– На самом деле из меня плохой рассказчик, – признался он. – Надо было все-таки взять дневники наших предшественников.

Велеслав молча слушал. Это все не могло казаться правдой. Ему будто пересказывали историю из книги, в которой вот-вот должен появиться герой.

Так и произошло. Как бы хаос не правил в сердцах людей, всегда есть те, кого не сломать. И ей оказалась девушка Кима. На самом деле ее так звали или записи врут, сейчас не важно. С Кимой заговорил Дух. Он пробивался к ней сквозь сон, еще на заре разрушения, но она к утру все забывала. Он приходил в отражении воды, расползаясь вместе с кругами, шептал свои слова, пытаясь перебить ветер. Кима не слышала. Быть может ее заботило спасение младших братьев или сестер. Или она сама пыталась прожить очередной день, стараясь не поддаться всеобщему хаосу. В день, когда ее родную деревню покинули существа и опасные люди, когда девушка стояла посреди развалин, наступила тишина. И в этой тишине она услышала голос. Дух говорил, что знает, как избавиться от существ, как вернуть привычный порядок. Надо всего лишь провести ритуал и одолжить тело, которое сможет побороть зло.

– Одолжить? – Велеслав слишком поздно подумал о том, что перебивать рассказчика невежливо. – Это как?

Тимур нахмурился. Видимо, ему не понравилось, что его прервали. Взяв себя в руки, он продолжил.

Кима и горстка людей, что выжили в родной деревне, провели ритуал. Дух занял тело девушки и своей разрушающей силой стер всех тварей и покарал людей, которые были уже неисправимы. Он построил города, заставил деревья расти с утроенной силой, только чтобы вернуть хоть какие-то очертания тому, что было.

Теперь, когда мир переполнялся грехами, в земле открывались врата, которые выпускали существ. Грань между миром людей и темным измерением становилась тонкой, как хрупкий лед. Каждый раз, подвергаясь очередной «атаке», она истончалась, и удерживала другой мир, пока могла. Дух, сделав свое дело, покинул Киму и погрузился в сон, из которого его может вывести только ритуал. И теперь, чтобы снова истребить нежеланных гостей, нужна светлая душа, которая не подвергалась грехам.

Тимур замолчал. Велеслав боялся задавать вопросы, но, с другой стороны, в его голове кружил рой из мыслей, которые он не мог расставить по местам.

– Как видишь, мы, действуя по рекомендациям Духа, выбрали тебя, – нарушил тишину «бордовый». – Год от года мы собирали детей, воспитывали их, те, кто не подходили, отсеивались или оставались здесь, чтобы побороть свои мелкие грехи. Но даже такая мелочь, как ложь или легкая зависть, уже делали ребенка не пригодным для спасения мира. – Мужчина вернулся на свое место и с вызовом посмотрел на собеседника. – Теперь, зная всю правду, ответь, только честно, на один вопрос: ты когда-нибудь проигрывал греху? Быть может, украл на кухне яблоко, намеренно обижал младших или сделал что-то страшное, о чем не хочешь говорить? Ответь «да» или «нет» и этого будет достаточно. Помни, что от этого зависит судьба мира.

– Нет, – уверенно ответил Велеслав. – Я живу по правилам и нарушать их не собираюсь.

– Отлично. – Тимур как-то странно улыбнулся и махнул рукой, показывая, что разговор окончен.

Избранный встал со своего места и, уже перед дверью спросил:

– Почему не выбрать ребенка? Дух все равно использует свою силу, потому не должно иметь значения, какой «сосуд» использовать.

«Бордовый» откинулся на спинку стула.

– Хороший вопрос, – сказал мужчина. – Если верить записям, то Киме было чуть за восемнадцать, когда она услышала голос Духа. В те времена были, конечно же, дети, которые не грешили, но он выбрал именно девушку, не ребенка. В записях не сказано почему. Быть может, в этом есть какой-то скрытый смысл.

– Тогда я сам у него спрошу. Можно?

– Конечно. – Улыбка, как нож, рассекла лицо. – Никто не запрещает.

– А как часто хаос просачивается в наш мир?

– У него нет графика. Возможно, где-то ведется подсчет человеческих грехов, и, когда чаша переполняется, наступает хаос. И сразу отвечу на другой вопрос: это третье нашествие существ.

Велеслав кивнул. У него еще были вопросы, но он решил, что на сегодня достаточно. Смиренное состояние, демонстрируемое телом, ошибочно, в голове бушевал ураган из мыслей, среди которых сильно выделялось предвкушение от внезапного путешествия.

Солнце большим белым шаром замерло, как фонарь. Облака, будто размазанная белая краска на голубом фоне, стерли последнюю надежду на живительную прохладу. Колючие кусты, лишенные растительности, росли вдоль дорогу, в спасительной тени которых прятались мелкие ящерки с песочным цветом кожи. Почувствовав, что опасность миновала, они выползали на камни и подставляли свои спинки палящим лучам.

Температура зашкаливала, казалось, что на улице можно приготовить яичницу, просто выждав минут десять. Возможно чуть меньше. Дорога змеилась, уходя за горизонт, и блестела, лживо хвастаясь мокрым асфальтом. Дождь не предвидится, не сейчас и не сегодня.

Уставшие ноги еле волочили измученное тело. Шнурки на потрепанных ботинках завязаны вокруг щиколотки. Затертая до горчичного цвета коричневая кожа покрылась пылью. Тракторная подошва забилась мелкими камешками, которые потом придется тщательно выковыривать. Если это «потом» наступит. Хотелось снять обувь, но стопы отекли так, что был риск не надеть ботинки.

Маленькая змейка зигзагообразно пересекла дорогу, бросила ничего не означающий взгляд на замученного человека и, пробивая головой асфальт, скрылась под землей.

«Да они боятся людей не меньше, чем мы их. Только этот червь при желании меня сейчас сможет одолеть».

Велеслав засмеялся. Вместо смеха из легких вырвался хрип, сопровождаемый кашлем. Из горла, сбиваясь в комок, вылетел песок вперемешку со слюной. Буквально минут пять назад, а может и меньше (счет времени давно был потерян), ветер пригнал стену песка, пытаясь засыпать все, что попадалось у него на пути. Песчинки пробивались в ботинки, под одежду, жалили глаза и хотели забить ноздри. Кусок красной тряпки, привязанной к лямке рюкзака, послужил маской. Глаза пришлось закрыть и идти вперед, выставив крест-накрест руки. Песчаная стена пронеслась, как рой москитов, и помчалась дальше, движимая своей целью.

Лямки рюкзака натирали обгоревшие плечи. Толстовка спасала от ожогов, но создавала под собой парник. В хлопковой майке первое время было хорошо, пока тело не стало блестеть от пота. Дня через три обгоревшая кожа начнет шелушиться и слезать, при этом немилосердно болеть.

Велеслав убрал спадающие пряди. Струйка пота пробежала по лбу, стекая на губы. Сухой язык слизал солоноватую каплю, и приступ жажды стал душить с утроенной силой. Экономить воду нельзя. Человеческий организм умрет через три дня от обезвоживания. Во фляге, опустевшей на треть, плескалась спасительная жидкость. Потрескавшиеся губы припали к горлышку, жадно всасывая воду.

Охотник сложил ладонь козырьком, всматриваясь вдаль. Ничего. Никакого намека на захудалую деревню или лужу. Он не боялся загрязненной воды. Отравление от нее наступит не сразу, а к тому моменту уже можно было оказаться в черте города.

Перед глазами все плыло, но надо идти. Надо достать телефон и свериться с картой.

«Как хорошо, что я ее загрузил. Интернета на чертовом участке нет».

Велеслав не в первый раз думал о том, что он мог попасть в ловушку хитрого существа, но тут же отметал негатив. Твари действовали на инстинктах. Надо думать позитивно. Возможно, чуть дальше, будет баннер, в тени которого можно отдохнуть. Ведь их всегда, как грязи, перед любым городом.

Лев оказался ровесником Тимура. И ему было всего сорок лет. Велеслав все равно звал его «старик» по просьбе самого напарника. Тот говорил, что так будет проще. Во-первых, они создают впечатление странствующих деда и внука, а во-вторых, если их захотят ограбить, то у противника будет лживое представление о силе Льва.