и туфлях. Раздетая, спиной к опасному мужчине, к человеку, разрушающему нашу с папой жизнь, ощущала себя особенно уязвимой. Кожа покрывалась мурашками под пристальным взором, указывая мне ту часть тела, которую он одаривал вниманием.

Адам медлил, не давая других указаний. А я нервничала из-за этой заминки. Хотелось уже закончить чертову экзекуцию, сделать все быстро, так же, как срывать пластырь. Проскочить этот момент, а потом анализировать случившееся, оставшись один на один со своими переживаниями.

– Сними лифчик, – наконец-то заговорил он.

Завела руки за спину, расстегивая крючки и робко скидывая бюстгальтер к ногам.

За окном кипела жизнь, люди куда-то спешили, гнали машины, но я не видела этой суеты, я смотрела на свое отражение в стекле, не узнавая эту распущенную девушку, так бесстыдно раздевающуюся перед малознакомым мужчиной. Не успела прикрыть руками грудь, как услышала следующий приказ:

– Трусики. Избавься от них.

Трясущимися пальцами стягивала по бедрам последний кусок ткани, отделявший меня от окончательного падения. Чем ниже опускались трусики по моим ногам, тем скованнее становились мои движения.

В голове пульсировало лишь то, что он видит не только мои обнаженные ягодицы, но и то, что у меня между ног, когда я наклоняюсь.

Лицо пылало от стыда. Быстро сбросив белье, одной рукой закрыла грудь, а второй треугольник между ног.

– Повернись! – голос как удар хлыста.

Судорожно вдыхая, медленно повернулась к мужчине, разглядывая рисунок на мраморной плитке на полу.

– Убери руки. Дай посмотреть, что я приобрел, – показалось, будто он насмехается надо мной.

Медленно отвела руки в стороны. Черные глаза обжигали кожу, лаская грудь, живот и добравшись до развилки между ног. Я не могла выдержать этого унижения, этого позора, снова закрылась.

– Руки! – рявкнул так, что я вздрогнула, снова открываясь для него.

Какого-то черта ничего не происходило. Он просто рассматривал меня и ничего не делал. Почему?

Нижняя губа задрожала. Это настолько унизительно, что я не знала, как буду жить дальше после подобного позора, но я тут же взяла себя в руки, шумно втянув воздух и позволяя ему заниматься тем, чем он хочет. В конце концов, лучше пусть просто смотрит. Взгляды возможно выдержать, а прикосновения… Прикосновения навсегда останутся выжженными на коже, и я никогда не смогу их смыть с себя.

Я не знала, нравилось ли Панкратову то, что он видел, не знала, жалел ли он о сделке. Но то, что он не пытался до меня дотронуться, говорило громче любых слов. Это означало, что я не возбуждаю его. И подобное развитие событий вполне ожидаемо. Он видел женщин красивее, страстнее, которые могли себя правильно подать, возбудить в мужчине желание, а не зажимались, стараясь спрятаться от его внимания, и не тряслись как кролики перед хищником. Глаза щипало. Ненавидела его за устроенную пытку. Уже решила, что дальше дело не зайдет, когда Адам оглушил следующим приказом:

– А теперь опустись на четвереньки, Ева.

– Что? – вскинула на него растерянный взор, но встретила лишь беспроглядную бездну в его глазах, на дне которой притаились демоны.

– Встань на четвереньки и ползи ко мне. Самое время активировать условия договора.

Сердце стучало как отбойный молоток. Казалось, что по венам течёт огонь. Он не мог на полном серьезе хотеть этого? Или мог? Смотрела в его напряженное лицо и не нашла там и намека на шутку. Подонок действительно хотел, чтобы я опустилась на четвереньки.

– З-з-ачем? – зубы стучали.

Пусть думает, что я полная идиотка, но, боже! Разве я могу не просто пасть на колени перед этим монстром, но еще и стоять на четырех костях, как какая-то псина?

– Время вопросов закончилось, Ева! – прогремел на всю гостиную его голос. – Опустись на пол и ползи ко мне.

      В голосе столько власти, что невозможно не подчиниться. Он меня пугает, и я боюсь его грубости. Лучше добровольно. Лучше самой.

“Ты сама пришла к нему. Сама согласилась на все. Сама попросила договор”, – мысленно напомнила себе, медленно опускаясь на колени.

Твердая холодная плитка давит коленные чашечки. Опускаю ладони на прохладную поверхность, такую же холодную, как душа человека напротив. Смотрю куда угодно, только не на него. Не могу его видеть.

– Смотри на меня! – звучит очередной приказ, и я против воли поднимаю на него глаза.

Двигаюсь навстречу неизбежности, своей каре, наказанию. Встречаюсь с горящим темным взглядом, не сочетающимся с его расслабленной фигурой. Стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы брюк, и ждет, когда его рабыня выполнит желания хозяина. Чувствую, как прохладный воздух дотрагивается до раскрывшейся промежности, и краснею, представляя, как это развратно выглядит его глазами. Внезапно дыхание учащается, и сложившаяся ситуация начинает меня волновать.

Его взгляд глубокий и тягучий, как чашка растопленного шоколада, он утягивал, овладевал моим вниманием и, казалось, пытался поработить мои мысли. От этого человека волнами исходили сила и власть, он привык подавлять людей, управлять ими, а теперь старался подчинить мою волю.

Доползла до Адама, останавливаясь в нескольких десятков сантиметрах от безупречных туфель.

– Ближе, – голос пробирался под кожу, затрагивая неведомые струны в моей душе, пуская дрожь по телу.

Придвинулась, оставаясь на четвереньках, ощущая, как он ощупывает взглядом мою спину и ягодицы, радуясь тому, что нахожусь лицом к нему и Панкратов не может заглянуть мне между ног.

– Сядь на ноги, – очередная команда.

“Будто собачку дрессирует”, – пронеслось в мыслях, но я сделала как он сказал.

Села на пятки, смотря прямо на его пах. Смутившись, опустила взгляд ниже, рассматривая безупречные стрелки на серой ткани. Обида и унижение никуда не исчезли. И вот теперь с новой силой напомнили о себе.

– Подними глаза на меня, – подняла лицо вверх, посмотрев на него сквозь пелену слез.

Провел подушечками пальцев от моего лба через скулы к губам, коснувшись большим пальцем нижней губы и растирая ее. Повел пальцем вверх, задирая верхнюю губу и дотрагиваясь до зубов.

– Соси! – уперся в преграду.

Тяжело сглотнув, осторожно расслабила челюсти, пропуская мужской палец в рот.

– Соси! – осторожно обхватила губами подушечку, коснувшись ее языком.

Что я творю? В голове не укладывалось, что это я, голая, на коленях, перед чужим мужчиной, держу его палец во рту. Влага совсем заволокла зрение, и я позволила Адаму протолкнуть подушечку глубже мне в рот.

– Давай! Покажи, как ты умеешь.

Проблема в том, что я совсем не умела этого. Медленно двигала ртом по его коже, поглаживая языком. Панкратов начал ритмично двигать рукой, имитируя минет. Пусть я никогда этого не делала, но я же не в монастыре жила. Я слушала рассказы подруг, читала книги и иногда смотрела порно, лаская себя между ног. Стоило получить разрядку, как я выключала видео, сгорая со стыда и подтирая историю поиска в браузере, а наутро стеснялась сознаться сама себе во временном помутнении и давала обещания, что никогда больше этого не повторится.