Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Как-то при мне моя старшая хозяйка тоже зарывала что-то вкусное в землю, какие-то свои припасы.

Я любопытна и, когда она отвлеклась, пошла и посмотрела, что там у нее зарыто. Честно говоря, я хотела сама этим поживиться. Но к своему удивлению, раскопала я только какую-то непонятную мне луковицу. Похоже, это было какое-то растение. Растений полно вокруг, какой смысл прятать их в землю?

Я даже попробовала луковицу на вкус. Ничего особенного, невкусно и несъедобно. Я выбросила остатки недогрызенной луковицы.

Хозяйке не понравились почему-то мои исследования.

Когда уезжают мои хозяева, я лежу у калитки и поджидаю их обратно.

Когда они возвращаются, я прыгаю им на плечи и целую в губы.

Я радуюсь, как ненормальная, вернее, как всякая нормальная собака.

Больше всего я люблю играть с людьми. Люблю, когда мне бросают палку, а я ее поднимаю и не отдаю назад. В этом и заключается моя игра.

Люблю ловить зубами снег, когда зимой хозяин чистит дорожки и крышу, люблю бегать с детьми и хозяйкой. Я люблю все игры.

Я люблю своих хозяев.

Я сама сгусток любви, движения и привязанности.

Хозяева почти всегда улыбаются, когда меня видят. Особенно старшая хозяйка. Они радуются, значит, я приношу им радость. Я – что-то живое, любопытное и подвижное, вызывающее у людей радость. Вот что я такое – генератор радости. Хотя слова «генератор» я не знаю. Я просто это чувствую и думаю без слов своими собачьими мыслями.

Больничные хроники

Ровно две недели осталось до Нового года. Давняя приятельница пригласила меня в ресторан. Меня и компанию сотрудниц с нашей прежней работы. Моя первая работа – это «Проектстальконструкция», проектный институт, куда я попала сразу после учебы. Стальные конструкции – мосты и всевозможные опоры – иногда рушились, причиной была коррозия или усталость металла. Меня, как молодого специалиста, посадили тереть шлифы (это означало – изготавливать металлические образцы для дальнейшего исследования) и считать зерно на фотографиях с этих самых образцов.

Всего в компании нас пятеро «девочек». Это всегда так говорят – «девочки», несмотря на то что девочкам уже всем за пятьдесят в лучшем случае. Ресторан назывался «Белый кролик», находился в центре Москвы на Смоленской площади, располагался на крыше нового торгового центра, и из него открывался замечательный вид на город. Специфика этого заведения была такова, что там не кормили, а показывали фокусы из еды за большие деньги.

Просмотрев меню, я поняла, что есть там нечего, но развлечься можно. Предусмотрительно прочитав в интернете о ресторане, я испугалась его пафосности. Мне представились разодетые гламурные девицы с накачанными губами и распущенными белокурыми волосами, охотящиеся за богатыми мужчинами, таких я видела по телевизору. Устрашившись своего несоответствия девицам и месту, я тут же поехала на известный мне вещевой рынок в Коньково за кофточкой. Куда еще можно поехать, я не знала, потому что все предыдущие походы по магазинам в поисках нужной одежды, как правило, заканчивались ничем. Кофточку я с трудом, но купила, но мало того, меня по моей доверчивости ушлые продавщицы уговорили еще взять шубу из бобрика за вполне приличные для меня деньги. Когда я покупала шубу, на улице было ноль градусов, но вскоре температура понизилась, и оказалось, что шуба и греет только в ноль градусов, а при минус пяти-десяти в ней можно дуба дать. Короче говоря, это была ошибка. Помог мне совершить ее муж, который и раньше, было дело, толкал меня на спонтанные необдуманные покупки, которые я сама делать опасалась. Ему в этот момент надо было показать перед продавцами свою платежеспособность, а деньги тем не менее были взяты с моей карты.

И так, благодаря поездке на рынок, я ехала в ресторан в новой шубе из бобрика и чувствовала себя вполне в тренде. И вот я поднимаюсь в ресторан. По пути мне вручают бумажную полосочку с пробником нового запаха духов с игривым названием «Шпильки». Пока мне все нравится. Вот уже зал. Сидят мои «девочки». Цветы, красное вино, фото, необычная еда. Праздник начался. Я оглядываюсь по сторонам. Напротив нас за соседним столиком две пожилые женщины, на плечах платки, очень простая повседневная одежда. Они едят суп из горшочков. С ними молодая женщина, она просто зашла покормить своих пожилых родственниц. Это ответ на мои страхи по поводу несоответствия месту и времени. Сидят просто люди и просто едят.

Не буду описывать меню, кому интересно, может посмотреть отдельно в интернете.

Ресторан был в субботу. В воскресенье мы поехали на дачу к дочери. У нее и у зятя день рождения одновременно, два дня друг за другом. Там тоже угощение: селедка под шубой, гусь, слоеный наполеон. В понедельник мы дома. На ночь я выпиваю таблетку баралгина – у меня уже болит бок. Во вторник утром я просыпаюсь. У меня сильная боль в боку. Боль так сильна, что я чуть ли не теряю сознание. Муж вызывает скорую. Скорая приезжает удивительно быстро. Мне делают укол, но боль ничуточки не ослабевает. Я прошу у врача другие лекарства, но мне говорят, что у них ничего другого нет. Врач советует выпить еще одну таблетку баралгина. От боли я не могу даже одеться. Кое-как делаю это, и мы едем в больницу.

Приемный покой. Какие-то обследования, анализы. Меня кладут в реанимацию. Четыре дня в реанимации. Положение тяжелое. Капельницы, капельницы, чуть ли не круглосуточно. Обходы врачей два раза в день. Хорошие сестры. Сердитые сестры. Сердитые иногда хамят. Сердятся, что я нездорова и иногда доставляю им неприятности в виде перестилания постели, например. Сердятся, что муж не принес салфетки и пеленки, хотя и ходит каждый день. А кто-нибудь сказал мне о том, что надо что-то принести? Я же наивна, недавно только от телевизора, где в больницах все так красиво. Я необоснованно полагаю, что пеленки купило правительство Москвы. Нет, мне совсем не жалко тратиться на пеленки. Я готова тратить сколько угодно и на что угодно, лишь бы поправиться, но ведь мне никто ничего не сказал, а теперь меня же за это и отчитывают. А это несправедливо. В больнице ты перестаешь быть взрослым, самостоятельным человеком. Ты беспомощен и бесправен, к тому же тебе больно. Ты превращаешься в объект, над которым работают другие люди. Поэтому больница – это сплошной непрекращающийся стресс.

Но вот пришло время переводить меня в палату.

«Вам повезло, что в палате освободилось место, – сказала мне на прощанье медсестра. – А то бы залежались здесь».

По правде говоря, я лучше бы осталась на выходные в реанимации, чем переходить в палату. Здесь все бегают вокруг тебя, а в палате ты становишься уже сам по себе. Ты уже мало кому интересен, и со всеми возникающими трудностями надо справляться самому. А трудности представляет весь процесс жизни, потому что пока нет сил подняться. Я лежачая больная. Начинается процесс борьбы за внимание и помощь нянечек. Завоевываются они довольно просто, старым дедовским способом.

Я лежу в палате. Нас шесть человек. В основном это взрослые, если не сказать пожилые, женщины. Справа от меня молоденькая девушка после аппендицита. Позже я узнаю, что она ординатор в этой же больнице. Девушка стройная, белокурая красавица. К ней приходит мама, такая же стройная и красивая, даже еще лучше. Две русские красавицы, только одна из них в полном расцвете своей среднерусской красоты, а второй еще предстоит расцвести в полную силу.

Напротив меня лежит бабушка. Рядом с ней дежурит сиделка – худенькая молодая женщина с Украины. Для сиделки она слишком много и громко говорит. Но окружающие не сердятся, прощают ей громкие разговоры, потому что у нее трудная судьба. Таня – так зовут сиделку – вьется вокруг своей подопечной: то протирает ее влажной салфеткой, то будит, чтобы покормить, не давая ей спать, то находит еще какое-нибудь занятие. Я завидую, мне тоже хочется внимания и влажную салфетку. Параллельно Таня сидит в телефоне, скачивает и смотрит какой-то шумный фильм чуть ли не со стрельбой на всю палату. Вечером начинает звонить Танина дочка – ученица начальной школы. Дочка проходит суффиксы, на украиньской мове, и они с Таней долго разбираются с суффиксом -чк: черевички, спидничка. Я слышу ридну украиньску мову, и мне становится тепло на сердце. Но Тане не позавидуешь. Дочка чего-то не понимает. Таня возмущается, что-то бестолково объясняет. Дочка плачет.

8
{"b":"848558","o":1}