— Так значит 85 Риппе?
Леонардо утвердительно кивнул. Ахимас достал кошель, не развязывая полностью, нащупал средних размеров монету ценностью в сто риппэ и протянул ее Леонардо. На сдачу получил горсть мелких, медных блинчиков, каждый по одному риппэ.
— Тебе что-то известно про ресторан «Океанская глубина»? — спросил Ахимас.
Леонардо многозначительно кивнул и сказал:
— А как же!
Внезапно вошёл Кротен и поставил на стол две железные тарелки с жаренными куриными ножками.
— Жри пока угощаю на халяву, — грозно велел Леонардо.
— Так сколько будет стоить эта информация про ресторан?
— А не сколько! Бесплатно! Но сперва мы поедим, выпьем и поболтаем. Посмотрю, что ты за человек такой. А там и решу, рассказывать или нет, — добавил он самодовольно и начал обгладывать куриную ногу.
— Ну будь, по-твоему. Почему бы и нет, — сказал Ахимас и спросил: — Ты живешь здесь?
— Да, как видишь. Моя старушка мачеха живет на площади рядом и приходит сюда прибираться.
— Хм… — Ахимас и задумался. — Видел я тут пожилую женщину на балконе желтого дома. Она полевала цветы. Эта благополучная картина меня удивила. Ведь портовый район слишком уж неблагоприятное место для размеренной жизни.
— Герань? — перебил Ахимаса, Леонардо, жевавший кусок мяса. — Ну цветы, герань?
— Кажется…
— Да это Теодора — добрейшей души женщина. Когда моя мать умерла от опустошения, отец женился на Теодоре. Она родом из Вайлуры. Видимо, в наш город приехала в поисках лучшей жизни. В те времена, говорят, в Вайлуре неспокойно было и многие тогда уехали искать лучшей жизни.
— Не понаслышке знаю про это, — кивнув ответил Ахимас. — Хорошо ей живётся? Ведь здесь столько бандитов и разного сброда.
— Сброда много, не спорю. Но все знают кто я, и почему не стоит угрожать моим близким! Да и место, где живёт Теодора, в шутку называют площадью «Сытых и старых». Здесь поселились старики тех, кто успел сколотить себе состояние, честным или чаще не очень честным путем.
— А ты выходит один из таких.
Леонардо кивнул.
— Тогда почему же ты сам живешь здесь, в крохотной комнатке?
— Почему? — Леонардо задал этот вопрос так, словно ответ был очевиден каждому. — Хех! Ну честно, попервой в Эрнбурге я снял небольшой такой особнячок, в районе Рельба, с недавних пор там селится аристократия. Атмосферка, я тебе скажу, душная! Чувствовал я себя там хуже огурца в рассоле. Да еще прислуга в доме у меня была, ну чисто разбойники! Так и направили че-нить стянуть. Сбежал я оттуда словом. А тут что… Тут хоть и не дворец, но зато все нужное под рукой. Все лица знакомые, дружеская обстановка. И платить никому не надо, лишь получать!
Знаешь, а ведь у меня есть не только пустые бутыли с красивыми именами, но и полные…
— Звучит любопытно, — сказал Ахимас, кушая куриную ногу.
— Ну, раз уж разговор неплохо клеиться, то, пожалуй, можно ещё немного выпить, но что-то легкое.
— Видишь шкаф в углу комнаты? — Леонардо кивнул. — Выбери, что тебе нравится.
Распахнув шкаф, Ахимас увидел две полки, заполненные бутылями разной формы. Его заинтересовала средних размеров, керамическая бутыль. Он взял её и повертел в руках.
Пузатая, тяжёлая, с широким горлышком. Искусная роспись изображала: листья, цветы и упитанного господина с заячьей мордой. Господин держал в правой руке кубок. Над ним была длинная была красная лента с надписью «Краго Луи Шарпак. Морковное смаковолие». Ахимас остался доволен своим выбором. Смаковолие считалось некрепким напитком, не мутившим разум, но хорошо располагавшим к беседе.
— Смаковолие? — жуя очередную ногу, спросил Леонардо. — Ну чтож, выбор моего гостя, мой выбор, — сказал Леонардо, разом отпив полбокала.
— Что за протез такой необычный у тебя на ноге? — спросил Ахимас.
— Ее мне достал знакомый купец из Осванны. Очень редкая штука!
— Чем ходить всю жизнь с железкой, словно в кандалах, не лучше ли обратиться к медику?
— Я после одного события в моей жизни, больше не доверяю медикам! Да и что же, господин А, ты не слышал? Больше нет в Агенориде хороших медиков. Ведь все они были носителями чистых частиц.
— Ну, как и положено специалистам… — сказал Ахимас.
— Поэтому Рунаборг медиков забрал для реплиморфирования. А вернул сам, наверное, знаешь какими. Так что теперь одни криворукие остались! Сами себе раны зализывать учимся. Мне хоть посчастливилось диковинкой разжиться!
Леонардо вытащил ногу из-под стола, и видимо, чтобы получше продемонстрировать, по-хозяйски положил ее на стол. Ахимас изучил ее. Гнутые металлические пластины, эластичная ткань и несколько винтов сбоку, вероятно, регулирующих силу прижима, наклон и еще черт знает что.
— Тонкая работа!
— А то! Механика дело свое делает! Заклинит, починишь!
Горка куриных ножек близ Леонардо внезапно испарилась. Он, не глядя пошарил правой рукой по тарелке там, где еще недавно была гора мяса. Затем с надеждой осмотрел весь стол. И не найдя ничего скривил плаксивое лицо и, налив смаковолия, выпил залпом.
— Не потеряй ты ногу, пиратствовал бы дальше?
— Нет, не пиратствовал! Думаешь, я назвал бар «Звездой хромого», потому что я хромой?
— Раз говоришь так, то, вероятно, нет.
— Верно! А почему нет?
Ахимас открыл было рот, чтобы высказать предположение, но Леонардо сразу его перебил:
— А потому что звезда-то путь указывает. Вот когда шторм и не знаешь, куда плыть ты в волнах черных, гроза, ветер и тучи смертные. И вот проблеснёт из-за туч она, яркая. Направишь ты свой корабль прямо на нее и выплывешь невредимый. И ветер стихнет как бы сам собой, волны улягутся. Тихонько так твой корабль уже покачивается на воде. Выплыл ты. Живой остался! Глянешь ты на небосвод, а там она блестит, и еще в воде отражается.
— Красиво, — с уважением проговорил Ахимас.
— Верно. Да и звезда почему, собственно, хромого? — спросил Леонардо. Лицо его покраснело от алкоголя. — Думаешь тут-то все очевидно? Ан нет! Хром человек, когда одинок! — в его голосе прозвучала грусть. — Слышал, верно, что у отца дети — ноги его! — Леонардо тяжело вздохнул. — Вот мне впору было называть свой бар звездой безногого! — Он горько улыбнулся. По-видимому, проникший в недра души алкоголь, вызвал оттуда скрытые чувства.
«Вот и объяснилось, почему он носит траур», — подумал Ахимас и доел последнюю куриную ножку.
— Я ведь до того, как стать пиратом, был простым рыбаком из Луи, — продолжал Леонардо. — Мой дед, отец были рыбаками. Это мой наследственный талант! И два моих сына тоже должны были пойти по родовому пути. Но судьба сложилась иначе. Они утонули во время страшнейшего шторма. Причиной которого, как я узнал потом, была смерть семьи Теллуров Вайлурских. Они сгорели заживо в своем дворце. Не удивительно, что это почуял бог тьмы и частицы разразились такой страшной карой всему живому! Мои сыновья утонули. А мне, посчастливилось спастись… Посчастливилось… — шепотом произнес Леонардо и на минуту закрыл лицо руками.
— А через год я жену потерял. Она тяжело переживала смерть сыновей. Ее поле утратило всю энергию, и она умерла от опустошения. Я пытался ее спасти и ушел в морской разбой, чтобы накопить денег лечение, хоть убийства и грабеж были мне противны. Но все было впустую.
Никчемный врачишка оказался бездарем без частиц медицинских! Он сделал лишь хуже и умерла моя жена. Умерла страшно и мучительно! Врача я повесил в его же доме и навсегда ушёл грабить в море! — загробным голосом проговорил Леонардо.
Злой и раскрасневшийся он встал с кресла и подошел к железному тазу с водой, стоявшему у стены. Умывшись и успокоившись, он вернулся.
— Ты извини, господин А. Я, как начинаю все это вспоминать, такая ярость берет! Хоть столько лет уже прошло! — сказал он.
