— Вы знаете, где папа? — спросила я детектива Маркера.

Он посмотрел на меня.

— Как правило, это моя реплика, — ответил он, пытаясь пошутить.

Я уставилась на него.

Он вздохнул, посмотрел на Эдди, потом снова на меня.

— У нас имеются свидетели, которые говорят, что его похитил Ловкач, он был жив, но казался раненым. Пока никаких следов. Мы ищем и будем продолжать искать, — пообещал он мне.

Я почувствовала, как его слова пронзили меня, словно нож.

Эдди запустил руку мне в волосы и очень нежно прижал к себе мою голову неповрежденной стороной.

— Я в порядке, — солгала я, глядя на него вверх.

Он посмотрел вниз.

— Ты абсолютная врунишка.

Это вызвало у него усмешку.

* * * * *

Эдди отвез меня к себе, помог раздеться и зашел со мной в душ. Отвернул меня от брызг и, воспользовавшись насадкой для душа и стараясь не задеть повязку на виске, смыл шампунем кровь с волос. Мы вытерлись насухо, я расчесала волосы, и Эдди уложил меня голой в постель и крепко обнял.

Через некоторое время его тепло окутало меня, и я снова почувствовала себя в безопасности.

— Я волнуюсь за папу, — прошептала я, будто признавалась в тяжком грехе. — Понимаю, что не должна бы, но все равно волнуюсь..

— Иначе, это была бы не ты, — ответил он нежно и, клянусь, быть может, даже немного ласково (или, быть может, даже очень ласково).

Я полежала некоторое время, внезапно почувствовав еще большее тепло.

— Эдди?

— Sí, mi amor?

— Я должна тебе кое-что сказать, и ты должен пообещать мне не злиться.

Он молчал.

— Обещаешь?

Он вздохнул.

— Ты меня убиваешь, — пробормотал он.

Я прижалась к нему.

— Ты должен пообещать.

— Я обещаю.

Возможно, он и обещал, но ему это явно не нравилось.

Я подробно рассказала ему, что произошло с Винсом и Мейсом. Он слушал, не издавая ни единого звука, но его тело становилось все более и более напряженным.

Потом я рассказала ему о поцелуе, и он совершенно замер.

— Это было просто… не то, что ты думаешь… это было, я даже не знаю, что это было. Мейс сказал мне ничего не говорить, но…

Эдди перебил меня.

— Сестру Мейса убили, заставив Мейса наблюдать. Ей снесли голову. Выстрелив в висок.

Настала моя очередь замереть, лежать совершенно неподвижно, пока кровь стыла в жилах.

— Наверное, — продолжил Эдди, — не очень весело переживать такое заново и, вероятно, стоило поцеловать тебя, когда исход оказался иным.

Сцена продолжала всплывать в моем сознании, — отвратительное понимание того, почему Мейс все время злился, — я ничего не могла с собой поделать и разрыдалась.

Эдди гладил меня по спине и тихо бормотал что-то по-испански, пока я, наконец, не перестала плакать и адреналин не спал. Меня начало клонить в сон, и я еще крепче прижалась к нему.

Прямо перед тем, как я заснула, он тихо сказал:

— Завтра нам нужно поговорить.

— Я думала, мы уже поговорили, — пробормотала я в полудреме.

— Это не разговор типа «лежать-в-постели-голой-после-огнестрельного-ранения-в-голову». Это разговор типа «не-спать-и-слушать-Эдди».

Боже милостивый.

Только не еще один разговор.

Полагаю, если я смогла выжить, находясь под дулом пистолета, то смогу пережить и разговор с Эдди.

С этой мыслью я заснула.

Слово на букву «д» превращается в слово на букву «ж»

(эм… ой!)

Сработал будильник, Эдди нажал кнопку и подкатился ко мне.

Я напряглась, ожидая, что он откинет одеяло и вытащит меня из постели.

Вместо этого он притянул меня спиной к себе и тихо спросил:

— Как твоя голова?

Я оценила состояние всего тела. Колени болели, голова тоже, да и все тело одеревенело. С другой стороны, я дышала, не будучи запертой в ужасном холодильном отсеке морга, так что я решила, что чувствую себя довольно хорошо.

В ответ я сказала:

— Поверить не могу, что меня должны подстрелить, чтобы ты нажал кнопку повтора.

Эдди замер.

— Мы можем заключить сделку? — спросил он все еще тихим голосом.

Я еще недостаточно проснулась, чтобы заключать сделки с Эдди, но и спорить не хотелось.

— Возможно, — сказала я, считая, этот ответ хорошим компромиссом.

— Суть сделки в том, чтобы это была последняя шутка, которую мы отпустим о том, что тебя подстрелили.

У меня перехватило дыхание, и я задержала его.

Его губы коснулись моей шеи.

— Договорились? — спросил он.

— Хорошо, — согласилась я, выдыхая.

Должна признать, его слова и скрытый за ними смысл потрясли меня до глубины души. У меня не было времени сосредоточиться на данном потрясении, так как губы Эдди начали блуждать по мне, скользя вверх по плечу.

— Мы собираемся в душ? — спросила я.

Он осторожно развернул меня, чтобы мы оказались лицом к лицу, и его ладони скользнули по моей спине к ягодицам. Я наклонила голову, посмотрела на него, а он рассматривал мой висок.

— Думаю, будет лучше, если мы сделаем это лежа.

Я кивнула, потому что он, вероятно, был прав. Я пережила стрельбу, мне не нужно умирать трагической смертью, испытывая оргазм в душе.

Потом он поцеловал меня, и я забыла обо всем трагическом.

Потом он занялся со мной любовью.

Не знойно, быстро или грубо, как, казалось, нам с Эдди нравилось.

Речь шла о медленном, нежном и милом занятии любовью. Таком медленном, нежном и милом, что, в конце концов, привело к оргазму «о боже, боже», с выгнутой шеей, что было хорошо, так как после я больше не испытывала напряжения в теле.

* * * * *

— Мы опоздаем на работу, — сказала я горлу Эдди, когда мы закончили, и я лежала в его объятиях. Его руки сжались крепче, показывая, что мы никуда не пойдем.

— Инди плевать, когда ты придешь, и все знают, что прошлой ночью мою девушку подстрелили. Не думаю, что они будут ждать нас с самого утра.

Вот оно снова — слово на букву «д».

— Все знают? — Я имела в виду, что все знали, что я была его… словом на букву «д».

— Копы болтают. Ты была главной темой для разговоров с тех пор, как я ввязался в ту драку на мальчишнике.

Ох… милостивый… Боже.

Я приподнялась на локте, он откинулся на спину, и я посмотрела на него сверху вниз.

— Что ты имеешь в виду?

Он выглядел таким удовлетворенным, и мой живот скрутило. Он заправил мне волосы за ухо, а затем обхватил мою челюсть, проведя большим пальцем по нижней губе.

Мой живот сжался в комок.

— Мне точно не вынесут благодарность за то, что я затеял драку и сломал нос какому-то парню за несколько дней до его свадьбы.

Я моргнула, потом уставилась на него.

— У тебя неприятности?

— Расслабься, Chiquita, — усмехнулся он и притянул меня к себе, — ничего серьезного. Жених не горел желанием сообщать своей невесте, что ему сломали нос, потому что он сунул руку под майку официантки в стриптиз-баре. И Смити не настаивал на разборках, вероятно, из-за тебя.

Я подумала о Холостяке № 1, или Холостяке, который женился с распухшим носом. Хреново для свадебных фотографий.

Должна признать, мне понравилась эта мысль, главным образом потому, что он был козлом, даже если мне было жаль его невесту (по целому ряду причин).

Я ничего не могла с собой поделать, в воображение нарисовалась их свадебная фотография, и это вызвало улыбку. Когда я уткнулась лицом в грудь Эдди, он почувствовал это и поцеловал меня в макушку.

Затем я перестала улыбаться, когда мои мысли двинулись дальше.

Из-за меня у Эдди на работе неприятности. Эдди также заплатил за ремонт моей машины, что, должно быть, обошлось ему не меньше, чем в тысячу баксов, не говоря уже о кофеварке. Эдди работал полицейским. У добропорядочных копов чистый источник дохода, по сравнению с такими бездельниками, как мой отец. Они не были известны как миллиардеры. И прошлой ночью Эдди должен был где-то быть, у него имелось «одно дельце», но вместо этого он остался в больнице со мной.