Анализируя характер и результаты экспедиции сыновей Гарольда, поначалу нельзя не удивиться той враждебности, с которой были встречены в бывшем фамильном домене наследники едва ли не национального героя — если не Англии, то, по крайней мере, Уэссекса. Но если заглянуть в суть самих событий, эти самые наследники совершили, фактически, пиратский набег против своей же родины и, более того, вотчины. Фримен считает, что своим разбойничьим характером эта экспедиция во многом обязана численному преобладанию дублинских викингов над собственно англосаксонскими эмигрантами в войске братьев[383]. Понятно, что наемникам-дублинцам было мало дела до англосаксонского патриотизма. Но это, в конечном счете, и обусловило неудачу экспедиции, точь-в-точь повторявшей пиратский рейд Тости 1066 г., также встретивший в свое время отпор англосаксов.

Похоже, сыновьями Гарольда двигал попросту инстинкт лишившегося своего наследства вотчинника, готового на месть любой ценой, лишь бы вернуть утраченное, не считаясь со средствами. Видимо, поэтому движение в ирландской эмиграции с самого начала не смогло претендовать на роль объединяющего всю оппозицию, хотя само имя Годвинов могло бы стать символом хотя бы для юго-западных и южных графств. Впрочем, эти графства к тому времени Вильгельм держал в руках достаточно крепко, и максимум на что могли объективно рассчитывать сыновья Гарольда — это в лучшем случае на создание очага партизанской войны по примеру Эдрика Дикого, где-нибудь в Корнуолле.

Вторая половина 1068 г. прошла относительно спокойно; в источниках не отмечено сколько-нибудь крупных выступлений англосаксов. Тем не менее, Ордерик, например, неоднократно говорит о «волнениях», как естественное продолжение которых он описывает дальнейшие бурные события 1069 г.[384] Из этого можно заключить, что недовольство на местах продолжало существовать в виде «брожения», пока оппозиция в разных районах страны вынашивала новые планы. Кроме того, продолжалась «лесная война» Эдрика Дикого.

Следующий, 1069 г. был отмечен новым всплеском антинормандских выступлений на окраинах страны, в том числе II-м Северным восстанием — едва ли не кульминацией англосаксонского сопротивления. В сущности, на Севере недовольство и не утихало после неудачи 1068 г. Начиналось все постепенно: так, в январе 1069 г. для размещения в Дарем — местность отдаленную и потому служившую надежным оплотом для повстанцев — был направлен нормандский отряд во главе с Робертом де Коммином, дабы, наконец, взять под контроль этот опасный район; но 28 января 1069 г. весь отряд (кроме двух рыцарей, бежавших и сообщивших об этом) был вырезан северянами, можно сказать, в лучших местных традициях, причем был убит и сам Коммин[385]. Тем не менее, реакции со стороны Вильгельма не последовало — видимо, не хватало сил на тот момент — и Дарем продолжал оставаться прибежищем эмигрантов-англосаксов и их базой, благо рядом была шотландская граница.

Решающие события начались летом 1069 г., после чего следующие полгода превратились, по сути, в одну большую военную кампанию, потребовавшую от нормандцев немалого напряжения сил. 24 июня двое (на этот раз) сыновей Гарольда совершили свой второй набег, имея флот в 64 корабля и высадившись в устье р. Toy в северном Девоне. Но эта их акция носила тот же пиратский характер, что и первая. Ордерик отмечает, что их люди все подряд рушили, жгли, грабили, «сделав вреда столько, сколько смогли»[386]. Правда, не исключено, что нормандский хронист путает этот набег с первым — то ли с умыслом, то ли нет, — и вот почему: если в 1068 сыновья Гарольда встретили отпор местного населения, то теперь их набег, напротив, спровоцировал стихийные антинормандские выступления на всем Юго-Западе. Фримен называл их «народными»[387], но, к сожалению, ни характер, ни точную датировку этих восстаний установить невозможно, так как источники упоминают о них вкратце. Неясно, последовали ли они сразу за экспедицией ирландских эмигрантов или начались чуть позже, но сам факт их неоспорим[388].

Что же до самого набега, то сыновья Гарольда и в этот раз потерпели поражение, будучи разбитыми сразу в двух битвах за один день нормандскими баронами Брианом де Пентьевром (бретонцем по происхождению) и Гийомом де Гуальди. Под покровом ночи остатки войска эмигрантов с трудом ушли от преследования[389].

На этом повстанческая карьера сыновей Гарольда закончилась; вскоре после их возвращения в Ирландию умер их покровитель король Дермот[390], а никто другой из местной элиты не собирался активно поддерживать англосаксов. Таким образом, Ирландия в качестве базы для сопротивленцев была, в некотором смысле, утеряна.

Однако на юго-западе Англии как раз начались упомянутые восстания. О них известно лишь следующее: во-первых, саксы Дорсета и Сомерсета пытались штурмовать замок Монтекъют, но безуспешно; во-вторых, жители Девона и корнуэльские бритты осадили Эксетер, но последний придерживался присяги, данной в 1068 г. Вильгельму, и оказал активное сопротивление, пока восставшие не были окончательно рассеяны подошедшим нормандским отрядом, уже отступив от города[391]. В сущности, это были последние судороги повстанческого движения в юго-западных графствах; отныне Юго-Запад стал полностью лояльным по отношению к новому королю. Как мы видим, повстанцам снова противостояли смешанные силы нормандцев и англосаксов (эксетерцев). В качестве причины этого Ордерик указывает нежелание последних «испытывать еще раз бедствия войны (с королем — М.Г.), перенесенные однажды»[392]. Таким образом, местные, локальные интересы (в 1068 г. — независимость, а теперь — самосохранение) снова оказались предпочтительнее абстрактных «национальных».

Наконец, весной 1069 г.[393] разразилось второе Северное восстание — крупнейшая акция англосаксонских противников Вильгельма. Замысел восстания, очевидно, вызревал еще с лета 1068 г., из продолжающегося недовольства северян после тогдашней неудачи, в результате которой Нортумбрия, благодаря измене Эдвина и Моркара, утеряла прежний статус почти независимого герцогства. После этого северная знать навсегда отвернулась от Эдвина и Моркара, более не могущих претендовать на роль лидеров оппозиции[394]. Новое восстание готовилось более тщательно: важным моментом стали просьбы северян о помощи к датскому королю Свейну Эстридсену. Почему именно к Дании, а не к Норвегии, например — видимо, все по той же причине прежней этнокультурной общности населения бывшего Денло, в том числе Йоркшира, с датчанами, хотя, как показали события 1066 г., на Севере были рады приветствовать скандинавов вообще. Знать Йоркшира была тоже датской по происхождению; относительная же сила Свейна в этот период сделала его, по-видимому, более предпочтительным кандидатом, чем Норвегия (еще, вероятно, не успевшая оправиться после разгрома своих лучших сил при Стэмфорд-Бридже), Шотландия или какая-либо из континентальных стран.

Воззванию к датчанам предшествовала неудача самих нортумбрийцев в попытке самостоятельно поднять восстание летом 1069 г. Источники почти не освещают этот факт, начиная повествование сразу с прибытия датчан в сентябре 1069 г. По-видимому, хронисты снова умалчивают о неприятных для короля фактах сопротивления местных жителей новой власти, акцентируя внимание на иностранной интервенции как причине данных событий. Между тем, как пишет Фримен и некоторые современные исследователи, северные повстанцы во главе с вернувшимися из шотландской эмиграции Госпатриком и Мерлесвейном перебили нормандский гарнизон в Йорке и заняли город. Вскоре к ним присоединился и Эдгар Этелинг, который прибыл из эмиграции отдельно от них и, высадившись сначала в Линкольншире, едва не попал в плен к нормандскому патрулю[395].