– Вот это белёшка, вот это да-а-а!

Если же поплавок удочки ушел глубоко, а рыбак не подсек рыбку и вытащил крючок без наживки, то все сдержанно и разочарованно охнут и начнут советовать рыбаку, как надо бы подсекать. Рыбак-неудачник обернется на болельщиков, крикнет на них и снова наживляет крючок.

Одна такая яма была напротив устья Денисова оврага. Под водой из берега в яму выходил слой белой глины. Братья Воронковы и их друзья очень любили лепить из этой глины всякие фигурки и игрушки. Когда глина высыхала, то изделия из неё становились очень прочными. На месте её выхода мальчишкам играть было неудобно, и они носили её домой километра за два. Она была очень тяжёлая, но лепить из неё фигурки человечков и разных животных для детей было увлекательнейшим занятием. Ребята пытались из глины мастерить свистки, но на это у них не хватило ума и способностей. Высушенные изделия из этой белой глины трещин не имели.

Тяжёлой, но интересной для братьев Воронковых и их друзей была задача родителей сходить за мелом. Это поручение давалось раз в году перед ноябрьскими праздниками, когда все жители села принимались за побелку домов. Мел добывался из-под одной речной кручи, немного не доходя до Уваровки. В этот поход мальчишки собирались большой группой из нескольких семей. Несмотря на осеннюю прохладу и хмурое небо для мальчишек этот день был долгожданным праздником. Он всегда обещал любознательной детворе увлекательнейший поход. Пусть с кустов облетела листва, пусть улетели все перелетные птицы, мальчишки всё равно были радостно возбуждёнными. До места добычи мела было не так далеко, не более четырех километров, но это была дорога по лугам, через огороды и бахчи. Они опустели и убраны. И всё же, чтобы принести мела, мальчишки затрачивали весь день. На своём пути они тщательно осматривали каждый огород, каждый участок бахчей. И все считали большой удачей найденные случайно не выкопанные морковки, не выдернутые луковицы и красную свеклу. Но большей радостью для них были пожелтевшие кислые огурцы и перезревшие дыни, и помидоры, своевременно спрятавшиеся от зоркого глаза хозяина огорода!

За опустевший огородами начинались заросли ивняка и ольхи. В них ребятня тоже находила своё лакомство. Вот кто-то крикнет:

– Сюда, ребята!

Все бегут на голос и увидят янтарные гроздья калины, ставшей кисло-сладкой от утренних заморозков, или засохшую черную смородину в пожухлом тростнике, или ещё не опавшие ягоды черёмухи, или мягкие красные капли шиповника. К концу осени ягоды калины становятся жидкими. Их косточки превращаются в тончайшие чешуйки. Гроздья этих ягод можно запихать в рот, высосать их сок и выплюнуть оболочки и косточки. Есть калину в эту пору Лёша Воронков очень любил. Особенно её есть приятно в утренний легкий морозец. Ягодка превращается в маленький кисленький леденец. Но не каждый пацан мог с аппетитом есть калину. Она была очень кислая. Даже у самого непривередливого она сводит лицо в смешную гримасу.

Когда же не было всех этих деликатесов, мальчишки не брезговали погрызть и кочерыжки от срубленных вилков капусты.

Дорога позади. Мальчишечья ватага пришла ко Вторым Кручам. Для маленькой речки Свияги это действительно были кручи. В этом месте она делала крутой поворот. Её воды центробежными силами прижимались к левому берегу и подмывали его. От глины цвет круч был красноватым. Их было видно за несколько километров. До подхода к ним самые младшие мальчики вырезали из тальника длинные палки с рогульками на конце. Этими рогульками они сматывали речные водоросли и выплескивали их на берег. Эти водоросли были настолько густыми, что сонные рыбёшки становились добычей мальчишек. В их руки попадали пескари, огольцы, белёшки и небольшие налимешки. Добытчики мела устанавливались у глубокого короткого овражка, в устье которого был сильный родник с исключительно вкусной водой. От проходящей выше по берегу речки дороги к нему вела торная тропка. У этого родника мальчишки разводили костер. В его пламени жарили рыбешек, а в угольях пекли картошку. Здесь дети обедали. На эту дорогу они затрачивали более полдня. После подкрепления желудков, пришедшие приступали к копке мела. Он обычно был покрыт водой. С выкопанной глыбки счищали ил и верхний слой. Копание мела для всех было интересным моментом. Прежде чем мел положить в ведро, мальчишки пальцами разминали его в поисках чертовых пальцев, окаменевших остатков древнейших животных морей и океанов. Эти пальцы имели светло-коричневый цвет и использовались для присыпки болячек и порезов. Ведро с мелом несли на плечах на палке, часто сменяя напарников. Мел тяжелый, и донести его до дома было величайшим трудом.

Дома этот мел сушили и толкли в ступах. Раствором порошка белили все нуждающиеся в этом стены, потолки и печи.

До лета 1936 года в селе Дворянск размещались райисполком и райком КПСС Кузоватовского района. Затем все правительственные учреждения перевезли на станцию Кузоватово. До этого переезда районные органы в основном размещались в трех купеческих зданиях. Один был большим кирпичным двухэтажным дворцом, до революции принадлежавшим купцу Голованову. Другое здание было тоже двухэтажным, но из хорошо отесанных брёвен. НКВД – народный комиссариат внутренних дел размещался в трехэтажном кирпичном доме, так же когда-то принадлежавшем другому купцу. В этом доме были просторные подвалы, которые НКВД приспособило под тюрьму. Районный отдел народного образования занимал более скромное одноэтажное здание, крытое какой-то зеленой плиткой. Все эти здания разобраны и увезены. Одни в Кузоватово, другие в Сызрань и в Симбирск. Дольше всех просуществовал дом Головановых. По размещаемым в нём организациям, он носил и несколько названий. Наиболее распространённое и дольше всех держалось РИК – районный исполнительный комитет. Второе менее употребляемое было ШКМ – школа крестьянской молодёжи. После отъезда района дом использовался то под контору машинно-тракторной станции, то под школу полеводов, счетоводов, зоотехников и одновременно под общежитие для этих слушателей. Сельскохозяйственные орудия и машины, предназначенные для обучения агрономов и механизаторов, хранились под огромным навесом, открытым со всех сторон. На памяти Алёши Воронкова под сараем оставались только отдельные узлы от конных молотилок и сеялок, а также ручные машины для подработки зерна. Он еще помнил, как на колхозных собраниях представители района и руководители артели щеголяли выражениями и названиями – «рядосеялка», делая ударение на первый слог. Лёша ручной посев не видел, а конные и тракторные сеялки понимал как исстари существовавшие.

Вот в этом сарае сельские пацаны очень любили играть. Они играли и одновременно развинчивали узлы и агрегаты от машин. Однажды они укатили барабан от конной молотилки и отвинтили зубья, которыми из снопов вымолачивалось зерно. На этом барабане ребятишки решили проверить, как быстро ржавеет железо во влажном грунте. Недалеко у берега речки в наносном песке они выкопали глубокую яму. На её дне выступает просачивавшаяся вода. В эту яму ребятишки закатили барабан и засыпали песком. Барабан когда-то был выкрашен в обычную желто-коричневую железнодорожную краску. Всем известно, что детского терпения надолго не хватает, и через месяц они его выкопали. Заводской краски на нём почти не осталось, и ржавчины было немного. Больше мальчишки барабан не закапывали, но болты все свинтили. Потом он исчез. Видимо в одну из ночей его укатили мальчишки с другой компании.

В те годы началось вытеснение конной техники механизированной – тракторной. Но отрадненская артель ни до войны, ни после неё МТС ни трактора, ни комбайны не арендовали вплоть до пресловутого укрупнения колхозов. Конные плуги и сеялки постепенно зарастали бурьяном, ржавели, становились детской добычей. Часть деталей в местных кузницах перековывалась на запасные детали к оставшейся технике.

Плужные колёса смекалистыми мужичками использовались на изготовление ручных тележек. Крестьяне стали отвыкать от вожжей и управления лошадьми, а стали привыкать ходить пешком с руками за спиной и тянуть за собой эти тележки, освобождая лошадей от работы на подворье. Так прогресс внедрялся в сельское хозяйство.