— Секунду, — выдохнула Пайпер, приложив свой лоб к его.

Она выпрямилась и, впервые за всё это время покраснев, — из-за чего Фортинбрас, право слово, окончательно растерялся, — избавилась от всей остальной одежды так быстро, будто не давала себе даже лишнего мгновения на сомнения. Пайпер вновь расположилась на нём, протянула его к себе и поцеловала, на этот раз глубже и требовательнее, настырно запустив язык ему в рот.

Это невозможно и восхитительно.

Фортинбрас желал большего. Поцелуи всё ещё казались ему невероятными, чарующими и завлекающими, но он хотел большего. Не столько для себя, сколько для Пайпер: от мысли, что он действительно может ответить на её ласки и доставить ей удовольствие, его дыхание сбилось. Пальцы вновь пробежались по коже, покрывшейся мурашками, к талии и бёдрам, застыли, едва коснувшись её лона. Искрящимися от магии глазами Фортинбрас посмотрел на Пайпер, и она, прикрыв глаза, рвано кивнула, крепче вцепилась в его плечи и волосы, когда он медленно ввёл в неё один палец. Внутри неё было обжигающе влажно, и Фортинбрасу, ракс его подери, это нравилось.

Ни в одном научном или магическом трактате не описывалось, как ведут себя люди при интимной близости, но каждый стон Пайпер, её поцелуй, прикосновение к его груди, спине или животу лишь подстёгивали Фортинбраса двигаться дальше. Осторожно, не торопясь, боясь сделать хоть одно ненужное движение, которое причинит Пайпер боль. Он был более-менее уверен в этом, потому что Пайпер сама направила его, и ни за что не решился бы на такой смелый шаг самостоятельно.

Всё это казалось ему… немного неправильным. Но Пайпер нравилось, и постепенно сомнения Фортинбраса стали исчезать. Он всё ещё покрывал поцелуями её шею и плечи, двигая пальцем, и ввёл второй лишь после того, как Пайпер сама попросила его об этом. Она застонала ещё громче, крепко прижав Фортинбраса к себе.

Несмотря на неправильность, он всё ещё думал, что Пайпер прекрасна и невероятна.

— Элементали… — выдохнула она, стоило Фортинбрасу слегка наклонить её голову и провести языком по пульсирующей жилке на шее.

— Тебе не нравится? — тихо спросил он, застыв, точно статуя.

— Нравится. Да, мне нравится, правда. Очень. Но я думала, что… ну, знаешь, я буду тебя учить, — на очередном выдохе уточнила Пайпер, сверкнув глазами. — Хочу, чтобы приятно было тебе. Ты мне доверяешь?

— Доверяю, — ни на секунду не задумавшись, ответил Фортинбрас.

— Тогда расслабься.

Она несильно надавила на его правую руку, и Фортинбрас, ощущая растущую неуверенность, медленно достал пальцы. Пайпер невесомо поцеловала Фортинбраса и повторила:

— Расслабься.

Это было довольно сложно. Губы и язык Пайпер опускались ниже, на несколько секунд застыли внизу живота. На несколько секунд, за которые Фортинбрас сотню раз успел возненавидеть себя за желание, только растущее в нём, и поблагодарить Пайпер за то, что она не посчитала его неправильным и сломанным. У него на теле было так много шрамов, а Пайпер поцеловала каждый, и её магия ни разу не выдала её страха. Даже когда она начала медленно стягивать его штаны, а Фортинбрас предпринял несколько вялых, плохо контролируемых попыток остановить её, когда её пальцы вновь коснулись его члена, магия всё ещё была спокойна.

— Расслабься, — повторила Пайпер совсем тихо.

Фортинбрас честно попытался расслабиться. Он доверял Пайпер сильнее, чем кому-либо другому, и был уверен, что она не причинит ему боли. Все страхи были только в его сознании, в месяцах, проведённых в Башне, когда демоны терзали его, награждали проклятиями и неустанно шептали о том, какой он неправильный…

— Расслабься, — ещё раз повторила Пайпер.

«Расслабься, — вторили его мысли, такие же тягучие, как мёд. — Расслабься. Рассла…»

Из груди Фортинбраса вырвался низкий, рокочущий звук, когда Пайпер обхватила его член губами.

Магнус беззастенчиво рассказывал о том, как он хорош в постели и как ощущается каждое действие, даже самое ненужное и безумное (по мнению Фортинбраса, который совершенно не понимал, о чём говорил Магнус). И хотя он внимательно слушал его, невольно запоминал каждое слово, он даже представить не мог, что в реальности ощущения совершенно другие.

Слишком восхитительно. Слишком приятно. Откуда Пайпер знает, что ему это нравится?..

По позвоночнику будто растекалось нечто обжигающее, из-за чего Фортинбрас едва сдерживался. Он не представлял, насколько это уместно, но то и дело запускал пальцы в волосы Пайпер, а потом, доли секунды спустя, чувствовал, что она ускоряется.

Элементали. Великие.

Пайпер сводила его с ума, и вплоть до этого момента Фортинбрас даже не представлял, насколько сильна была её власть над ним. По прошествии каждой минуты эта власть становилась только сильнее, и Фортинбрас не хотел, чтобы Пайпер останавливалась.

Но она всё же остановилась, подняла голову, посмотрев на него, вызывающе улыбнулась, — именно так, как умела только она, так, что ему хотелось сразу же согласиться на любое безумство, которое она могла предложить. Что-то внутри него продолжало расширяться, магия постепенно приходила в движение, поддаваясь переполняющим его эмоциям. Дыхание было сбитым, рваным, и воздуха, казалось бы, осталось катастрофически мало.

— Недавно я поняла кое-что, — несмело начала Пайпер, приблизившись к нему, прижавшись грудью к его груди.

— Да? — кое-как выдавил из себя Фортинбрас.

— Я поняла, что люблю тебя.

Фортинбрас от неожиданности то ли рыкнул, то ли подавился воздухом. Он и сам не понял. Пайпер подняла на него глаза, и желание вновь коснуться её, изучить всё её тело вспыхнуло в нём с новой силой.

— Не уверен, что понимаю, о чём ты говоришь, — пробормотал он в ответ, пробегаясь пальцами по её спине и чувствуя, как его всё ещё твёрдый член касается её бёдер. — Я не помню, чтобы раньше я кого-то… любил. Но мне нравится это.

— Что — это? — осторожно уточнила Пайпер.

— Это, — повторил Фортинбрас, проведя носом по её волосам, а рукой — по спине. Слыша, как гулко стучит её сердце. — Я говорю про это. Когда ты касаешься меня, я забываю, что меня ненавидят. Когда ты говоришь со мной, мне кажется, что я всё ещё заслуживаю внимания.

— Ты заслуживаешь всё это только потому, что ты — это ты.

— И когда ты говоришь вот так, я верю, что это правда. Я верю тебе и верю в тебя.

Пайпер затаила дыхание, — Фортинбрас отчётливо услышал это, — и застыла, лишь мгновением раньше немного приподнявшись.

— Я не знаю, об этом ли ты говоришь, — продолжил Фортинбрас, кладя ладонь на её поясницу и аккуратно давя на неё, — но думаю, что это может быть любовью, о которой говорят люди. Я думаю, что люблю тебя.

Он тут же втянул воздух сквозь зубы: Пайпер опустилась чуть ниже, коснулась его члена, будто знала, как сильно это сводит с ума.

— Ты думаешь? — уточнила она на выдохе.

Это было точкой невозврата, чертой, за которую, как думал Фортинбрас, ему никогда не зайти. Он был Предателем миров, изгнанным принцем, клятвопреступником и убийцей. Он не заслуживал любви, которую так отчаянно хотел и которая нашла его сама, добравшись до крепости Икаса едва не в предсмертном состоянии.

— Я люблю тебя, — осторожно произнёс Фортинбрас, боясь, что всё ещё не имеет право произносить эти слова, что боги и элементали вдруг услышат его, явятся и вырвут ему язык. — Я буду любить тебя, пока солнце не встанет на западе и не сядет на востоке.

— Вау, — Пайпер обвила его шею руками и вновь запустила пальцы в волосы на затылке. — По-моему, что-то такое было в «Игре престолов».

Фортинбрас понятия не имел, о чём она. Эти слова были небольшой частью священной клятвы его народа, которую великаны могли произнести лишь тем, кто навсегда поселился в их сердце. Полный текст клятвы был длиннее, но Фортинбрас сомневался, что сейчас удачный момент. Пайпер выждала всего секунду и шёпотом произнесла:

— Только пообещай мне кое-что.

— Всё, что в моих силах, — ответил Фортинбрас.