— Возможно, это одно из испытаний Лабиринта, — спустя непродолжительную тишину сказал Фортинбрас. Он ни разу не посмотрел на тело твари с тех пор, как убил её, и Стелла догадывалась, что это из-за её внешности. Ей тоже не нравилось смотреть на врага, но видеть не его, а мёртвую Пайпер.

— Какое-то оно странное, — неуверенно произнёс Гилберт.

— Не страннее того, что мы уже видели.

— Разве не ясно, что ты бы смог понять, что это не по-настоящему?

Стелле потребовались лишние мгновения, чтобы распознать в словах Гилберта издёвку. Лабиринт, как и говорил Николас, будто обладал разумом, так что вряд ли он не понимал, какие уловки сработают с сальваторами, а какие — нет. Связь между ними была крепкой, они чувствовали присутствие друг друга, благодаря чему смогли бы понять, если бы их пытались обмануть. Однако Фортинбрас замешкался, и они оба, Гилберт и Стелла, это видели. Он, должно быть, на несколько мгновений поверил, что это и впрямь Пайпер и она хочет убить его.

Зная, как сильно Фортинбрас дорожит Пайпер, Стелла не винила его в том, что он поначалу растерялся. Не винила она и Гилберта, что удивило её саму.

Фортинбрас, наконец, опустил глаза к мёртвой твари, но той не оказалось на месте. Сальватор моргнул, поднял голову и осмотрелся. Вокруг них была бескрайняя пустота, и только где-то на горизонте виднелись стены, которые то рушились, то поднимались вновь. Ничем не пахло, солнца не было, ощущения чужого присутствия — тоже. До нападения тьмы вокруг них был старый город, по улицам которого они шли вверх, но тот разрушился.

— Значит, это правда, — произнёс Фортинбрас, опустив плечи.

— Что правда? — мгновенно уточнила Стелла.

— Николас не ошибся. У Лабиринта есть разум, и даже не один.

Гилберт удивлённо округлил глаза. Этим утром Марселин сняла повязку с его левого глаза, и, несмотря на ещё не исчезнувшее тёмное пятно вокруг и маленький шрам, пересекавший уголок глаза, Стелле не казалось, будто Гилберту некомфортно. Она знала, что великаны крепче людей и что магия Марселин сильна, но ведь и Катон не был простым человеком. Неужели Гилберт и впрямь так быстро оправился от этого ранения и его глазу ничего не угрожало?.. Стелла всё подавляла желание спросить, так ли это, или коснуться маленького шрама, чтобы убедиться, что он настоящий.

— Вот почему он постоянно менялся, а теперь разделил нас. За Лабиринт сражаются, и это сказывается на его внутреннем устройстве.

— Кто сражается? — спросил Гилберт и после, наконец заметив внимательный взгляд Стеллы, направленный на него, повернулся к ней. — Что? Чего ты пялишься на меня?

— А у тебя шрам не болит? — тихо уточнила она.

Гилберт, казалось бы, растерялся и даже покраснел, что поставила Стеллу в тупик.

— Нас обманули, — сказал Фортинбрас, и девушка мгновенно забыла о шраме Гилберта, о том, как он немигающе смотрел на неё, и на настороженности в его голубых глазах.

— Что?

— Боги сражаются с королём демонов, поэтому Лабиринт нестабилен.

— Разве они не закованы в цепи? — протараторил Гилберт, собрав руки на груди.

— Только некоторые из них. Между богами раскол, и некоторые из них сумели освободиться. Я чувствую тонкие нити магии, те самые, которые они вплели в сакри во время их создания. Чувствую, как они оплетают Лабиринт, будто он ещё одно их творение, и меняют его, и как король демонов вновь вырывает контроль. Они будто выхватывают власть друг у друга, из-за чего с Лабиринтом и происходит всё это.

— И ты понял это только сейчас? — то ли с ужасом, то ли с недоверием спросил Гилберт. — Точнее, как ты вообще смог понять это? Не слишком ли это странно и безумно: мы столько времени потратили на то, чтобы найти источник силы, из-за которой боги закованы в цепи, а теперь… Этот источник вообще существует?

— Существует, — медленно, будто намеренно растягивая слова, ответил Фортинбрас. — Но они скрывали его.

— Но Райкер сказал… — несмело начала Стелла.

— В том-то и дело: он сказал, что боги нуждаются в нас, и сакри подтвердили его слова. Но сейчас что-то изменилось.

Гилберт шумно выдохнул и взъерошил чёрные волосы.

— Райкер — одна из трёх ипостасей Риндскавора, и он не может действовать самостоятельно, без его одобрения. Получается, Райкер и заманил вас сюда? Он знал, что сакри ему поверят?

— Сакри связаны с богами чем-то иным, — задумчиво пробормотал Фортинбрас, собрав руки на груди. Всего на мгновение, но Стелла отчётливо увидела в нём Гилберта: он стоял точно так же минуту назад и выглядел таким же озадаченным. Они даже хмурились одинаково, о чём Стелла, право слово, хотела сказать, но не успела. Фортинбрас тут же продолжил: — Есть клятвы, о которых даже я не знаю. И, полагаю, именно из-за этого сакри поверили Райкеру.

После этих слов странная радость, охватившая Стеллу, сразу же исчезла.

— Выходит, поначалу Райкер не лгал? Боги действительно нуждались в спасении, но теперь что-то изменилось?

— Нам нужно вернуться, — решительно заявил Фортинбрас, резко обернувшись к Гилберту и Стелле. — Найдём остальных и сразу же вернёмся.

— Но боги…

— Всё изменилось, Гилберт. Разве ты не понял? Та тьма, которая напала на нас, не была просто тьмой. Это был король демонов, часть его сознания, отобравшая у богов управление Лабиринтом.

Стелла поёжилась, осознав, как быстро всё изменилось. Если Фортинбрас прав, — а он был прав, Стелла ничуть не сомневалась в нём и его магии, — всё это время Хайбарус то и дело сражался с богами, сумевшими сбросить цепи, за право управлять Лабиринтом. Стелла не понимала лишь одного: с чего Фортинбрас уверен, что между богами раскол? И если это так, то каким образом они, смертные, могут быть замешаны в этом?

Если в том, что освободить богов могут только сальваторы, ведь они были созданиями магии и хаоса, Стелла ещё находила логику, то всё остальное выглядело для неё бессмыслицей. Сальваторы — не боги, в конце концов, пусть и выше смертных. Пусть они умеют то, что неподвластно простым магам, пусть владеют тайнами и магией, способной менять и спасать миры, неужели сами боги не могут того же?..

В конце концов, какие они боги, если им нужна помощь четырёх смертных?

— Мы возвращаемся, — повторил Фортинбрас намного строже и громче, когда Гилберт уже открыл рот, чтобы что-то сказать. — Сейчас же.

— А если ты ошибся?

— Предпочтёшь остаться здесь и умереть, пытаясь доказать это?

Гилберт бросил на него такой свирепый взгляд, что Стелла почти поверила, что он действительно предпочтёт рискнуть и остаться здесь, лишь бы не соглашаться с Фортинбрасом. Но почти сразу же выражение лица Гилберта смягчилось, он отвёл глаза и, выдержав небольшую паузу, пробормотал:

— Всё равно это слишком странно.

Стелла, окончательно растерявшись, посмотрела на Фортинбраса. Он поймал её взгляд, и всего на мгновение, но Стелла прочла в нём неуверенность. В конце концов, она решила, что он вряд ли понимал больше, оттого и молчал, не вдаваясь в более подробные объяснения. Боги — это иные существа, формы жизни, смерти и магии, и простые смертные не могут понять. Возможно, боги сами себя не понимают, из-за чего с Лабиринтом и творятся все эти странные вещи.

— Если ты считаешь, что нам лучше вернуться, — наконец подала голос Стелла, — то пусть будет так. Пайпер и Николас наверняка почувствовали то же, что и ты, раз вы связаны.

— Как и Иснан, — тихо добавил Фортинбрас.

— Сейчас он может катиться куда подальше, а мы — отсюда. Если боги такие капризные и постоянно меняют решения и сражаются за Лабиринт, то пусть и дальше этим занимаются, но не впутывают вас.

Фортинбрас моргнул, будто удивлённый её словами, и неожиданно широко улыбнулся.

— Так и знал, что ты скажешь что-то подобное.

***

Николас хотел верить, что ошибался, однако Лабиринт с каждой секундой доказывал ему обратное. Его перестройка происходила всё чаще и чаще, тьма нападала, прорываясь через Движение, а иногда и вовсе плавно огибала их троих, будто не хотела навредить. И бескрайнее небо, раскинувшееся над их головами, то и дело раскалывалось, будто на самом деле было стеклянным куполом.