Церковная политика Вильгельма была подчинена задаче лучшего контроля над английской церковью, для чего Вильгельм насаждал в ней нормандские порядки и элиту из числа своих приближенных. Лишь немногие англосаксонские прелаты, вроде Вульфстана Вустерского, выразившие поддержку новой власти, сохранили свои прежние позиции. Население, судя по всему, не питало особого расположения к клирикам-иноземцам, что видно, например, из убийства епископа Валькера в Дареме в 1080 г.
Можно также заметить, что отзывы современников о Кнуте Великом куда более лестные, нежели о Вильгельме Завоевателе. Если фигура Кнута обрисовывается преимущественно в позитивных тонах, как своего рода «отца нации», миротворца и олицетворения справедливости и процветания, то, говоря о царствовании Вильгельма, средневековые авторы, признавая его выдающиеся качества полководца и государственного деятеля, то и дело упоминают о его жестокости, алчности, угнетении им своих подданных. По-видимому, эти свойства его характера способствовали не только вооруженному сопротивлению самих англосаксов, но и оппозиционным настроениям в среде нормандской знати, что видно из мотивации восстания эрлов 1075 г.
Таким образом, на основе сопоставления датского и нормандского завоеваний Англии и различных аспектов их последствий — военно-политических, социально-экономических, этнокультурных — можно сделать следующие выводы. Хотя нормандское завоевание открыло перед Англией долгосрочную перспективу развития по новому пути, оно же, одновременно, и свернуло ее с того пути, которым Англия развивалась и, по логике вещей, должна была бы развиваться, если только, как уже говорилось во вводной части данной работы, отбросить консервативную аксиому о том, что «история не терпит сослагательного наклонения», ограничивающую горизонты мышления историка. Между тем, датское завоевание Англии и включение ее в Империю Кнута вполне укладывалось в рамки этого традиционного пути исторического развития Англии, а потому было для нее гораздо меньшим катаклизмом, так как, помимо военных потерь, не вызвало коренной ломки устоявшихся общественных структур, традиций, существенных трансформаций языкового пространства, тотальной смены правящей элиты. Можно, конечно, согласиться с тем, что нормандское завоевание вывело Англию на более динамичный путь развития, как это любят подчеркивать историки «англо-норманистского» толка. Но «сослагательное наклонение», тем не менее, может дать полезную пищу для размышлений о многообразии моделей и возможностей исторического развития.
Мы рассмотрели историю датского и нормандского завоеваний Англии, проанализировав ее различные аспекты: политический, этнический, социальный, культурный — те, которым в историографии, как правило, уделялось меньше места, чем социально-экономическому и правовому.
Датское завоевание Англии в начале XI в. логически продолжало собой предыдущую 200-летнюю экспансию норманнов, одним из излюбленных объектов которой Британские острова стали по причине своего мягкого климата, обилия плодородных земель и оптимальных природных условий для занятий сельским хозяйством, а также наличия богатых залежей полезных ископаемых, в том числе серебра, обеспечивавшего бесконечный поток контрибуций, взимавшихся викингами во все увеличивавшихся размерах. В XI в., в связи со складыванием у скандинавов ранней государственности, эта экспансия перешла на качественно новый уровень — уровень централизованных военных мероприятий скандинавских конунгов, демонстрировавших подчас «имперские» аппетиты, как, например, Кнут Великий или Харальд Суровый. Именно к этому новому типу экспансии (вполне уживавшемуся с традиционными набегами викингов) относилось завоевание Англии Свейном Вилобородым и Кнутом. Эволюционировав из обычных пиратских рейдов викингов в конце X — начале XI вв., имевших неожиданный успех в условиях ослабления власти в правление Этельреда Нерешительного, это завоевание привело к свержению уэссекской династии и включению Англии в состав англо-скандинавской империи Кнута (1017–1035).
Следует отметить, что подобный итог не был фатально предопределенным. Военный успех всегда являлся переменчивым фактором; до восшествия на престол Этельреда его предшественники, начиная с Альфреда Великого, вели успешную борьбу с викингами, что в меньшем масштабе удалось преемнику Этельреда — Эдмунду Железнобокому, в считанные недели поставившему под удар прежние завоевания датчан в Англии. Ив 1014 г., после смерти Свейна Вилобородого, и в 1016 г., в кульминационный момент англо-датского противоборства, имелись предпосылки к разделению страны на англо-скандинавский Север, где население Денло представляло собой существенную опору для пришлых «королей-викингов», и англосаксонский Юг во главе с представителями уэссекской династии. Таким образом, ситуация складывалась аналогичная той, что имела место во времена Альфреда Великого. Однако внезапная смерть Эдмунда Железнобокого и дипломатическая оперативность Кнута, в полной мере использовавшего представившуюся возможность для занятия английского престола, исключили эту альтернативу.
В значительной степени датское завоевание удалось благодаря неспособности англосаксонской администрации принимать адекватные меры на местах, что, в свою очередь, было обусловлено личными качествами короля и других представителей английской элиты, занимавших подчас откровенно предательские, сепаратистские, эгоистические позиции.
Результат этого завоевания был взаимовыгодным и для Англии, и для датско-норвежских владений Кнута. Кнут не случайно короновался именно в Англии и сделал ее политическим ядром новой державы, да и пребывал там большую часть времени. Англия была наиболее развитой частью последней в экономическом и культурном отношении. Английская монетная и административно-территориальная системы служили образцами для подражания в скандинавских странах; английские клирики, английские церковные традиции оказали влияние на процесс христианизации Дании и Норвегии. Вместе с тем, Англия оказалась в эпицентре оживленных торгово-экономических связей, охватывавших весь «мир викингов», что способствовало процветанию ее экономики, городов. Одним же из наиболее существенных факторов, цементировавших эту интеграцию, была «интернационалистская» внутренняя политика Кнута, оптимальная для успешного строительства империй. Сглаживание возможных этнических противоречий под эгидой сильной королевской власти и соответствующего законодательства обеспечило Империи Кнута внутреннюю стабильность, по инерции еще сохранявшуюся после его смерти, но в конце концов вновь сменившуюся потрясениями. Думается, если бы Кнут прожил дольше или имел бы достойного преемника, у англо-скандинавской державы был бы еще немалый потенциал для развития и благополучного существования.
Нормандское завоевание тоже не было чем-то фатальным и неизбежным для Англии, как утверждали историки первой половины XX в. Это мероприятие, грандиозное по замыслу, удалось, во-первых, благодаря незаурядной политической воле, военно-организаторским и дипломатическим талантам Вильгельма Завоевателя, обеспечившего себе поддержку папства и континентальной Европы, а, во-вторых, вследствие политической и этнокультурной раздробленности Англии, что также было успешно использовано Вильгельмом в своих целях.
Завоевание отнюдь не исчерпывалось победой нормандцев в битве при Гастингсе в 1066 г. и последующей коронацией Вильгельма в Вестминстере. Оно длилось несколько лет и было сопряжено с ожесточенными боевыми действиями, поэтапно охватывавшими все новые области страны, присоединяемые Вильгельмом. Активная военная поддержка, предоставляемая англосаксам — противникам Вильгельма соседними государствами (прежде всего кельтскими и скандинавскими), придавала конфликту еще более широкий масштаб.
После завоевания очередной области Англии начиналась ее франконормандская колонизация, постепенно охватившая всю страну. В результате этой колонизации, во-первых, иноземная элита, вытеснившая в ходе завоевания англосаксонскую, встала у руля управления английским государством и обществом, «впитав» в себя остатки англосаксонской знати и, вместе с тем, постепенно «растворившись» в англосаксонском этническом большинстве; новая, англо-нормандская знать, особенно ее средние и нижние слои, через два-три поколения была уже не столько нормандской, сколько английской по своему этническому самосознанию. Во-вторых, новая власть, опиравшаяся на эту элиту, продолжала решать те же задачи, что стояли и перед прежними англосаксонскими королями (централизация страны, борьба с внешними врагами, и т. д.), притом на качественно новом уровне. В недрах военизированного англо-нормандского государства, возникшего в результате завоевания и колонизации страны, вызрела новая система управления, отличавшаяся и от англосаксонских, и от нормандских прототипов. Сильная верховная власть, отсутствие феодальной анархии, служба всех феодалов королю и государству, с одной стороны, и сохранение англосаксонских традиций самоуправления, военной организации[502] — с другой; таким своеобразным путем начала развиваться Англия в результате англо-нормандского синтеза. Кроме того, политическое объединение страны способствовало этнической консолидации населения Англии в единую народность.
