«Хочу успеть прожить еще одну жизнь: в новом месте, делая то, что мне по сердцу, с людьми, близкими мне по духу и ценностям».

Я зашла в кабинет директора с тетрадью, где были четко расписаны причины моего увольнения и варианты моего дальнейшего сотрудничества с компанией. Накануне я долго репетировала этот разговор, а с утра делала дыхательные упражнения, чтобы добавить себе решительности и спокойствия.

Все пошло иначе. Вместо заготовленной речи я успела сказать только это: «Этот год был для меня тяжелым. Невыносимым. Я не смогу дальше работать. Я хочу уволиться до конца этого года. Давайте обсудим, как это сделать наиболее ответственным образом, чтобы моя команда и компания в целом не пострадали.» Директор слушал, молчал и смотрел мне в глаза, а я… я просто зарыдала. Все напряжение этих месяцев и недель полилось через эти непрошенные, постыдные слезы. Я пыталась сдержать их глубоким дыханием, но они никак не останавливались. Офис представлял собой стеклянный “аквариум”, и мой эмоциональный демарш мог быть замечен любым сотрудником офиса.

Начальник повел себя как настоящий джентльмен. Повернув мой стул спиной к стеклянной стене, он добыл пачку салфеток и подставил их под мои ручьи. Минут через двадцать я успокоилась и озвучила гнусавым от слез голосом предложения по дальнейшим шагам. Мы решили, что тщательно спланируем мой уход, что проинформируем об этом сотрудников через месяц: сначала мою команду, затем руководителей других департаментов, а затем и весь коллектив. С этой встречи я вышла опустошенной и потому легкой. Впереди у меня было еще два месяца работы, но теперь они казались мне посильными: моя мучительная ситуация получила разрешение. Скоро моя двадцатилетняя бизнес-карьера в датском раю закончится. Теперь нужно достойно завершить работу, дать себе время прийти в себя и двигаться дальше. Куда именно, я себе не представляла и не хотела представлять. Главное – вырваться, говорила я себе.

В первый день своей официальной свободы от корпоративной работы я проснулась в девять утра, без будильника. Не было ни эйфории, ни окрыленности – скорее чувство подвешенности и неопределенности. Оделась и пошла гулять. Иду по улице медленно, ритмично, вдыхаю и выдыхаю морозный воздух: как странно, рабочий день, а я вот иду непонятно куда и зачем. И работать не нужно, и ничего другого делать не хочу, и расслабиться не могу, внутри все кипит.

Зашла в грузинское кафе. Как раз в середине дня у них бизнес-ланч, на который я никогда не попадала, потому что была в офисе. Мне принесли салат из свеклы с козьим сыром и куриный суп. Вкуса я почти не чувствовала, просто механически жевала и слушала приятную песню на французском. Получила сообщение от Гали-психолога: она задумала новый тренинг и хотела обсудить со мной, как вкуснее его подать. Мы разобрали идеи, набросали ассоциации. Оставалось сочинить само послание. «Мне все понятно, Галь, я сегодня набросаю мысли и вышлю тебе, хорошо?» Поймала себя на том, что говорю через силу, имитируя воодушевление. Как будто я не я вовсе.

Калимба! Внезапно вспомнила я о подарке коллег. Ищу в интернете мастер-классы по по африканской калимбе: оказывается, этот в Москве и Питере есть фан-клубы этого инструмента, и у них есть группы в соцсетях. В онлайн продаже невероятное разнообразие размеров и форм: калимбы привозят из Африки и Китая, а некоторые даже изготавливают здесь.

Вычислить главного гуру-калимбиста нашей страны было несложно: его именем были подписаны все статьи с обзорами калимб, а на видео он делал тест-драйв свежеприбывших инструментов и комментировал нюансы их звучания. Отважно пишу ему, что мне срочно нужен мастер-класс по калимбе. Например, завтра, зажмурившись, добавляю я. На следующий день я уже бежала со своей деревянной коробочкой на встречу с Петром. Оказалось, что если дергать язычки от центра поочередно справа и слева, то получается вполне приличная гамма, а если играть по клавишам, отмеченным красным цветом, соблюдая специальную схему, то можно извлечь красивую серебристую мелодию. Петр взял с меня обещание заниматься на калимбе хотя бы пять минут в день, и я в тот момент была уверена, что буду музицировать каждый день. В следующий раз я взяла в руки калимбу через месяц.

Вечером того же дня я пошла на репетицию со своим рок-бэндом. Мы играли вместе чуть больше года, а репетировали раз в неделю. Все мы были глубокими “чайниками” в музыке. Познакомились мы в музыкальной школе для взрослых, где учились играть каждый на своем: я на гитаре, Макс на клавишных, второй Макс на басу, а Андрей на ударных. Всех нас объединял профи Никита. Будучи уже признанным асом в классической гитаре, он решился попробовать себя в альтернативной ипостаси лидера рок-бэнда. Наш отвязный репертуар был полной противоположностью классике. Думаю, именно это его и зацепило. В тот день мы работали над мистической Aerials от System of the Down. Густой мощный звук, жесткий ритм, вокал на два голоса – энергия этой музыки вводила меня в транс, заряжая и опустошая меня одновременно. Опустошала я обычно мозг, а заряжала сердце. В этот день мое сердце никак не заряжалось, а мозг начал паниковать и торопить хозяйку причинить неминуемую пользу своему будущему и бежать. Неважно куда.

Спасла меня от этой напасти живая суфийская музыка. Действо проходило в уютной чайной студии, оформленной всеми атрибутами практик осознанности: пестрые платки и подушки, фигурки Будды и Ганеши, ароматические свечи, колокольчики и гонги. Я сидела прямо на полу на парчовой подушке, а в двух метрах от меня пела индийская флейта бансури, мелодично квакали барабаны табла и плоские колокола и создавали в воздухе непредсказуемые музыкальные кружева. И чтобы за ними уследить, пришлось мозгу быть «в моменте». Два часа гармонии.

На третий день я захотела продолжить терапию музыкой и записалась на урок вокала. Почему именно сегодня, ведь я не была на вокале больше года? В чем срочность? Я не могла ответить на этот вопрос, внутри зудело желание куда-то бежать и что-то делать, чтобы приглушить растущее внутреннее беспокойство. Пришлось записаться к первому попавшемуся свободному преподавателю, ее звали Алина, и я ее не знала.

– Что поем сегодня? – спросила она.

– “Halleluja” и “More than words”.

Эксперимент получился неудачным. Голос звучал напряженно, я почти каркала. Алина явно расстроилась, а я еще больше: есть музыка, есть любимые песни, а радости нет. Терапия не сработала.

Я выбежала на улицу: было холодно и промозгло, но у меня была назначена встреча с Машей. Когда-то она приходила на собеседование на вакансию в мой отдел. Была она умна и прекрасна, но слишком крута для той должности. Так сложилось, что мы продолжили общение и стали приятельницами.

– А ты молодцом прямо. Не колбасит еще?

– Вроде нет, – бодро говорю я, – вот на вокал ходила сегодня.

– Знаешь, я помню, в какой прострации была, когда потеряла работу. И как ужасно было оставаться без работы и дохода целый год. Помню, подруга позвала встретиться в центре, а я молча подсчитала метро туда-обратно, стоимость кофе – и поняла, что эти 200 рублей мне сейчас нужнее, чтобы купить еды себе и дочери.

– Но у тебя же были клиенты онлайн?

– У меня был ступор, я не решалась просить деньги за консультации и сессии – клиенты платили столько, сколько могли. Провела несколько сессий без оплаты, одна принесла мне тысячу, после еще одной мне на карту упали аж 5 тысяч. Представляешь? Это ж бюджет на целую неделю!

Я слушала и понимала: никогда в жизни я не попадала в ситуацию, когда у меня не было денег. Да и вообще, разве 5 тысяч рублей – это деньги? Я могла себе позволить потратить такую сумму на тайский ойл-массаж или на новые красные штаны – просто чтобы поднять себе настроение. Финансовая стабильность была частью моей корпоративной работы. За все годы работы зарплату ни разу не задержали. Я знала, что 1го и 15го числа каждого месяца мне на счет упадут деньги. Что бы я ни делала в течение дня, какими бы ни были результаты (а ведь были пустые, неудачные или ненапряжные дни, когда мне нужно было провести пару веселых совещаний), я все равно получала зарплату.