– Нет, ты правда не ешь, что ли? – прищурился Анубис, открывая йогурт.

– Не дома.

Хотя в последнее время не хотелось и вне дома.

– Зато тебе завидуют, – усмехнулся Гор. – Я видел в божественном чатике. Там дамы вздыхали, что хотят есть, как ты, и оставаться такими же тощими.

– У меня быстрый обмен веществ, – заявил Анубис, беря ещё орешек. – И я не тощий, а стройный, Хару!

– Как скажешь, Инпу.

Они называли друг друга древними именами, которые звучали во времена, когда пирамиды только строились.

– А тебя в чатике называют «осенним мальчиком», – ухмыльнулся Анубис.

Даже Гор не знал, кто первым это высказал, но наверняка неугомонный Амон. Солнечный бог успевал влезть во всё, и он называл Гора осенним, в основном из-за каштановых волос.

Анубис съел ещё орешек и достал сигареты. Хмуро глянул на Гора:

– Надеюсь, курить у тебя ещё можно?

Гор отмахнулся: проветрит.

– У меня от этого голова меньше болит, – сказал Анубис. – Переход был сложным, а человеческие таблетки нам не помогают.

– Очень больно? Может, стоит ещё поспать?..

– Ой, отвали.

Анубис с раздражением стряхнул пепел с сигареты в пустую баночку из-под йогурта. Он не позволял никому заботиться о себе. Только Сету.

А может, Гор действительно припозднился с этой заботой. Стоило проявлять её, когда он оставался среди людей, а Анубис был вынужден почти постоянно торчать в Дуате, как желал Осирис. Гор тогда редко навещал брата.

Теперь Осирис мёртв, и царство полностью на Анубисе. Хотя все продолжают звать его принцем мёртвых – все, кроме Гора, конечно же.

– Узнал что-нибудь, воробушек?

– Ничего полезного, – Анубис пожал плечами. – Но мне кажется, после Кроноса попасть на изнанку стало сложнее. Я там совсем теряюсь во времени… и в мертвецах.

Гор не бывал на изнанке Дуата. Но прекрасно знал: то, что происходит в мире мёртвых, влияет и на Анубиса. Он научился неплохо управлять своей силой и Дуатом, но временами мертвецы становились слишком громкими и утягивали его за собой. Может, куда-то глубже, чем изнанка.

– Я пойду снова, – заявил Анубис, выпуская горький дым и смотря в маленькое окошко. – Уверен, что смогу отыскать полезное.

– Не думаю, что там что-то есть, а риск не оправдан…

– Да? – резко спросил Анубис, в упор посмотрев на брата. – И что ты предлагаешь? Ждать, когда ты умрёшь?

Гор не ответил и тоже взял орешек, но не съел, а крутил меж пальцев. Это началось с момента, когда Кронос вырвался из Тартара. Как будто кто-то раскрыл клапан внутри самого Гора, и из него медленно утекала жизнь.

Гор умирал.

И он хотел быть рядом с братом, прежде чем навсегда исчезнуть. Потому что боги, в отличие от людей, не отправляются в загробные миры. Они исчезают – воспоминаниями, пеплом и дождём.

– У меня выходной, – сменил тему Анубис, имея в виду то ли дороги мертвецов, то ли бар. – Мотоцикл внизу. Предлагаю поехать куда-нибудь и нормально поесть.

– Если я поведу.

Гор не хотел говорить, что Анубис ещё не отошёл от визита на изнанку Дуата, а их тела хоть и не могут умереть и восстанавливаются быстро, но попадать в аварию не хотелось.

Анубис такой заботы не принял бы, поэтому Гор улыбнулся:

– Ты все мои орешки съел. Так что должен мне, воробушек.

Проворчав что-то неразборчивое, Анубис вытащил из кармана ключи и кинул на стол. Затушил сигарету и демонстративно подхватил последний орешек из вазочки.

Когда Гор лишился глаза, тело не смогло его восстановить, зато магия оказалась на это способна. Он долго не рассказывал, что видит тем, другим глазом, но Анубис теперь знал, что призраков.

Поэтому и сейчас Гор увидел взметнувшихся мертвецов за мгновение до того, как они облепили Анубиса. Плотно, вязко, белёсым коконом, который жаждал утянуть не его тело, а именно божественную сущность.

Пальцы Анубиса вцепились в столешницу, голова склонилась, а плечи напряглись. Пока за его спиной не развернулись тёмные крылья, сотканные из тех же мертвецов – крылья, которые простирались между мирами, до самого Дуата. Сила бога и проводника.

Кокон вплёлся в них и исчез, Анубис перевёл дыхание.

– Проклятые мертвецы!

Гор убрал пустые чашки и сполоснул их в мойке, давая Анубису окончательно прийти в себя. Обернулся, вытирая руки, как раз в тот момент, когда брат хмурился, читая что-то на телефоне. Повернул его, чтобы и Гор мог увидеть экран.

Сообщение от Сета: «Приезжайте срочно. Оба».

Анубис и Гор переглянулись, и последний успел подхватить ключи, отправляясь к выходу. Ему в спину ударился вопрос:

– Эй, у тебя права-то есть?

– Водить я точно умею.

Сет и Нефтида жили недалеко, в пафосном районе, название которого Гор не помнил. Сет точно не писал бы такого сообщения, если бы это не было срочно, но Гор не торопился.

Ему нравился мощный мотоцикл Анубиса, хотя Гор и получил ощутимый тычок под рёбра от брата, когда с трудом вписался в поворот, скользнув по луже.

Дороги опасно поблёскивали влагой, у тротуаров собирались кучи пожухлых листьев, и даже в куртке поверх свитера было уже зябко.

Гор мог ощутить, как Анубис позади него распускает тёмные крылья. Усмехнувшись, Гор выпустил свои собственные, золотистые, словно покрытые дымкой.

Люди не могли этого видеть, но наверняка чувствовали. Замечали что-то краем глаза. Непонятное ощущение на границе узнавания. Покалывание в кончиках пальцев.

Но управлять мотоциклом на мокрой дороге так гораздо удобнее. Гор прибавил газу, и вскоре они поднимались на лифте к апартаментам Сета. С зажатых в руках шлемов капли воды падали на ковёр, и Гор невольно задумался, как они выглядели с точки зрения того человека, что сидел внизу и вроде бы следил за порядком.

– Что случилось? – спросил Анубис, едва Сет открыл дверь.

Терпением он не отличался. Сет хмурился, пропуская их внутрь:

– Амон вернулся.

– С блинчиками и фееричными историями?

– Не совсем.

Гостиная была огромной. С многочисленными диванами, устойчивым запахом благовоний и панорамными окнами от пола до потолка. Квартира в принципе была большой, и в ней удивительным образом сочеталась любовь Сета ко всевозможным современным штукам и страсть Нефтиды к старинному восточному.

Она вместе с Гадесом и Персефоной устроились у дальнего окна. А рядом со стеклянным столиком, прямо на полу, сидел Амон.

В любой другой момент он бы наверняка подскочил при виде гостей и если не кинулся радостно обниматься, то уж точно заразил бы своей энергией.

Амон казался потерянным, а в комнате совсем не ощущалось отголосков его солнечной медовой силы. Закутавшийся в один из пледов Нефтиды, он ощутимо дрожал, хотя сложно сказать, из-за холода или чего-то другого. Светлые волосы растрёпаны. Он казался воплощённым кусочком осени, той промозглой и наполненной пустотой, что бывает в конце ноября.

Погасшее солнце.

– Ничего не рассказывает, – негромко пояснил Сет.

Шлем Анубиса полетел на диван, а сам он опустился на колени перед Амоном. Старые друзья, неугомонное солнце и мрачноватая луна египтян.

– Амон? Что случилось?

Вместо ответа тот порывисто дёрнулся вперёд, сжался, как будто хотел спрятаться, и Анубису пришлось неловко его обнять. Он с удивлением глянул на Сета.

Больше всего Амон любит солнце. Оно может не сверкать с голубого неба, но дневной свет заряжает энергией, заставляет собственную солнечную силу бурлить по венам, отзываться сразу и чётко.

Когда сгущаются сумерки, Амон как солнечное божество слабеет. Не становится беспомощным, но слабеет.

Засыпает до утра.

До того момента, пока медовый диск снова не появится на горизонте.

Боги бессмертны. Они не зависят от веры людей, они… есть. Рядом. И за тысячи лет либо засыпают, обращаясь в реликты, либо приспосабливаются к тому, что вокруг.

Амон засыпать не хочет. Ему слишком нравится этот яркий, пульсирующий мир, в котором постоянно что-то меняется.