Нервно причесывала подсушенные феном волосы. Слова Панкратова о том, что поеду прощаться с папой, крутились на повторе в голове. Что это значит – “прощаться”? Что он имел в виду? Не собирается же он так наказать меня за отказ, за то, что посмела выставить требования?

Меня снова трясло и лихорадило. Не могла попасть тушью по ресницам, и приходилось стирать черные мазки с кожи под глазами и с верхнего века.

Меньше двух недель знаю этого человека, который распоряжается моей жизнью, и уже превратилась в невротика. А что будет, когда я познакомлюсь с ним ближе? Мне нужно было знать, что на уме у Панкратова. Сказанное им не давало покоя, свербило в груди, заставляя покрываться липкой испариной. Я боялась за папу, боялась находиться в обществе того мужчины, что ждал меня в гостиной, боялась того, что он задумал.

Оделась во вчерашнюю одежду и вышла в гостиную. Панкратов ходил возле окна и разговаривал по телефону, засунув одну руку в карман брюк. Я замерла на месте, осторожно рассматривая его.

Прямая осанка, широкий разворот плеч, жесткий взгляд и властный тон. Он выглядел, как хозяин этого мира, завоеватель, тот, к чьим ногам ложатся крепости и города. Солнце подсвечивало его образ через панорамное окно, и на какой-то момент я забылась, залюбовавшись им, его статью и опасностью, исходящей от мужчины на километр. Но вот он заметил меня, указав подбородком на двери лифта, и морок спал. Я вспомнила, что его мне следует бояться, и я никак не могу восхищаться таким, как Панкратов. И быть всегда с ним настороже. Опустила взгляд, страшась встречаться с темно-карими глазами.

– Прогибай его, Михалыч, – говорил в трубку, и мне становилось не по себе от его интонации. – Дави на семью. Да, да. Вряд ли он захочет, чтобы о ее предпочтениях узнали СМИ. У него не останется выбора, кроме как отдать завод по цене ниже рыночной. Работай, Лёха, – скинул вызов, когда мы вошли в кабину лифта.

Панкратов стоял напротив и беззастенчиво рассматривал меня. Я залилась краской, ощущая, как его взор путешествует по моему телу от макушки и до самых щиколоток. Кожа пылала под его взглядом, и, даже опустив голову вниз, я могла безошибочно указать ту часть тела, куда он смотрел в это мгновение. Находиться с ним в замкнутом пространстве было невыносимо. Мне хотелось вырваться на уличную прохладу и вдохнуть полной грудью.

– Куда мы едем? – не выдержав напряжения, спросила мужчину, рассматривая носки его начищенных до блеска коричневых туфель.

– К твоему отцу, – ответил он, все так же с интересом разглядывая меня.

– В изолятор? – удивленно вскинула на него взор. – Мне разрешили свидание?

Мужчина лишь вскинул бровь, игнорируя мой вопрос и продолжая блуждать по мне взглядом.

– Юристы подготовили договор, – заговорил он, переключая разговор на более интересную для него тему.

– Они что, у вас ночами работают? – взглянула в черные омуты и тут же стушевалась, не выдержав тяжелого взгляда.

– Тебе понравятся условия, – хмыкнул он.

Тяжело сглотнула, понимая, что больше не получится оттягивать неизбежное, и одна ночь на подготовку – это слишком мало.

– Когда я с ними ознакомлюсь?

– В машине, – держал руки в карманах брюк.

Лифт остановился, и двери разъехались в стороны. Адам кивнул мне на выход и, засунув руки в карманы брюк, последовал за мной. У лифта нас встретил его охранник, провожая до черного седана, и, открыв дверь, придержал ее для меня. Юркнув на кожаное сидение, уперлась взглядом в молочный подголовник перед собой. Слушала, как едва слышно защелкнулся замок моей дверцы и как отворилась вторая пассажирская дверь. Воздух в салоне авто стал гуще и заполнился древесно-перечным запахом с цитрусовой ноткой мужского парфюма. Нервно вдохнула, наполняя легкие этим ароматом, подумав о том, что ему очень подходит этот запах. Резкий, горький.

Стоило ему сесть рядом, как мне стало сложно дышать. Я пыталась думать над тем, что будет дальше, но его близость сбивала с мыслей, путала их. У меня не получалось расслабиться, игнорируя присутствие мужчины. Ожидая от него, что он снова набросится на меня, как прошлой ночью, сидела вытянутая как струна и боялась пошевелиться.

Автомобиль вырулил с парковки, и дневной свет заполнил салон.

– Кир, – Панкратов окликнул своего охранника.

А в следующее мгновение мне на колени упала коричневая кожаная папка.

– Читай, – прозвучал приказ.

Дрожащими пальцами открыла мягкий переплет, внимательно читая строчку за строчкой. Сердце шумно колотилось о решетку ребер, заглушая все звуки вокруг. Я видела слова, пытаясь вникнуть в их смысл, и читала их заново. И когда фразы выстроились в стройные ряды, сначала похолодела от ужаса, а затем рассмеялась в голос.

Увидела удивленные взгляды подручного Панкратого, брошенные на меня с переднего сидения, и взор водителя в зеркало заднего вида.

– Увидела что-то смешное? – спокойно спросил Адам.

– Это должно быть шутка, верно? Это не может быть настоящим договором?

Теперь смотрела прямо в темные, хищные глаза мужчины, дожидаясь подтверждения моей теории.

– Это настоящий, заверенный нотариусом договор, – перевел взгляд с меня на дорогу Панкратов. – Что-то не так?

– Как это вообще возможно, чтобы этот бред заверили нотариально? Это же фантазии озабоченного извращенца? – вспыхнула, как спичка.

– Нет, девочка, это твоя реальность. Подписывай! – приказал Панкратов.

Бросила взгляд на строчку с текстом:

Исполнитель обязуется выполнять любое желание заказчика.

Заказчик вправе выбрать любой инвентарь для исполнения своих пожеланий без согласия исполнителя.

– Я не буду это подписывать, – отпихнула от себя папку, чувствуя жжение в груди.

– Кажется, я не расслышал, – вкрадчиво произнес Адам, и у меня от его интонации кожа покрылась мурашками. – Ты что? – перевел на меня озверевший взор, и я инстинктивно вжалась от страха в дверь.

Похоже, я раздразнила зверя.

– Повтори? – говорит спокойно, но потемневший взгляд не сочетается с этим невозмутимым тоном.

Я задержала дыхание, боясь сделать вздох, глядя на Панкратова.

– Я не соглашалась на сексуальные извращения, – пролепетала, понимая, что играю с огнем.

Перед глазами стояли все те жуткие пункты, от которых тело вначале кинуло в жар, а затем обдало ледяным холодом.

“Использование инвентаря” не самое мерзкое из того, что я увидела.

Исполнитель обязуется следить за своим здоровьем и пройти обследование у специалистов, выбранных заказчиком.

Исполнитель обязуется следить за контрацепцией. Неисполнение этого пункта обязывает исполнителя беспромедлительно устранить возможные последствия.

Исполнитель обязуется беспрекословно выполнять приказы заказчика.

Исполнитель обязуется в присутствии заказчика одеваться в предоставленную заказчиком униформу.

Исполнитель не имеет права задавать заказчику вопросы о его личной жизни.

Исполнитель обязуется принимать участие в любых действиях и в любом составе, указанных заказчиком.

Исполнитель обязуется выполнять приказы заказчика в любом указанном заказчиком месте и любым указанным им способом.

Исполнитель обязуется следовать установленным заказчиком правилам.

И еще целый лист того, что я обязана буду делать. Обязанности Адама же оказались куда более скромными: обеспечить освобождение моих близких, обеспечить меня комфортными условиями проживания, пищей, “униформой”, одеждой, медицинским сопровождением и другим необходимым.

– Не соглашалась? – вопросительно приподнял бровь Адам. – Олег, – крикнул он водителю, и между передними и задним сиденьями поползла вверх черная перегородка, изолируя нас от водителя и охранника.

– Зачем это? – испугано кинула взгляд на выросшее стекло.

Присутствие других людей, пусть и прихвостней Панкратова, дарило ложное ощущение безопасности. А эта необходимость уединения пугала до чертиков. Что он собрался со мной сделать такого, что потребовалось отгородиться от своих людей?