Сначала обиженный Бланкенфельд послал жалобу императору Священной Римской империи, обвинив руководство ордена в нарушении порядка кадровых вопросов и назначений. А потом решил действовать...

Ранним утром 27 июня 1525 года, под прикрытием ещё не успевшего окончательно развеяться тумана, в устье Западной Двины вошли корабли, на борту которых располагалось 2 тысячи набранных архиепископом кнехтов-пехотинцев. Пройдя прямо к орденской крепости Дюнамюнде, корабли, прямо на глазах немногочисленного гарнизона, причалили к берегу, начав выгрузку войск. А спустя примерно пару часов ничего не подозревающие жители Риги были встревожены грохотом пушечных выстрелов, когда армия архиепископа начала артиллерийский обстрел Дюнамюнде. Однако, несмотря на свою малочисленность, гарнизон стойко бился три дня, и только на четвёртые сутки комендант согласился сдать крепость, с условием свободного пропуска людей.

Вдохновлённый этой победой, архиепископ двинулся уже непосредственно к Риге, где, объединившись с пришедшим к нему отрядом в шестьсот всадников, начал осаду этого двенадцатитысячного города. И свои шансы на успех он оценивал весьма высоко.

Однако архиепископ недооценил готовность горожан отстоять свой город, и свои вольности от его притязаний. Рижане, объединённые в гильдии - Большую, купеческую, малую и ремесленную, своё оружие, аркебузы, пики, алебарды, хранили у себя дома и регулярно должны были проходить военное обучение и работать на сооружении и ремонте укреплений. Каждая гильдия знала тот участок стены, который должна была поддерживать в порядке и защищать в случае осады. Город имел много артиллерии, пороха и опытные кадры пушкарей.

Большую помощь в делах обороны оказывали не только Большая гильдия, но и влиятельная в городе купеческая корпорация "Братство Черноголовых", состоявшая из местных или иностранных (ганзейских) холостых купцов и приказчиков (после женитьбы такой предприниматель переходил в Большую гильдию). Во время осады города врагом "черноголовые" выставляли хорошо вооружённый конный отряд.

Так что надежды Бланкенфельда если не взять Ригу с ходу, то после короткой осады оказались построены на песке. Столкнувшись с упорным сопротивлением горожан, он был вынужден перейти к долгой и упорной осаде, обстреливая город из артиллерии, и постаравшись, прежде всего, заблокировать торговый путь по реке, дабы таким экономическим измором вынудить бюргеров сдаться.

Кроме того, уже 10 июля мятежник отправил Василию Ивановичу зашифрованное письмо с просьбой о военной интервенции, но, на его беду, оно было перехвачено орденом. Да и сам фон Плеттенберг не сидел сложа руки. Ещё только получив известия о том, что в Дерпте появился русский посол, он уже стал готовиться к войне, но, чтобы не выглядеть в глазах людей зачинателем новой внутренней смуты, решил созвать очередной ландтаг, который и открылся в Вольмаре 4 июля. И цель этого собрания была ясна уже из того, что Бланкенфельду или его представителям было запрещено на нём появляться. А перехваченное письмо послужило лишним доказательством правоты магистра.

Так что по окончанию ландтага отряды рыцарей и орденских наемников по приказу фон Плеттенберга начинают осаждать замки, гарнизоны которых поддержали или были готовы поддержать мятежного архиепископа.

Одновременно с этим, по распоряжению Плеттенберга, ландмаршал Иоганн Платер собирал второй отряд около Вейсенштейна, с целью атаки Дерпта и оккупации этой епископии.

События стали приобретать дурной оборот. Неудачная осада Риги и сообщение о быстром сборе войск Ордена стало для Бланкефельда настоящим холодным душем. Тем более, что Роннебург, резиденция рижского архиепископа, находился на расстоянии менее одного дневного перехода от Вендена, где сейчас собиралась основная армия магистра. В панике Бланкенфельд снял осаду с Риги и отступил к Кокенгаузену, где и стал готовиться к обороне.

А 21 сентября 1525 года магистр Ордена Вальтер фон Плеттенберг выдал Риге грамоту о ее полной религиозной свободе. В ответ Рига охотно признала магистра своим единственным господином.

Между тем армия ландмейстера окружила Роннебург, который защищало всего около ста пятидесяти воинов, и после того, как комендант отказался сдать замок, приступила к его планомерной осаде.

Доставленные из-под Вендена пушки методично били по стенам и башням замка, которые, не смотря на всю свою прочность, не смогли долго выдерживать обстрел, и в некоторых местах спустя десять дней после начала осады образовались крупные проломы. Воспользовавшись этим, Плеттенберг отправил своих людей в атаку. Но защитники замка проявили немалую стойкость, сначала попытавшись не пропустить штурмующих сквозь образовавшиеся прорехи, а затем отступив со стен, которые стало невозможно удерживать, в центральную цитадель. Теперь огонь орденской артиллерии сосредоточился на ней, и спустя ещё несколько дней, видимо больше не надеясь на помощь со стороны архиепископа и понимая, что отбить второй штурм у него нет сил, комендант замка пошёл на переговоры о почётной сдаче.

15 августа 1525 года орденские войска вошли в Роннебург, где задержались на трёхдневный отдых. И лишь потом магистр продолжил наступление, которое вылилось в настоящий замкопад, пока под Пебалгом орденское войско не встретила армия архиепископа.

Два дня обе армии стояли друг против друга, не решаясь первыми начать сражение. Орденские силы имели численное преимущество, но отряд архиепископа занимал удобную позицию между двумя озёрам, мешавшими обходу его с флангов, и атаковать которую можно было только в лоб.

Наконец, к Плеттенбергу подошло подкрепление, увеличившее его силы до четырёх с половиной тысяч человек, и он решился на бой. Используя своё численное превосходство в кавалерии, орденцы атаковали укрывшихся за возами бойцов архиепископа, которые встретили их залпами из аркебуз и фальконетов. Но атаковавших это не остановило, и прорвав защитную линию из телег они смогли прорваться внутрь лагеря. Бланкенфельд пытался отбросить их встречной кавалерийской атакой, но среди его вассалов, как писали русские книжники, обнаружилось "шатость и нестроение", в результате чего орденцы полностью оказались хозяевами положения.

Поняв, что сражение окончательно проиграно, Бланкенфельд с немногими верными людьми бежал в Кокенгаузен, где находился сильный гарнизон и достаточно припасов, чтобы выдержать долгую осаду. Ливонцы бросились за ним в погоню, но тому, к их досаде, удалось уйти.

Несмотря на проигранный бой, Бланкенфельд и не думал прекращать борьбу. В Москву от него отправился гонец с вестью о переходе орденцев в наступление, а укрепления и артиллерия находящегося неподалёку от беспокойной литовской границы Кокенгаузена были в гораздо лучшем состоянии, чем в Роннебурге. В него стали стягиваться силы из других замков, а в самом городе учинён розыск на предмет поимки и обезвреживания магистровых "доброхотов". Таким образом, архиепископ вполне рассчитывал отсидеться за стенами Кокенгаузена до подхода подкреплений из России.

А пока сам магистр разбирался с архиепископом, в северо-восточной части Ливонии события развивались своим чередом. Собрав в Вейсенштейне отряд в количестве около полутора тысяч бойцов, ландмаршал Иоганн Платер фон дем Брёле, хоть и с некоторым запозданием по сравнению с магистром, начал выдвижение в сторону Дерпта. Разумеется, численность его войска была недостаточной, чтобы захватить такой крупный город, но тут его надежды были связаны с готовящимся восстанием горожан, которые обещали открыть городские ворота перед орденскими силами.

И действительно, дерптский магистрат был готов полностью поддержать армию Ордена. Требования Поджогина о выплате постоянного налога в одну марку с каждого подворья, плюс недоимки за все годы (всего получалось 50 тысяч талеров), плюс выделение "кормов" на содержание русского отряда и особое требование о восстановлении за счёт городской казны всех разрушенных православных церквей и наказания виновных, окончательно восстановили против русских весь городской рат. Вот только им на беду на Руси, не смотря на все россказни, дворяне тоже не несли походные тяготы вечно. Так что в первых днях августа в Дерпт вступил поместный отряд, прибывший для смены своих товарищей. Таким образом к 15 августа, когда к Дерпту подошёл отряд Платера, в городе находилось в общем счёте шесть сотен русских воинов, а весь магистрат был взят под стражу, ибо таинники Шигоны смогли-таки вскрыть намечающийся заговор. А поскольку в застенках петь начинают все, то вскоре Поджогину стали известны самые мельчайшие его подробности. И на горожан обрушился вал арестов.