На фоне масштабов происходящего как– то замылилось и забылось предполагаемое участие в составе нашей команды Гэндзи Маэда. До того, как как об этом вспомнили, Надежда уже распустила собрание, после чего мы с ней переместились ко мне в кабинет. Здесь– то я об этом и напомнил, снова задав вопрос. Надежда в ответ сообщила, что это связано с привлечением остатков клана Огасавара к построению новой модели государственности.

Прозвучало это донельзя официально, и — пусть и будучи по форме верным ответом, совершенно не отражало сути моего вопроса. Надежда по глазам увидела мою реакцию, но взглядом показала, что пока не время об этом говорить, надо подождать. Я помню, как она организовывала наш предыдущий приватный разговор, вытащив нас за границы мира, так что переспрашивать пока не стал. Похоже, информация действительно важная и из разряда той, что просто так вслух не озвучиваются.

Кивнув, подошел к окну и задумчиво смотрел во двор, наблюдая как Наоми вместе с Ангелиной разговаривают, сидя в шезлонгах у бассейна. Причем сестра довольно активно махала руками, возбужденно что– то объясняя. После недели на тропическом острове они весьма сдружились — я раньше как– то видел это, но не замечал.

Смотрел на Наоми с Ангелиной, а сам пытался привести мысли в порядок, которые после услышанного пошли враздрай. Нужно успокоиться, а то не ровен час особняк восстанавливать придется, мне с эмоциями крайне аккуратным надо быть.

Все же знание, что тебя довольно спокойно кидают в воду, с прицелом «выплывет — молодец, а если нет, неудачники нам не нужны», не очень приятно. И полагаю, что если бы не Надежда мне это сообщала, я бы мог и не сдержаться. И еще полагаю, что именно поэтому кавайная светлость сюда сейчас и приехала рассказать обо всем: Ольга определенно не глупа и прекрасно осознает, что рано или поздно о случившемся, о всей подноготной, я бы или узнал, или догадался.

Надежда подошла по мне сзади, и отбросив всякий сохранявшийся до этого момента официоз обняла, положив подбородок на плечо.

— Если у тебя в руке молоток, все проблемы начинают казаться гвоздями. Слышал о таком?

— Слышал.

— Проблему с тем, что британцы решили использовать Ичиро Огасавара в качестве наконечника для копья можно было решить двумя способами. Первый — забить Огасавара в землю большим молотком, попутно растерев в пыль несколько мегаполисов и мирный уклад жизни на Японском архипелаге, превратив его в выжженные земли. Либо же можно было попробовать использовать инструменты тонкой настройки, что и было сделано. Сейчас, в случае с Гэндзи Маэда, речь так же идет о подобном варианте действий.

— Как ты изящно меня инструментом назвала, — хмыкнул я.

— Ты хочешь оставаться в пределах Резервации, или тебе нужно что– то большее? — вдруг спросила Надежда, прижимаясь ко мне сильнее.

Я задумался. Иногда мне хочется кого– нибудь убить, иногда хочется клубничную панна– котту, но вот насчет прямо большого масштабного будущего я пока даже серьезно не задумывался. С одной стороны, от добра добра не ищут, с другой — я ненавижу, когда мне приходится подчиняться. И речь сейчас совсем не о русской императрице, а о богине, проводником воли которой мне предлагается стать. О чем совершенно прозрачно недавно намекнул Магнуссон.

Интересно, а он просто догадался, рассуждая гипотетически, или сам сталкивался с божественной волей? У них скандинавские божества довольно неприятные ребята, с ними вообще сталкиваться опасно, так что вполне вероятно Магнуссон не голой теорией оперировал недавно.

Думая над ответом, я постепенно вдруг начал понимать, что Надежда задала очень сложный вопрос. Нет, не так. Не сложный, а…

— Красивая девушка, да? Когда придет время, тебе придется выбирать… — произнесла Надежда негромко. Смотрела кавайная светлость сейчас вроде как на Ангелину, но принцесса клана Новиковых к ее словам о выборе отношения не имеет, я это вдруг понял совершенно ясно.

— А у меня вообще есть этот выбор?

— Конечно.

— Это какой? — повернул я голову, глядя Надежда прямо в глаза.

— Ядвига.

— Ах да, точно, — вспомнил я о том, что кроме императрицы Ольги есть и еще кандидатуры тех, кто может мне что– то предложить, но пока сделать этого не успел. Как– то озвученный императрицей проект Московии затерялся в моей памяти. Я все больше думал, что делать с тем что прямо передо мной навалилось за недавние события, и совсем забыл о похожей на валькирию светловолосой дознавательнице.

Вопрос Надежды про Резервацию не просто сложный, а по– настоящему опасный. Неужели кавайная светлость меня на ту сторону тянет, почву прощупывает? Очень неожиданный разговор получается, после которого один из нас вполне может прогуляться в подвалы контрразведки, причем не польской, а российской.

— Ты знаешь, когда придет это время выбора? — безо всякой надежды на конкретный ответ поинтересовался я у Надежды. Спросил лишь для того, чтобы не задать другой вопрос и не неосторожным словом случайно не разрушить все то, что сейчас есть между нами. Я пока к этому точно не готов.

— Да, — неожиданно ответила Надежда.

— Знаешь?

— Да.

— И когда?

— Скорее нужно сказать где.

— Где?

— В Лондоне.

— В Лондоне? — удивился я.

— Да, в Лондоне. Это где дрянная еда, мерзкая погода и Мэри, зонтик ей руку, Поппинс, — неожиданно произнесла Надежда.

Фраза показалась до боли знакомой, я даже нахмурился, сдвинув брови в попытке ее вспомнить.

«Альбин?»

«Я не знаю откуда эта фраза, шеф», — откликнулась фамильяр.

— Слушай, а откуда ты эту фразу слышала? — спросил я у Надежды. И вдруг заметил, как она смутилась неожиданно мило покраснев.

— Глава Госсовета так иногда говорил.

Глава Госсовета… глава Госсовета… Что– то знакомое, где– то я уже про что– то про главу Госсовета слышал.

«В разговоре с Модестом Петровичем прозвучала фраза „shit happens“, и было упомянуто, что так любит говорить глава Госсовета», — напомнила мне Альбина.

Точно, вспомнил. Но вот во фразе про Лондон я чувствую, что есть что– то важное. Цепляет она меня чем– то, причем сильно цепляет, не отпуская.

— Интересный у вас глава Госсовета, — задумчиво пробормотал я, думая, как бы задать следующий вопрос. Надежда в это время потянула меня за плечо, разворачивая к себе.

— У нас времени только до рассвета, если что. Ты же пригласишь меня поужинать?

— Хочу тебе открыть один секрет.

Слова Надежды выдернули меня из сладкой неги полудремы. Вернее, сначала я — ощущая прикосновения шепчущих губ, отреагировал на ее горячий шепот, и только после уловил смысл сказанного, который выдернул меня из накатывающего сна в реальность.

Когда открыл глаза, пришлось напрячься чтобы сдержать зевок. Надо же, я настолько расслабился, что действительно только что чуть было не заснул. Вот это ничего себе, что несколько спокойных дней делают, так и привыкнуть можно.

Я приподнялся на локте, посмотрел на лежащую рядом кавайную светлость. Она, увидев куда именно я смотрю, потянула на себя простыню. Я поднял взгляд и невольно вздрогнул, только сейчас увидев ее глаза — они были абсолютно черными.

Вот это довольно действенно взбодрило, сон как рукой сняло. За спиной Надежды я заметил клубящуюся серую мглу. Вот оно что, это не я сам заснул, похоже это она меня или усыпила, или переход в иной уровень окружающей реальности сказался: кровать стояла среди мглистой пелены, явно отделившая ее от президентского номера отеля Империал, куда мы приехали после ужина.

— Это очень важно, — произнесла Надежда напоминая о том, что хочет рассказать мне какой– то секрет.

Я так привык к тому, что для меня что– то важно, что даже не напрягся. Ну важно и важно; сколько всего этого важного услышал за последнее время, не переварить еще. Вдруг понял, что Надежда может сейчас заговорить о том, о чем она говорила недавно, намекая на Ядвигу и на возможность мне сделать то, чего не смог когда– то сделать Лжедмитрий. Так, а не начинать ли мне все же волноваться? Неужели я не ошибся в предположениях?