Так оно фактически и произошло: Роннеберг, хоть и неохотно, но без сопротивления согласился на присоединение к Ордену своей епископии, согласившись на финансовую компенсацию, правда, после окончания войны.

А вот в отличие от своего курляндского коллеги, владения эзель-викского епископа представляли собой сравнительно компактный массив, захватить который с наскока было нельзя. Ещё более надёжным щитом для Эзель-Вика служила изолированность Эстляндии от остальной Ливонии. И ранее этот регион отличался относительной автономией (по причине особого статуса местных дворян, получивших свои поместья из рук датских королей, а не орденских властей), а после захвата русскими Пернау, почти отрезавших Эстляндию от центральной части Ливонии, орденская власть там оказалась представлена всего лишь несколькими фогтами, каждый из которых, в ситуации затруднённой коммуникации с центральной властью, действовал самостоятельно, не желая признавать верховенство кого-то из своих собратьев. Попытка орденских властей хоть как-то объединить тамошний аппарат управления в нечто целое, путём введения должности протектора Эстляндии, на которую планировалось назначить вейсенштейнского фогта Отмара фон Галена, вызвала сопротивление остальных фогтов (прежде всего ревельского) и окончилась неудачей. Тогда Плеттенберг сменил тактику. На мартовском ландаге 1527 года в Вольмаре Герман фон Брюггеней был объявлен коадъютором (заместителем) магистра, и отправлен на север, где ему поручалось организовать оборону региона.

Миссии Брюггенея способствовала кончина в 1527 году эзель-викского епископа Иоганна Кивела, породившая конфликт между епископским деканом Рейнгольдом фон Буксгевденом (который был сторонником Бланкенфельда, и чья кандидатура была поддержана русскими) и ревельским епископом Георгом фон Тизенгаузеном за место преемника покойного, приведший к самой настоящей войне между их сторонниками, которая позволила Ордену вмешаться во внутренние дела епископии. Приехавший в Вик коадъютор вступил в переговоры с главой местного рыцарства Юргеном фон Унгерном, предложив тому помощь в обмен на поддержку своей деятельности. При посредничестве Унгерна между Брюггенеем и Тизенгаузеном было заключено соглашение. Орден откладывал секуляризацию Эзель-Викского епископства, и оказывал поддержку Тизенгаузену, а в ответ тот полностью передавал военные ресурсы епископии в распоряжение коадъютора, и брал на себя обеспечение их всем необходимым.

Таким образом, под конец своей жизни Плеттенберг добился давно желаемой централизации ливонского государства, но при этом, ландмейстер, в отличие от бывшего тевтонского коллеги, не стал официально порывать с католической церковью и преобразовывать Орден в светское герцогство.

Однако в начале 1527 года до подобных соглашений было ещё далеко, а деньги требовались уже сейчас. Потому как к исходу 1526 года уставшее русское войско, отягощённое огромной добычей и полоном, отправилось по домам, запас себе пасти и коней кормить, готовясь к новой кампании там, куда направит их государева воля. В захваченных же городах и замках оставались лишь небольшие гарнизоны, да загонные отряды, рыщущие по стране в поисках добычи. Благодаря хорошо налаженной разведке и многочисленным "доброхотам", имевшимся у магистра в том же Дерпте, Нарве и даже Пскове, об этом скоро стало известно и в орденской ставке. Оценив ситуацию, Плеттенберг и Платер решили, что настало хорошее время попытать счастья и, хотя бы частично, компенсировать понесённые утраты, после чего вступить с московским царём в переговоры и завершить эту войну, сохранив Орден для дальнейшей его реформации.

Но для этого, как уже гворилось, нужны были деньги, очень большие деньги. А где их взять бедному магистру, если уж сам император пожалел скромную сумму в двести тысяч золотых венгерских монет, которую он просил у него для защиты от дикого московита? Хвала господу и деве Марии, что комтур Вильянда, Руперт де Граве, отправившийся в паломничество по святым местам в Иерусалим, Рим, Сантьяго-де-Компостела и на могилу святого Хуберта, при посешении папы сумел сыграть на страхах Рима, что ливонский магистр тоже проведёт секуляризацию своих владений, как до того сделал магистр Тевтонского ордена. И папа, над головой которого тоже уже сгущались тучи, а долг которого в пять раз превышал доход, внял словам невольного посла и всё же выделил Ордену небольшую сумму, на которую в германских землях эмисарами Ордена были наняты дополнительные силы и по осенней Балтике доставлены в Ревель. Причём, как стало известно значительно позже, этот конвой прошёл уже после того, как русский флот ушёл на свои базы, а поражение русской гребной эскадры позволило ему спокойно разгрузиться на ревельских причалах.

Однако одной папской помощи было мало, очень мало для ведения современной войны, и только поэтому послы от герцогов Померанских были всё же приняты магистром, хотя и принесли вовсе не те предложения, которые хотелось бы ему услышать. Увы, но герцогам из рода Грифичей было глубоко всё равно на немецкое единство и борьбу со схизматиками, они просто собирались погреть руки на идущей войне и выставить их послов взашей фон Плеттенбергу помешала лишь сумма, озвученная на приёме. Ведь она позволяла либо значительно увеличить численность орденской армии, либо продлить найм уже нанятых рот на значительный срок, но в любом случае начать боевые действия самим, раньше, чем русские вновь начнут наступление на остатки Ливонского государства. Ведь и магистр, и его ландмаршал хорошо понимали, что одной обороной войну не выиграть, и даже не заставить врага явиться на переговоры. А поскольку других видов финансирования у Ордена пока что не предвиделось, то наскоро собранный совет решил, что потеря Курляндии стоит тех денег, которых за неё предложили. В конце-то концов, если ливонцам не удастся изменить ход войны, то и сам Орден мог прекратить существование, пав в руки восточным схизматикам.

Зато новым владельцам Курляндии в качестве своеобразного отмщения магистр подбрасывал и собственные проблемы с Литвой. Ведь начиная с 1422 года постепенное территориальное расширение Великого княжества Литовского шло за счет земель, принадлежащих Ливонии. И каждый новый пограничный договор Ливонии и Литвы юридически фиксировал приращение тех или иных земель к владениям Великого княжества. Границы, которые были демаркированы в 1426 и 1473 годах, и подтверждённые договором от 1501 года, вновь значительно продвинулись на север, особенно в районе Швентожи, Жагаре и Йонишкис. Границы на отрезке Йонишкис-Краслава изменились не так сильно, лишь немного продвинувшись на север к Рокишкису, Пакруойису и Позволю. Но со стороны литовских властей уже прозвучали намёки на очередной пересмотр (который в иной реальности и состоялся в 1529 году, в очередной раз уменьшив владения Ордена). Что же, пусть теперь померанские герцоги ломают себе голову, как быть с подобными соседями, а он без всяких сомнений отписал на их имя границу по последнему договору двадцатилетней давности. И получил взамен кучу серебра, на которую смог экипировать огромную армию, насчитывающую две с половиной тысячи кавалеристов, куда вошли и орденские браться со своими копьями, шесть тысяч кнехтов и десять тысяч разного рода ополченцев, большая часть которого больше расценивалась, как смазка для чужих мечей. А орденская артиллерия пополнилась новыми стволами и начитывала теперь в своём составе дюжину шестифутовых полушлангов и с десяток гаковниц, не считая старых бомбард и картаун, пригодных для разбития крепостных стен.

И вся эта силища после рождественских праздников начала собираться возле столичного Феллина, где сам ландмаршал Ордена принялся гонять подходящие отряды до седьмого пота. Он без устали показывал, как воины должны владеть мечом и копьем, держать строй или атаковать. Доставалось всем, даже рыцарям. Но Платтер был неумолим, ибо видел, какое войско могли выставить против него московиты.

А по вечерам он большую часть времени проводил в огромном кабинете магистра, где вместе с лучшими людьми Ордена разрабатывал планы предстоящей кампании. Причём все они сходились на том, что брать обратно замок за замком было всё равно, что стрелять из пушки по воробьям - слишком дорогостоящее удовольствие. Но куда должен был быть направлен удар ливонского войска? На Ригу? На Пернов? Или на Дерпт, откуда и началась эта столь ненужная Ордену война? Причём решать нужно было быстро: никто из братьев не верил, что у московита нет своих послухов среди ливонских земель. А значит скоро и в Москве станет известно о сборе ливонского войска...