Затем он заговорил.

— И это все?

Я кивнула.

— И это все.

— Позволь я проясню. — Он не двигался, просто смотрел на меня. — Ты лежишь голая в моей постели и бросаешь меня?

Я не знала, что в данной ситуации можно использовать слово «бросить», но все равно кивнула.

— Почему?

Я боялась, что он спросит об этом. Главным образом потому, что у меня не было ответа, по крайней мере, такого, которым я бы поделилась с ним, или даже такого, который я полностью понимала сама.

В конце концов, я сделала единственное, что могла придумать, — ухватилась за соломинку.

— Я знаю, что ты неравнодушен к Инди.

Хм….

Ой-ой.

Я не должна была затрагивать эту тему.

Выражение его лица уже совсем не трудно читалось. Глаза сверкали, а челюсти были сжаты. Он сказал что-то по-испански, а затем перешел на английский.

— Ты та еще штучка. Скажешь что угодно, чтобы защититься, даже если не знаешь, от чего защищаешься.

— Так ты хочешь сказать, что у тебя нет чувств к Инди?

Он снова стиснул челюсти, но сквозь зубы произнес:

— Нет, я этого не говорю. Я хочу сказать, что те чувства к Инди исчезли в ту минуту, как ты уронила гребаные стаканчики.

У меня отвисла челюсть, и я уставилась на него.

— Это было очевидно для всех, кто наблюдал за нашим идиотским танцем. Единственным, для кого это не было очевидно, была ты.

Что я могла ответить на такое, потому что Эдди был прав, для меня это было неочевидно. На самом деле, это оказалось для меня новостью, с которой я не знала, как справиться.

— Господи! — Он провел рукой по волосам, а затем упал на спину. — Хотя я знаю, что ты стоишь всего этого, иногда я задаюсь вопросом: так ли это, — пробормотал он, настала его очередь обратиться к потолку.

Я полежала мгновение, а затем на автомате встала и подняла футболку, в которой спала. Я не знала, что мне теперь делать. Поэтому стала натягивать футболку через голову и успела только просунуть руки, как меня обхватили за талию и затащили обратно на кровать.

— Что ты делаешь? — спросил он, снова нависая надо мной, когда я лежала на спине.

— Встаю.

— Зачем?

Я моргнула.

— Ты злишься на меня. Я подумала, что мне лучше уйти.

Его глаза сузились.

— Это твоя новая тактика: разозлить меня, чтобы я тебя отпустил?

Это было не так, но подобную тактику стоит принять на вооружение. Я пожалела, что сама не додумалась до этого. В своем роде, в этом заключалась суть Стратегии Стервы, но больше, чтобы заставить его думать, что я не стою таких усилий. Теперь, когда он считал, что знает меня, и что я не смогу придерживаться Стратегии Стервы больше полутора часов, я искала новые способы.

Эдди наблюдал, как выражение моего лица меняется в такт моим мыслям, а затем улегся на меня. Его руки скользнули под футболку и сняли ее быстрее, чем я ее надевала. Изогнувшись, он отбросил ее далеко-далеко от кровати. Определенно вне пределов досягаемости.

Затем вернулся ко мне, раздвинул мои ноги и закинул их себе на спину.

Боже милостивый.

— Эдди.

— Думал, мне надо услышать, что ты хочешь сказать, но предпочитаю, чтобы ты держала свои мысли при себе. Твои друзья и семья расскажут мне все, что нужно знать, и это будет правдой.

— Эдди, — попыталась я снова.

— Chiquita, ты идешь в комплекте с вооруженными плохими парнями, преследующими тебя, отцом-мудаком, который обманывает тебя и подвергает опасности, мамой, которая требует твоей заботы гораздо меньше, чем ты думаешь, и чувством самосохранения, которое почти непробиваемо…

— Эдди, — попыталась я прервать его, но он был в ударе.

— У тебя также самая красивая улыбка, которую я когда-либо видел, и ты самый сладкий лакомый кусочек, который у меня когда-либо был. Я не знаю, уравновешивает ли это все вышесказанное, но прямо сейчас мне плевать. Ты никуда не пойдешь.

— Эдди! — заорала я.

— Что? — крикнул он в ответ.

— Хорошо! Я останусь, посмотрим, что из этого выйдет.

В ту минуту, когда эти слова слетели с моих губ, я вытаращила глаза.

О чем я только думала? Неужели совсем свихнулась?

Нет.

Нет, нет, нет.

Я должна найти способ к отступлению.

Эдди вгляделся в мое лицо и покачал головой.

— Не-а, Cariña, отступать некуда. Ты моя.

Затем он поцеловал меня, проникая языком в рот и в то же время скользнув внутрь меня.

Он начал двигаться, его рот приблизился к моему уху, и я сказала ему:

— Я не могу этого сделать, Эдди. У меня куча дел, я должна найти другую работу… я должна…

— Джет, тихо, — прошептал он, двигаясь внутри меня. — Мы со всем разберемся.

Я обвила его руками, и мои бедра начали двигаться в такт с его.

— Ты не понимаешь, — прошептала я.

— Мы со всем разберемся, — повторил он.

— Я не могу просить тебя… — начала я, но его рука скользнула между нашими телами, пальцы вжались в клитор, и мой рот остался открытым, но не издал ни звука, когда меня пронзил разряд электричества.

Его губы приблизились к моим, обещая:

— Мы разберемся.

Вечеринка у Бланки

— Разве не волнительно? — Ада сидела между Эдди и мной в грузовике, и мы ехали к Бланке. Мама и Трикси следовали за нами, маме было легче садиться в машину Трикси и выходить из нее, а ее инвалидное кресло уже было уложено в багажник. Ада хотела прокатиться в «модном грузовике», и ни у кого не хватило духу отказать ей. Нам потребовалось три попытки, чтобы запихнуть ее костлявую задницу в салон, но мы справились и отправились в путь.

Итак, вот он — мини-конвой на пути к моей гибели.

Большую часть дня я провела в постели Эдди, Эдди большую часть дня провел во мне.

Около трех часов я бросила взгляд на часы и запаниковала.

Я вытащила Эдди из постели и уговорила его принять душ.

Пока он принимал душ и одевался, я расхаживала взад-вперед, печатала Дейзи ответ на ее второе сообщение (то, которое пришло после звонка, на который Эдди не позволил мне ответить), назначая с ней встречу на следующий день. Эдди оделся, как я считала (по моему ограниченному опыту), нарядно: черный, тонкий свитер с V-образным вырезом поверх белой футболки, серьезно выцветшие джинсы (единственный вид, который, я думаю, у него имелся), фирменные черные ковбойские сапоги и пояс с серебряной пряжкой.

Затем я потащила его в «Fresh & Wild» за цветами для Бланки. Я вновь была в униформе Смити и игнорировала все взгляды, когда бродила по шикарному магазину Черри-Крик в своем шлюшьем наряде.

Потом мы поехали ко мне домой. Я приняла душ и приступила к титаническим сборам. В то же время пекла печенье с арахисовым маслом, обильно покрыв его шоколадом «Херши» после того, как они, горячие и пышные, вышли из духовки. Я бегала взад и вперед между ванной и кухней, как при пожаре.

Во время всей этой деятельности Эдди болтался рядом, попеременно наблюдая за футбольным матчем и мной.

В какой-то момент, когда я не обращала на него внимания, он зашел на кухню, схватил одно печенье и съел его за один укус, а затем сразу же потянулся за вторым.

Я шлепнула его по руке.

— Это для твоей мамы.

Его рука обвилась вокруг моей талии, и он притянул меня к себе.

— Трикси была неправа. Шоколадный торт обеспечил тебе защиту. Испеки для меня это печенье, и я надену кольцо тебе на палец.

Боже милостивый.

Трикси и мама вернулись домой, к счастью, обе уже переоделись в новые наряды, которые, как они сообщили, купили в тот день в TJ Maxx; прическа и макияж наготове.

Я потратила драгоценное время на примерку семьсот пятидесяти нарядов, не отрывая мобильный от уха, описывая каждый Элли, чтобы узнать ее мнение.

Мы остановились на зеленом платье, которое Трикси купила мне на день рождения в прошлом году. С короткими рукавами, квадратным декольте и таким же вырезом сзади, обнажающим лопатки, а длина подола доходила до колен. Проблема заключалась в том, что оно плотно облегало мое тело. Плюсом было то, что оно сочеталось с сексуальными зелеными босоножками Тода. Ничего другого подходящего у меня не было, и мама, Трикси и Элли все одобрили, поэтому я согласилась.