Клан Годвинов, кстати, был многочисленным: у Гарольда было шесть братьев, в том числе двое монахов и двое павших вместе с ним при Гастингсе в 1066 г. (Гурт и Леофвин), а также Тости (Тостиг), выступивший против него[275]. Впрочем, об этом позже, так как сейчас мы вплотную подошли к борьбе за английский престол, собственно, и повлекшей за собой нормандское завоевание. Проблема заключалась в том, что в случае смерти бездетного короля Эдуарда права и претензии на престол имели в тон или иной степени все претендовавшие стороны (см. ниже). Шансы Гарольда были оправданы скорее реальным ходом событий — его близостью к королю, заслугами, влиянием на рычаги управления, поддержкой всего дома Годвинов — крупнейших земельных магнатов Англии и традиционных (по иронии судьбы) монарших фаворитов еще со времен Кнута Великого, некогда назвавшего Гарольда (еще ребенка) своим наследником. Англосаксонские источники утверждают, что Эдуард еще при жизни назначил Гарольда своим преемником; в частности, об этом сказано в стихотворной эпитафии Эдуарду Исповеднику в «Англо-Саксонской Хронике»[276].
Эту версию повторяет и Флоренс Вустерский, называя к тому же Гарольда «вице-королем», таким образом, имея в виду его восшествие на престол как нечто само собой предполагавшееся[277]. Прочие же, «пронормандские» источники категорически отрицают такую возможность по понятным идеологическим причинам. Полагаясь на здравый смысл, остается констатировать, что юридических прав на престол у Гарольда, строго говоря, не было; но он был живым выражением той власти аристократической олигархии, которая и была реальностью Англии при формальном монархе Эдуарде, бывшем разве что «символом нации», не более того. Поскольку эта олигархия в известной мере опиралась на симпатии местного населения (той или иной области страны), она воплощала англосаксонскую политическую традицию, а отнюдь не «тиранию», в которой Гарольда упрекали нормандские историки[278].
Права на английский престол второго главного претендента — Вильгельма Нормандского — выглядели еще более двусмысленно. С генеалогической точки зрения, родство Вильгельма с уэссекской династией было весьма далеким: он был правнуком нормандского герцога Ричарда I (942–996), дочь которого, Эмма, сначала была женой английского короля Этельреда, имея от этого брака сыновей Альфреда и Эдуарда (Исповедника), а во втором браке — женой Кнута Великого. Но в борьбе за английский престол Вильгельм использовал не династические аргументы, а легенду о некоем обещании Эдуарда Исповедника сделать Вильгельма своим преемником. Об этом говорят нормандские и англо-нормандские источники, но различий здесь немало. Так, Гийом Жюмьежский пишет, что Эдуард обещал английскую корону Вильгельму еще в 1051 г., при посредничестве тогдашнего архиепископа Кентерберийского — нормандца Роберта[279]. Ему вторит Гийом из Пуатье, утверждая, что Эдуард, «любивший герцога Вильгельма как сына или брата», завещал ему трон, но не раньше, а «перед смертью»[280]. Наконец, Уильям Малмсберийский указывает, что Эдуард завещал Вильгельму престол, «умирая»[281] — то есть, в начале января 1066 г. Далее нормандские авторы все как один повествуют о путешествии Гарольда в Нормандию, причем Гийом из Пуатье и Гийом Жюмьежский в качестве цели этой поездки указывают повеление Эдуарда Гарольду подтвердить присягой перед Вильгельмом обещание о назначении того преемником; таким образом, визит Гарольда в Нормандию был якобы чем-то вроде посольства[282]. Оригинальную мотивировку поездки Гарольда и Нормандию дает Эдмер. Он считает, что Гарольд отправился ко двору Вильгельма по личной инициативе (хотя и с одобрения Эдуарда Исповедника) с целью вернуть домой своих родственников — брата Вульфнота и племянника Хакона (сына другого брата — Свейна) — находившихся там в качестве заложников со времен смуты 1052 г.[283] Далее следует история пленения Гарольда, занесенного штормом несколько в сторону от предполагаемого маршрута, и его вызволения Вильгельмом; дальнейшая клятва Гарольда, по Эдмеру, видится своего рода принудительной благодарностью за это освобождение и последующее гостеприимство[284]. Впрочем, о клятве далее. Что же до версии Эдмера, то ее частично разделяет и Уильям Малмсберийский; но он, однако, утверждает, что Гарольд был занесен штормом в Нормандию во время морской прогулки; о целях же этой «прогулки», как и о заложниках, ничего не говорится; прогулка видится как чисто развлекательное мероприятие[285]. Скандинавская «Сага о Харальде Суровом» утверждает то же самое, называя первоначальной целью морской поездки Гарольда Уэльс («Бретланд»)[286].
Несмотря на большую убедительность версии Эдмера, последнюю точку зрения разделяют и современные британские ученые[287]. Но вообще, следует заметить, что эта поездка, каков бы ни был ее характер, состоялась в 1064 г., а Эдуард Исповедник умер в 1066 г., поэтому завещать Вильгельму престол, «умирая», он вряд ли мог. Так или иначе, ступив на нормандский берег, Гарольд якобы был захвачен в плен местным феодалом Ги де Понтье, вассалом Вильгельма, откуда он и был вызволен самим герцогом. Дальнейшее пребывание Гарольда в гостях у Вильгельма включало в себя участие в застольях, увеселениях и даже в военной экспедиции против бретонцев, где Гарольд якобы показал себя с лучшей стороны и вообще стал едва ли не другом Вильгельма. Кульминацией поездки, по версии нормандских и англо-нормандских авторов, стала пресловутая клятва Гарольда Вильгельму, принесенная на алтаре и святых мощах, в присутствии цвета нормандской знати. Суть присяги подробно изложена Гийомом из Пуатье: Гарольд якобы обязался быть полномочным представителем нормандского герцога при дворе короля Эдуарда, пока тот будет жив, далее — содействовать передаче престола Вильгельму (согласно «завещанию» Эдуарда), предоставить Дуврский замок для размещения нормандского гарнизона и другие места — аналогично в дальнейшем, по выбору Вильгельма; сам Гарольд якобы принес оммаж герцогу и получил в вассальное владение Дувр[288]. Кстати, Фримен считал эту клятву (всю) одним рыцарским оммажем при посвящении Гарольда в рыцари за доблесть в бретонской кампании, то есть, исключительно частным актом[289], никак не дающим прав кому-либо на престол, и т. п.
Неясность характера поездки Гарольда придает сомнительный характер клятве, если таковая была. Ведь если Гарольд давал ее в качестве частного лица, случайно попавшего ко двору Вильгельма, то вряд ли она имела какой-либо вес с юридической точки зрения, как и с моральной тоже. Если Вильгельм оказывал давление на Гарольда, зная о реальном влиянии того на государственные дела в Англии, то такая клятва и вовсе выглядела бы грубой политической фальшивкой, хотя политике, по большому счету, и чужда щепетильность. Что касается «посольского варианта», то дай Гарольд клятву хотя бы в качестве тайного доверенного лица Эдуарда Исповедника, она бы еще что-то значила. Но полное умолчание об этом со стороны англосаксонских источников и столь серьезные разночтения в нормандских (см. выше) ставят под сомнение достоверность легенды о клятве.
Точно не известно даже место этого события: Ордерик Виталий называет Руан, гобелен из Байе — Байе, современные исследователи — местечко Бонневиль-сюр-Тук[290]. Еще одна подробность из ряда полумифологических — якобы обручение Гарольда с одной из дочерей Вильгельма, должное подкрепить клятву, причем невеста умерла несовершеннолетней, дав, таким образом, по мнению Уильяма Малмсберийского, «предлог Гарольду освободить себя от клятвы»[291]. О помолвке упоминает и «Сага о Харальде Суровом», но при этом ничего не говорит о клятве[292].
