Однажды беседовали мы, собравшись вместе, и вдруг я заметил, как в нескольких шагах от нас кто-то нырнул в кусты. И овцы перепугались — врассыпную бросились. Кто же это мог быть?

— Тс-с-с! — подал я знак друзьям. — Там кто-то есть! Подслушивает за кустом.

— Где? — встрепенулся Дамийонас.

— Да вон он, за кустами.

— Брешешь.

— Честное слово. Даже овцы туда смотрят…

— Ага. И впрямь смотрят, — подтвердила Еруте.

Мы насторожились, и тут прямо из зарослей что-то вжжик со свистом — не то пуля, не то камень. Потом снова вжжик — видно, в овец попало, потому что они тут же в сторону шарахнулись.

— Казис, а Казис, — вполголоса сказала Еруте, — спроси, кто он такой, раз уж ты видишь, куда он залез.

— Да по-немецки, по-немецки обращайся!.. — испуганно посоветовал Дамийонас.

— Вас ис дас там, за кустарником? — вежливо спросил я.

— Я! — отозвался кто-то высоким голосом, и из-за кустов вылез белобрысый мальчуган в коротких не по возрасту штанишках, с рогаткой в руке.

— Здравия желаю, товарищи пастухи! — по-военному поздоровался он, приложив ладонь к уху.

— Здоро-ово, — ответили мы, недоверчиво разглядывая незнакомца.

— Так это ты наших овец пугаешь? — осмелел Юлюс.

— А сам-то ты кто? Козий генерал-начальник? — вызывающе осклабился белобрысый. — Будем знакомы, — протянул он руку. — Ви́таутас или Ви́тис — зовите, как хотите Йо́наса Ва́йштараса знаете?

— Знаем.

— Так вот, родственник он мне. До сентября у него проживу. Пригоню коров, вместе пасти будем. Согласны?

— Согласны, — дружно ответили мы.

Новый приятель оказался словоохотливым и в тот же день рассказал нам, что приехал из города Маже́йкяй, что осенью пойдет во второй класс гимназии и что, когда вырастет, непременно станет военным. А еще мы узнали, что его отца подстерегли весной бандиты и убили.

— За что они его? — спросили мы, с уважением глядя на Витиса.

— Землемером был, землю делил, — коротко объяснил тот.

— А ты не боишься? — спросила Еруте. — Вдруг эти бандиты сюда заявятся?

— Пусть. Мы будем начеку, — по-мужски ответил Витаутас.

Поводившись неделю с настроенным по-боевому приятелем, все мы, за исключением Юлюса, захотели стать военными.

— И станете! — заверил нас Витис. — Нужно только с детства закаляться, приучать себя к дисциплине, к оружию. Для начала каждый может поучиться стрелять из рогатки, затем мы найдем где-нибудь винтовку или автомат, а просто взрывчатку я из города привез. С воскресенья вводим военный режим. Идет?

— Идет, — ответили мы все, кроме Юлюса.

Мы ведь знали, что хромой не может быть военным, поэтому поняли, отчего тот сразу сник.

— Ну, тогда за дело, друзья, — скомандовал Витис. — Что бы к воскресенью у каждого была рогатка. А в воскресенье будем принимать присягу и выберем командира.

— А как же Юлюс? — напомнил Дамийонас. — Ему-то какую должность придумаем?

— Такую, как у тебя, — ответила Еруте.

— И без меня обойдетесь, — сказал Юлюс и, поднявшись, заковылял к стаду.

— Вы же сами видите, ребята, калека он! — продолжал настаивать Дамийонас.

— Зато он храбрее нас всех! — защищала Еруте Юлюса. — Он бомбу взрывал!

— Э-э… А бомба-то не взорвалась… Что мы будем за военные — одни инвалиды да бабы.

— Сам ты баба! — выпалил я. — Хоть ты вон какой здоровый, а Еруте бы и тебя запросто с копыт долой…

— Вообще-то женщины-офицеры бывают, — согласился Витис. — Собственными глазами у нас в городе видел.

— Как хотите, — отрезала Еруте. — Не возьмете Юлюса, я тоже с вами не вожусь.

И Юлюса, конечно же, взяли в отряд.

В воскресенье выгнали скотину только мы с Юлюсом. У остальных был выходной. Мы решили собраться в знойный обеденный час, чтобы скотине не вздумалось лезть в овес и тем самым нарушить всю торжественность нашей присяги.

И вот мы вместе; у каждого за поясом по рогатке, карманы набиты камнями. Даже Еруте и та пришила к своему платьицу просторный карман «для патронов». А Витис притащил какой-то таинственный узелок и никому не разрешал даже пальцем к нему притронуться — сказал, после присяги покажет.

Прежде всего мы без долгих разговоров единогласно избрали своим командиром Витаутаса и обещались свято слушаться его приказаний.

— С этого дня, — произнес Витаутас, — мы станем верными защитниками своей родины. Но предупреждаю заранее, чтобы потом не было жалоб, — в борьбе с врагом некоторые из нас могут погибнуть. Есть желающие не рисковать жизнью? Можете высказаться и отправляться домой. Ну, я жду. Есть среди нас заячьи души?

— Нет! — ответил за всех Дамийонас.

— Отлично! — похвалил Витаутас. — Имейте в виду: предатели, трусы, нытики и дезертиры будут расстреляны на месте. Первый раз — с десяти шагов, второй — с пяти, а на третий раз вообще выгоним из отряда. Расстреливать будем в мягкое место, так что потренируйтесь заранее. Кто не попадет в мишень, может сам пойти под расстрел за свою косорукость. Дисциплина у нас будет железная. А теперь все по очереди на колени — целуйте землю, будем присягу принимать. Один за всех, все за одного! Я начну первый…

Он построил нас, скомандовал «смирно», опустившись на колени, поцеловал усеянную хвоей траву и торжественно начал:

— Я, Витаутас Вайштарас, клянусь…

— Постой, — неожиданно перебил его Юлюс. — Забыли еще про одну вещь сказать.

Витис встал, выплюнул приставшего к губе муравья и с досадой сказал:

— Разговоры в строю запрещены. Да еще во время присяги!

— Надо оговорить, чтобы Дамийонас скотину по ногам не опутывал. Нечего угрюмиться, Дамийонас.

— Как решает большинство? — спросил командир.

— Правильно! — поддержали мы с Еруте. — И чтобы проволокой их не стегал.

— Так как, товарищ Дамийонас, даешь слово? — спросил наш командир.

— Даю… — нехотя согласился Дамийонас.

— А будешь проволокой драться? — настойчиво допытывался Юлюс.

— Не-а…

— Будут еще вопросы?

— Нет.

— Тогда пошли, — приказал Витис. — Найдем место получше, тут от муравьев спасу нет, чтоб им провалиться.

Наконец мы выбрали живописную лесную прогалину, где не было ни муравьев, ни коровьих лепешек. И снова командир скомандовал «смирно», а потом на коленях повторил присягу. За ним поросшую заячьей капустой землю поцеловал Дамийонас, затем присягнул я, потом Еруте и под конец, неуклюже отставив в сторону хромую ногу, опустился на одно колено Юлюс.

— Обещаешь, что не пощадишь сил и своей жизни?

— Обещаю.

— Обещаешь хранить тайну и честь нашего отряда?

Юлюс пообещал.

— Обещаешь, что будешь соблюдать железную дисциплину?

— Насчет дисциплины обещаю, а стрелять в своих друзей из рогатки не собираюсь, — ответил Юлюс. — И не хочу, чтобы в меня стреляли. А коли понадобится умереть, обойдусь и без расстрела.

— Никаких исключений! — выкрикнул Витаутас. — Говори, обещаешь соблюдать дисциплину или нет?

— Обещаю, — помедлив, ответил Юлюс.

— Поклянись, целуй родную землю.

Неловко опустившись на колени, Юлюс примеривался и так и этак, чтобы поцеловать землю, как вдруг хлоп — и свалился на бок, бедняга.

— Не говорил я вам разве, — прыснул Дамийонас, — что из него солдат, как из трубки пистолет.

Я ткнул его локтем в бок.

— Заткнись!.. Родине певцы не меньше воинов нужны…

— Вольно! — рявкнул Витаутас. — А сейчас я вам кое-что покажу…

Он развернул бумажный сверток, в котором оказалось полтора бруска взрывчатки, и спросил:

— Кто знает, что это за сыр?

— Знаем. Это тол. Такой и у нас имеется.

— А взрыватель, капсюль у вас есть?

— Был, да весь вышел. Использовали.

— А у меня есть! — показал Витис алюминиевую трубочку величиной не больше мизинца. Сегодня мы этот «сыр» так шарахнем — будь здоров!

— Давайте заминируем что-нибудь! — крикнул Дамийонас и бросился в кусты «по делам»…

— Я там один пень подходящий приметил. Хотите, покажу? — предложил я.