И я стал сдавать назад. Вышел за радиус обзора стражи и сел на обочине той самой просёлочной дороги. Нет, сейчас палиться нельзя. Это глупо. Лишь взгляд бросит любой храмовник на любопытного паломника, и проблем не оберёшься. Надо действовать умнее — надо действовать в темноте.

Поэтому мы ушли в базовый лагерь, дождались Феилина и всё обсудили. А как стемнело, пошли не к тому, за кем пришли, а за той, кого не ожидали здесь увидеть.

По плану, Иберик и Сималион должны были отвлечь стражу, если та меня заметит. А то и булыжником по голове огреть, если поднимет крик.

Но делать этого не пришлось, ибо я был предельно осторожен. Очень хорошо запомнил клетку, куда заперли Мириам, и, как только она выхлебала какую-то баланду, вновь пополз.

Я молился про себя, чтобы мой шёпот не спугнул её. Чтобы она не заорала на все окрестности.

И помогло.

— Мириам… Примо Мириам, это ты?

Шорох в клетке прекратился. Я видел, как женщина пыталась улечься поудобнее и елозила тощей задницей по полу. Но, услышав голос, замерла.

— Мириам, это же ты, верно? Это — Иван. Аниран… Милих…

Только после этих слов я решился приблизиться достаточно близко. И в сгущающихся сумерках разглядел знакомые испуганные глаза.

Некрасивое грязное лицо и стрёмная стрижка делали измученную женщину совершенно непривлекательной. Но глаза, эти умные и когда-то решительные глаза, я узнал.

Грязные пальцы сжали решётку, лицо просунулось сквозь прутья. Теперь не осталось никаких сомнений: это — она.

— Мириам… Мириам… Посмотри на меня. Это я — Иван. Помнишь меня? Узнаёшь?

Громкий всхлип едва не испортил всю малину. Женщина узнала меня. И не смогла сдержать эмоции. Хорошо хоть ладони вовремя спасли хозяйку и зажали её рот.

— Аниран, ты ли это? — сквозь слёзы произнёс слабый голос. Знакомый голос. — Нет, не верю. Не может быть. Что анирану здесь делать? Уйди, злой сон.

— Да тише ты! — я подскочил и схватил её за руку. — Прикоснись ко мне. Сожми руку с такой же силой, как я сжимаю твою. Вспомни меня. Вспомни Фелимида. Вспомни, как ты защищала меня от храмовников.

Это помогло. Хоть слёзы всё так же текли по измождённому лицу, Мириам смогла заставить себя прикоснуться ко мне. На коленях подползла к решётке, провела пальцами по лбу и узнала анирана, несмотря на бородатую рожу. Затем просунула худые руки между прутьев и обняла меня. Я ответил ей тем же и осторожно прижал к себе.

Момент был впечатляющий. Даже для меня довольно эмоциональный. И даже металлические прутья между нами не портили его.

— Они убили Рэнэ, — всхлипывания продолжились. Едва она справилась с первым шоком, пришёл следующий. — Сожгли моё поместье… Моих слуг… Звери!

Я тяжко вздохнул: к Рэнэ я всегда относился с огромадным уважением. Я знал его всего-ничего, но тоже был обязан жизнью.

— Пусть Фласэз примет его в свою армию и подберёт достойное место, — тихо прошептал я. — Он это заслужил… А ты, Мириам. Как ты здесь очутилась? Почему ты здесь?

— У тебя есть… Прости, аниран, у тебя есть еда?

Она принялась меня торопливо ощупывать. И я ни секунды не сомневался в том, что сейчас самое важное для неё.

— Да, захватил, — я полез в карманы, извлёк несколько сухарей и кусок вяленой конины, приобретённый за серьёзные деньги у того самого животновода, с которым налаживал контакт Феилин. — Держи. Ешь, не стесняйся. Но осторожно. Ты слаба, как тростинка. Сломаешься ещё. Не забивай сразу желудок.

Кусок мяса она уделала за секунды. Как мне сразу стало понятно, таких деликатесов ей давно не давали. Сухари же жевала неторопливо, запивая водой из моей кожаной фляги.

— Мы думали, ты мертва. Я, Фелимид и остальные, — начал я диалог.

— Фелимид жив? — хруст на мгновение прекратился. — Он сбежал?

— Сбежал святой отец Эокаст. А Фелимид пришёл на помощь и помог анирану справиться с "покаянниками", — я в двух словах рассказал ей историю. — Он теперь дознаватель при дворе. Его Величество простил его. Теперь они вместе строят новый Обертон.

— Я рада…

— Он и сообщил, что вернулся домой на пепелище. Сказал, ты сгорела…

Мириам глухо рассмеялась. Что было немножко неожиданно.

— Сжигать меня бессмысленно. Я слишком важна для многих. А вот наказать… Сломать… Я… Я даже не знаю сколько дней провела под землёй. Только с приходом лета меня переселили под открытое небо. Я два рассвета веки не могла поднять — солнце резало глаза.

— Это ведь Эокаст тебя сюда увёз, верно? Он успел сбежать из Равенфира до того, как Тревин приказал его поймать.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Нет, наверное. Я лишь помню, как под вечер пришли храмовники. Как убили Рэнэ и остальных. Как ударили и схватили меня. Дальше всё как в тумане. Я даже не помню, как сюда добралась. Но ты прав: Эокаста я здесь видела. Он насмехался надо мной, приказал держать на цепи в подземелье… Но так же добавил, что… отец, — перед произношением этого важного слова, она сделала паузу. — Приказал сохранить мне жизнь. Не церемониться и относиться, как к вероотступнику, но жизнь сохранить. Я не сомневаюсь, что от тех далекоидущих планов на меня он не отказался. Он хочет сломать меня, обуздать. Но моей смерти никогда не желал.

— Я встречался с Эоанитом, — усмехнулся я.

— И как?

— Подружиться нам не удалось. Но теперь он точно знает, что шутить с ним я не намерен: мы выдавили его из Обертона. И захватили сады с деревьями Юма.

— Серьёзно? — Мириам даже хрустеть сухарями перестала.

— Более чем. Ты уж извини, но твой папаша несколько раз был очень близок к утрате головы. Только благодаря умелому языку отвертелся. Он умён, что тут сказать.

— Ум — не единственное его оружие, — добавила она. — Он смотрит далеко. И видит гораздо дальше, чем ты можешь предположить, аниран.

— Я тоже не лыком шит…

— Неважно. Сейчас, пока есть время, расскажи мне, как обстоят дела в столице. Расскажи, что с тобой произошло за это время.

***

История вышла продолжительной. Даже не односерийной, когда мне пришлось взять паузу и затихариться во время ночного обхода. Но когда я завершил рассказ, Мириам, более-менее, была в курсе произошедших событий. И тех, которым только предстояло произойти.

— Ты прибыл сюда за принцем, оказывается, — впервые она улыбнулась. — А мне хотелось думать, что ты пришёл спасать меня… Но неважно. Поступок опасный, но весьма важный. Ты рискуешь придать себя огласке раньше времени, конечно, но Его Величество прав — спасти его сына крайне важно.

— Ты можешь не сомневаться, — я сжал прутья, пощупал их и даже подёргал слегка, проверяя на прочность. — Я тебя здесь не оставлю. Эта решётка — не преграда для анирана… И я могу освободить тебя прямо сейчас.

— Нет! — в её голосе пробудилась знакомая властность. А затем она крепко сжала мою ладонь. — Нельзя! Не сейчас. Я едва ноги переставляю…

— Я тебя понесу.

— И куда ты меня понесёшь?

— Ну, в Винлимар. Обратно в Винлимар на лошадях. Мы уже планируем кое-что…

— Нет, погоди, аниран. Сбежим мы этой ночью, на утро меня хватятся обязательно. Других бы не хватились, возможно, но меня сия участь не минёт. И что дальше? Сколько лиг до Винлимара? Не перекроют ли дороги? Не выставят ли посты? Не придёт ли наместнику почтовый сирей?

— Придёт, очевидно, — прокряхтел я. Я уже и забыл, что эта женщина, как тот самый говорун — обладает умом и сообразительностью. Видимо, от отца не только непривлекательную внешность унаследовала, но и ум. Как и он, она зрит далеко. — И нас, скорее всего, даже в город не пропустят. Хотя в винлимарской клоаке мы бы легко могли затеряться. Золото есть.

— Ты упускаешь главное: ты здесь не за мной. И не меня обязан освободить.

— И это верно, — вынужден был согласиться я.

— Вас четверо, ты сказал? И нас двое. Двое истощённых, измождённых узника. Такую ораву в Винлимаре сразу отыщут. Церкви нас там выдаст каждый. И никакое золото не защитит.