Зато его борт от киля к грузовой ватерлинии имел большой развал, а к верхней палубе - завал, что позволяло решить сразу несколько задач: увеличить грузоподъёмность, затруднить переход с судна на судно во время абордажа и повысить общую прочность. А так как при этом ещё и смягчалась сила удара волн о борт, поскольку волна отражалась вверх, и корпус не испытывал её прямого удара, то новый кораблик оказался очень хорош и для океанской волны, не то что для спокойных вод Средиземного моря.

В общем, новый тип корабля был результатом вдумчивого осмысления эволюции скорее каравелл и каракк, нежели галер. Хотя и от последних он тоже взял кое-какие черты.

Скорее всего, новый корабль был детищем знаменитого Арсенала. Того самого Арсенала, что к началу шестнадцатого столетия стал центром венецианского государства и крупнейшим промышленным комплексом в мире. В нем использовались методы производства, намного опередившие время, включая сборочные линии и использование стандартизованных деталей, вертикальную интеграцию, поставку точно-в-срок, тайм-менеджмент, контроль качества и квалифицированную рабочую силу - всё то, что дожило в отрасли и до двадцать первого века. И это было именно то, что хотел сотворить на Руси сам князь. Жаль только, что попасть в этот Арсенал для получения полноценного опыта ни кому с Руси не светило.

Так вот мастера Арсенала, благодаря передовым навыкам кораблестроения, смогли создать на базе усовершенствованной версии торговых судов прошлого века с их изящными обводами и невысокими палубными надстройками новый тип корабля, которому вскоре предстояло на целый век захватить океанские пути-дороги. А Ремусу волей случая повезло попасть именно на те верфи, что первыми в Испании стали строить его.

Вот только не надо думать, что Ремус действовал как заправский шпион. Нет, никаких секретных чертежей он не выкрадывал и не присылал, но его рисунки и описание конструкции были достаточно полны, чтобы сделать по ним свои выводы о новом корабле. Молодой мастер сам разобрался, что снижение баковой надстройки и удлинение корпуса позволило средиземноморским корабелам увеличить устойчивость и снизить волновое сопротивление нового корабля. В результате чего у них получалось более быстрое, мореходное и маневренное судно, парусное вооружение которого состояло из трёх-пяти мачт, причём передние мачты несли прямые паруса, а задние - косые. Длинный бушприт тоже нёс отдельный парус - блинд. Носовая надстройка у Gallioni была отодвинута назад и уже не нависала над форштевнем, как у каракки. Кормовая же, высокая и узкая, размещалась на срезанной корме и имела несколько ярусов, в которых размещались жилые помещения для офицеров и пассажиров.

И вот с этими зарисовками и знаниями Ремус и прибыл в Вальядолид, где и выложил всё перед князем, после чего был крайне удивлён реакцией последнего. Ибо Андрей, хлопнув себя по лбу и обозвав ёмким словом "идиот", тут же принялся рисовать уже свои рисунки, которые кое в чём повторяли наброски Ремуса, но во многом всё же отличались от них. При этом, рисуя, князь давал и свои пояснения к изображениям.

Так он сделал палубные надстройки ещё ниже, чем их нарисовал Ремус и убрал полубак, в стиле английских "быстрых галеонов", что появятся лет так через пятьдесят, отчего новая модель получила ещё более длинный и узкий корпус. Классическое к этому времени соотношение длины к ширине как 3 к 1 было им решительно заменено на 4 к 1. А малоэффективный блинд был столь же решительно замаран и вместо него прорисованы уже привычные по шхунам кливера.

Потом был долгий совместный процесс моделирования и черчения, затянувшийся на часы, пока на свет не появился более-менее удобоваримый вариант Gallioni-улучшенного. Такой, который и было бы желательно построить для зарождавшегося русского флота, пока он ещё не превратился в сборище неуклюжих карак и мелкосидящих галер.

- Сможешь построить такой? - прямо спросил Андрей у парня.

- Я постараюсь, - честно ответил тот.

- Что ж, рад, что ты способен сомневаться в своих силах. Значит построишь. На верфях то уже рассчитался? Вот и ладненько. Пора возвращаться домой, Ремус. Кстати, что там по Валенсии? Можешь пояснить ситуацию?

- Вообще-то да, сеньор.

Из его краткого рассказа получалось, что всё было как всегда: денег Карлу в связи с войной начало не хватать, и он решил поднять налоги. Причём не только в своем королевском домене - Кастилии, но и в других частях страны. Вот в ответ и полыхнуло, причём в Валенсии это ещё и упало на религиозный раздор, ведь в провинции жило слишком много мавров-мусульман, которых повышение налогов затронуло слабее христиан. И хотя Карл уже ввёл в провинцию войска, но конца волнений пока что видно не было.

А вот вечное безденежье императора можно будет использовать в своих целях. В конце концов, за каких-то восемьсот тысяч талеров Вельзеры получили кусок Америки, так чем же русские хуже. Только тем, что пока не имеют таких денег? Ну, так это дело поправимое. И Андрей даже уже знал, как, ведь не одному Анго жировать за чужой счёт.

Во-вторых, же не стоит забывать и информационную составляющую посольства. С русскими постоянно желали встретиться не только дворяне, купцы или горожане, но и представители так называемой творческой элиты, пытающиеся взять у них своего рода интервью, дабы описать в своих трудах об отечестве, народе, религиозных нравах и уставах московитов. Причём по вопросам чувствовалось, что чьи-то злые (и скорее всего польские) языки уже напели в доверчивые уши разной чуши. Так что бой в информационном поле был не менее жарким, чем на дипломатическом. И когда подошло время испытаний чугунной пушки, Андрей с радостью сбежал от "этих бойцов пера и слова" к реальному делу.

Впрочем, сам показ получился до боли обыденным. Большего ажиотажа достиг сам выезд императорской свиты из столицы. Большая кавалькада из знатных господ и дам, продефилировавшая по улицам города, привлекла немалое внимание горожан. Люди бросали свои дела, и, столпившись вдоль дороги, глазели на проезжавших мимо всадников. А мальчишки так и вовсе не стеснялись даже тыкать пальцами в роскошно одетых всадников, что-то комментируя и обсуждая между собой.

Правда, перед стрельбой на поле случился небольшой казус, ведь андреевские пушкари привыкли уже к нормальному, гранулированному пороху и увидав давно позабытую ими пороховую мякоть слегка стушевались. Но быстро сориентировались и занялись привычным делом, про себя костеря глупых немцев, не озаботившихся нормальными вещами.

Довольно быстро парни пообвыкли и пристрелялись, и к вящему удовольствию толпы превратили к концу показа все мишени в дрова, вызвав уважение своим мастерством у самого императора.

- Просто превосходно! - возбуждённо говорил Карл. - А мне утверждали, что пушки из чугуна недостаточно прочные, и их часто разрывает при выстреле. Но вы палили несколько часов, а пушки целы! И мастерство ваших пушкарей вызывает истинное уважение.

- Рад, что вам понравилось, ваше величество, - Андрей склонился перед императором. - Но, думаю, испанские артиллеристы не менее умелы, просто своё мастерство они доказывают в боях.

- А вы умеете льстить, дон Андреас, - рассмеялся император. - Ну да бог с ними, с делами. Палатки расставлены и блюда разложены. Приглашаю вас к моему шатру, а о своих людях не беспокойтесь. О них позаботятся, и им тоже достанется своя порция угощений.

- Благодарю вас, ваше величество, - вновь поклонился князь.

В общем, день, можно сказать, удался на славу, и если бы не хмурая физиономия польского посла, Андрей с удовольствием бы расслабился на предстоящем пикнике. Тем более что вся благородная публика, эмоционально обсуждая увиденное, уже устремилась к угощению. А скрытый в тени деревьев оркестр начал музицировать, услаждая слух собравшихся довольно приятными мелодиями.

Потягивая на диво вкусное и при этом охлаждённое неведомым ему способом вино, Андрей внимательно наблюдал за Дантышком, который, в привычной для себя манере, уже притягивал внимание придворных своими элегиями и рассказами, при этом постепенно приближаясь к столу императора. Потом, на какое-то время, внимание князя отвлёк маркиз де Агилар, сын бывшего канцлера Кастилии, а когда разговор с ним окончился, Дантышек отыскался прямо возле императора, что-то с жаром рассказывая тому. Так что появление вскоре возле себя слуги, что вежливо сообщил ему о желании их величества видеть господина посла, не стало для князя неожиданностью. Осталось только понять, что же поляк наплёл императору.