— Пик-Квик! — закричал я.

Но мой крик послужил сигналом — так на ринге по знаку арбитра боксеры бросаются друг на друга… Только здесь тяжелый вес выступал против наилегчайшего.

Этот негодяй Турок красовался перед курами и всем своим видом будто говорил: «Сейчас увидите, я из него дух вышибу…» Он подпрыгнул, поджав одновременно обе ноги, и спикировал вниз, клювом вперед, грозно взмахивая крыльями, — этакий Джо-Мщу-За-Всех из мультфильма. Но не говори «гоп», пока не перепрыгнешь — он со всего маху шлепнулся на землю! Потому что Пик-Квик, приплясывая, словно танцовщик, чуть посторонился — я не нахожу другого слова, — и дурень петух, распластав крылья, растянулся вверх ногами в пыли.

«Пик-Квик!»

Мой кайренок, недолго думая, переходит в наступление и давай клевать Турка в бок. А тот просто захлебывается от ярости. Вот он встал и закружился на одном месте, как волчок. Он так оскорблен своим падением, что, похоже, спятил от расстройства.

«Пик-квик! Пик-квик! Пик-квик!»

Мой наилегчайший Пик-Квик хитрит, крутится, отскакивает — ни дать ни взять танцор! А петух все время промахивается — смех, да и только!

Пик-Квик ударяет редко, но больно. Храбрый маленький Пик-Квик старается вовсю.

Несушки, зарывшись в пыль, смотрят большими глупыми глазами, как их хозяин и повелитель получает взбучку. Здорово пообщипали гордеца Турка!

Похоже, Пик-Квик увлекся игрой. Он перебегает, размахивая крыльями, из одного конца курятника в другой, ехидно раззадоривает петуха, во всю прыть несется обратно, внезапно замирает и в последнюю секунду ускользает от бешеного натиска Турка.

Впечатляющее зрелище, как говорит по телевизору футбольный комментатор.

Но все-таки я боюсь, как бы Турку не удалось загнать Пик-Квика в угол и, прижав к земле, вонзить шпоры ему в спину. Тогда он ударами клюва размозжит Пик-Квику череп. От Турка пощады не жди!

— Пик-Квик! — кричу я и открываю дверцу курятника.

В эту секунду совсем обезумевший Турок — перья у него стали дыбом, словно на головном уборе вождя племени сиу, — устремляется на Пик-Квика, чтобы покончить с ним. Но Пик-Квик не теряет самообладания. Хлопая крыльями, он снова увертывается.

Петух с разгона врезается в решетку. Голова его застревает между железными прутьями. Он бьет крыльями, царапает землю, орет не своим голосом, но все напрасно. Теперь он в плену. Хорошенький же вид у этого хвастуна! Пусть немного поостынет.

Пик-Квик с достоинством покидает поле битвы и трется о мои ноги. Куры кудахчут как бешеные, а петух начинает задыхаться. Я раздвигаю прутья, освобождаю Турка, и он трусливо убегает.

— Ты чемпион, Пик-Квик, настоящий чемпион, — говорю я и глажу его.

И действительно, ведь он победил Чемпиона и Турка. Кота положил на обе лопатки, а петуха нокаутировал. Неплохой дебют для морского гостя.

А что было потом? Потом случилось самое замечательное. Пик-Квик покинул дедушкину пристройку и взял себе в привычку спать на насесте в курятнике. Вечером он проскальзывал между прутьями, пробирался вдоль стены к насесту и пристраивался там среди кур, словно нанизанных на перекладину.

Турок покорился. Он больше не паша в своем курятнике.

С каждым днем Пик-Квик все прочнее входит в нашу семью. Море ему вроде бы и не нужно, только приходится его кормить три раза в день кусочками свежей рыбы.

Наступили каникулы. Два долгих свободных месяца простирались передо мной, как золотой пляж, как безоблачное небо. Каждый день в прилив мы с дедушкой выходили в море. Между Рибеном и Терро мы спускали в воду корзины для омаров, а на обратном пути на отмели возле Гозера и Ле Фура забрасывали с лодки сеть на мерланов.

Пик-Квик всегда ходил с нами. Он подрос, крылья у него стали сильные, суставы крепкие. А выпяченная грудка напоминала щит.

Пик-Квик облюбовал себе местечко на «Пенн-дю». Он устраивался на носу перед мачтой и наблюдал своими круглыми подвижными глазами за корзинами с рыбой. Он следил за ворами-поморниками и прожорливыми чайками, которые все время норовили схватить с палубы макрель или бычка. Как только грабитель начинал описывать круг над лодкой, Пик-Квик поднимал адский шум, осыпая непрошеного гостя угрозами и оскорблениями, пока тому не становилось ясно, что лучше поискать счастья где-нибудь в другом месте.

Тогда Пик-Квик победно щелкал клювом вслед противнику. Часами стоял он словно изваяние на носу корабля, переминаясь с ноги на ногу под плеск моря, и не обращал ни малейшего внимания ни на крачек с раздвоенными крыльями, задевающих на лету гребешки волн, ни на облепивших скалы бакланов, которые, словно каменные часовые, подстерегают косяки сардин или тюлек.

Казалось, Пик-Квик начисто забыл о своем прошлом.

Я угощаю его всякой мелочью из корзин с креветками, крохотными безымянными рыбешками, которые водятся у скал и в водорослях, — они блестят, словно серебряные лезвия, или переливаются всеми цветами радуги, скользкими угорьками и колючими морскими чертями с ярко-красным воротником.

Пик-Квик стал уже не так прожорлив, как в первые дни. Он изящно берет рыбу, которую я выбираю для него. И смакует, словно знаток.

В порту Пик-Квик выходит из лодки последним. Следуя за мной по пятам, он поднимается на пирс, и клюв его достает до моей корзины. Туристы смотрят на нас с величайшим удивлением. Они ничего не смыслят в морских птицах. Им приходится по сто раз повторять, что Пик-Квик — кайра. Кайра! Они никогда не слыхали о кайрах и требуют объяснений.

— Понимаете, кайра — это такой пингвин, который обитает у нас на Семи Островах.

Я, конечно, знаю теперь гораздо больше о кайрах, но мне неохота заводить с ними разговор, а то их расспросы никогда не кончатся.

Я прочел книгу о перепончатолапых. Я узнал, что такие кайры, как мой Пик-Квик, водятся в северных морях и устраиваются тысячными колониями по берегам Лабрадора и Гренландии — это те самые знаменитые гнездовья, о которых рассказывал дедушка. Летом они пролетают наши места по пути на материк. Несколько сотен обосновалось как раз в заповеднике, на Рузике, где есть подходящие для них условия. Птенцы, которые рождаются здесь, уже никуда не улетают. Должно быть, Пик-Квик — уроженец островов.

Наш рыжий кот Чемпион смирился с пребыванием Пик-Квика. Во всяком случае, он не осмеливается выпускать когти и шипеть на пего.

Все идет прекрасно!

Однажды в июле дедушка собрался за дорадами в Шемине — так называются скалы за Рузиком. Он потер нос большим пальцем и сказал:

— Возьмем с собой Пик-Квика. Интересно, как он поведет себя рядом с гнездовьем кайр.

Мне тоже было интересно. На мгновение у меня сжалось сердце, но я убедил себя, что Пик-Квик не удерет. Он ведь уже привык к миру людей. Все вышло так, как я и думал.

Пик-Квик, стоя на своем посту, уделил некоторое внимание стае глупышей, охотившейся за рыбешками, но, когда дедушка подошел к скалам, где гнездились кайры, Пик-Квик даже не ответил на призывные крики собратьев. Он и головы не повернул на их оглушительное пик-квиканье.

Дедушка краем глаза наблюдал за ним.

— Он делает вид, что не узнает своих. Они ведь что-то рассказывают ему на своем наречии, и Пик-Квик все понимает! Чертов пингвин! Я-то думал, что он начнет трещать еще громче, чем они.

— Он бросил у нас якорь, дедушка. И потом, Пик-Квик, наверное, помнит, как его преследовали взрослые кайры.

— Может, и так. И все же удивительно, что он так себя повел…

Но я был рад, что Пик-Квик не обратил внимания на своих сородичей. Теперь я убедился, что он никуда не уйдет.

Июль… Август… Сентябрь…

Последние отдыхающие складывают чемоданы. Из бухты исчезают прогулочные яхты. Через несколько дней мне идти в школу.

В воздухе разлита какая-то печаль, но дни стоят чудесные. Утром легкая дымка окутывает море за Сен-Жильда и цепочку островов. К десяти часам жаркие лучи солнца рассеивают туман и освещают вересковые заросли на Срединном острове, каменистые отмели Зильека и песчаные берега острова Край Света. Стрелка барометра не сходит с пометки «ясно». Море спокойно, словно озеро, а к вечеру поднимается легкий ветерок. Дедушка почти все время ловит креветок — такого изобилия я не помню. И только «королевский букет»! Настоящий триумф! Иногда мы поднимаем по два килограмма за день.