Да, речь шла о бойкой Марии Лавровой, попросившей звать её Марой. Настойчивая девица решила попробовать себя в рекламе и надо сказать, что у неё весьма неплохие стартовые позиции. Другой вопрос — надо ли оно мне? От слухов и намёков никуда не денешься. О нашем творческом вечере написали ряд московских газет и наш собственный, вернее, уже Светочкин, журнал. И моя подруга сразу обратила внимание на настырную девицу, выясняя подробности. Если она узнает, что Мара участвует даже в пробах, то жди беды. Но и я не прощу себе, если из-за личных проблем разрушу девичью мечту. Вдруг она действительно талантлива? Плюс, образ у девушки интересный, и с харизмой полный порядок.

Завтра приму окончательное решение. Надо обдумать все возможные сложности. Но кого я обманываю? Ведь всё было решено, как только я увидел фото.

Вы когда-нибудь испытывали самый настоящий шок? Ещё и в положительном антураже, если так можно выразиться. Со мной подобное происходит впервые, в этом мире уж точно. Нет, в жизни хватало радостных и счастливых моментов. Но здесь ты ждёшь подлянки, а вместо неё получаешь подарок. Тем более, странно, что преподнесли его люди, мягко говоря, отрицательно настроенные к персоне Лёши Мещерского. Поэтому, когда меня впустили на заседание приёмной комиссии, внутреннее я был готов к самой настоящей битве.

Настроение ухудшилось, когда предо мной предстали все действующие лица. Комиссию возглавлял зам главы «Госкино» Баскаков, хотя, обычно председательствует менее важная фигура. Кроме Владимира Евтихановича, в кабинете собрались знакомые персонажи. Пархоменко представлял «Минкульт», Козловский — отдел культуры при ЦК, товарищ Афанасьев руководил секцией теории и критики в Союзе кинематографистов, ещё пятеро присутствующих являлись обычной массовкой. Думаю, наиболее опасным для меня являются даже не маргинальный Пархоменко или лицемер Козловский, а человек из отдела пропаганды по фамилии Смирнов. Товарищ выглядел эдаким добрячком, смотрящим на мир чуть ли не наивными глазами, скрытыми за массивными очками в роговой оправе. Только на таких должностях простачков и людей, страдающих излишним человеколюбием, не держат.

Усаживаюсь на предложенный стул, и внутренне вздыхаю. Понятно, что все эти рецензионные и приёмные комиссии с прочими литсоветами, вещь необходимая. Только уж больно много они отнимают сил и энергии. С учётом кульбитов массовки, и неудачного похода к Стукалину, у меня начала вырабатываться стойкая неприязнь к любому начальству и особенно комиссиям. И ведь не пришлёшь вместо себя Каплана, так как он в творчестве не разбирается.

Я здесь прикинул и пришёл в ужас от осознания того, что вижу сына гораздо реже некоторых чиновников. Раньше мне было даже приятно воевать с ними и системой, которую товарищи представляют. Но теперь всё настолько надоело, что хоть завязывай со съёмками. В принципе, вариант неплохой — перейти к продюсированию и общему руководству. Фильмы же буду снимать строго на Западе, а немного отводить душу можно с рекламными роликами. С последними вроде не должно возникнуть проблем. Но не удивлюсь, если какая-то начальственная рожа решит о необходимости цензуры, ведь Мещерский может снять, что-то антисоветское. Под этим соусом сам батюшка Ленин велел влезть в чужую кухню, откуда раздаётся дурманящих запах долларов и франков. А какой настоящий коммунист не любит твёрдую валюту? Утрирую, но наверняка подобные энтузиасты найдутся.

Для понимания моего хронического недовольства надо осознать, что я ненавижу тратить время впустую. А ведь, кроме комиссий, есть лекции по политинформации, заседания парткома, куда меня периодически таскают. От товарищей с киностудии не отстаёт Райком, так как я возглавляю крупное объединение, значит, обязан посещать, несомненно, важные заседания. И ведь гады чётко фиксируют моё нахождение в Москве, и требуют личного посещения мероприятий вместо Солодовникова, которым одно время удавалось прикрываться. Илья просто счастлив, когда я возвращаюсь в столицу, ибо жутко боится властей. Оттого и раздражение, что бездна времени уходит впустую. Может, начать привлекать к общественной деятельности Атаджанова? Он человек спокойный и рассудительный, глупостей не наделает. Но пока передо мной много начальственных лиц, взирающих на товарища Мещерского с разной степенью неприязни. Поэтому в сторону лишние мысли и готовимся к бою.

Вот только первые же слова Баскакова заставили мои глаза лезть на лоб.

— Алексей Анатольевич, комиссия внимательно посмотрела фильм, изучила все материалы по историческим событиям, о которых идёт речь, и принимает вашу работу фактически без изменений. У нас есть несколько замечаний, но они несущественны, — по мере осознания услышанного, я начал выпадать в осадок, но Баскаков продолжил меня добивать, — Главный вопрос — это длительность картины. Растянуть её на две серии проблематично, но думаю, вы подготовились к удалению части эпизодов.

Судя по улыбке, председатель намекал на способ, которые использовали некоторые режиссёры, особенно Гайдай. Снимаешь откровенную муть и дичь, что сразу бросается в глаза, а достаточно провокационные сцены комиссия не замечает. Или это просто такая игра? Хотя, с персонами типа Пархоменко и отсутствующей Зои Тумановой, всё сложнее. Они невежды и просто туповатые люди без намёка на чувство юмора. Не думаю, что они примут подобные правила игры, догадавшись о махинациях режиссёров. Только речь сейчас о моём фильме.

Беру листы, где напечатаны замечания и быстро пробегаюсь по тексту. Офигеть! Товарищи даже не придрались к явным эротическим намёкам. Более того, достаточно жёсткие сцены насилия тоже не вызвали особого неприятия. Это кто их укусил, что произошло подобное? Всё ещё не понимая происходящее, предлагаю обсудить список, дабы понять, это точно не шутка или какая-то игра.

После получасового обсуждения, где я согласился почти со всеми замечаниями, только предложил обыграть некоторые эпизоды иначе. Но сама приёмка картины фактически закончилась. Мне надо срочно перемонтировать некоторые моменты и передать уже чистовой вариант на окончательное утверждение. Сижу и не могу до конца поверить, что подобное мероприятие может занять сорок минут.

Но у меня обычно не бывает без разного рода препон. Замечаю, как Смирнов переглянулся с Козловским, и последний добавил ложку дёгтя.

— У нашего отдела есть претензии к самой идее фильма, что мы не скрывали при утверждении сценария. Пропаганда и даже прославление империалистической войны — не найдёт понимания среди широких слоёв советского общества, — начал сухо вещать бывший идеолог, — При этом глупо скрывать, что съёмочная группа проделала отличную работу. Только в фильме нет никакого идеологического контекста. Это сильно принижает уровень картины, так как вы сознательно обошли такую важную деталь, как нежелание солдат воевать за царя. И, к своему несказанному удивлению, я не увидел в картине даже намёка на членов ВКП (б), которых хватало на фронте. Где большевицкие ячейки и тайные заседания активистов? Ведь именно они стали движущей силой революции и прекращения этой никому не нужной войны.

Боги, что за дичь он несёт? Ведь этот деятель прекрасно знает, как я отношусь к подобной демагогии. И на комиссии при утверждении сценария всем было ясно сказано — фильм о героизме русских солдат и точка. Зачем постфактум городить всю эту чушь? Может, дяденька перед сотоварищами выёживается? Мол, смотрите, а отдел культуры при ЦК не дремлет, в отличие от вас. Естественно, комментировать этот лицемерный бред я не стал, а просто уставился на Козловского немигающим взглядом. Тот моё отношение почувствовал и немного скривил своё холёное личико.

— Я считаю, что фильм нельзя сразу допускать в широкий прокат. Сначала необходим пробный просмотр, желательно закрытый. Далее, можно начать ограниченный показ в некоторых областях.

Вот гнида! Это он предлагает показать фильм правильной публике, в лице партократии с семьями и разного рода активистам, типа комсомольских вожаков. А затем запулить картину куда-нибудь в провинциальную пердь.