— Пробный показ должен состоять в кинотеатре «Октябрь», и большую часть приглашений разошлёт наше ТО. Поверьте, мы пригласим всех представителей советского общества, в первую очередь рабочих, крестьян и пенсионеров, — отвечаю тоном, не принимающим никаких возражений, — Что касается показа в области, то я согласен на Московскую и Ленинградскую. Хотя, у «Прогресса» уже есть заявки практически от всех областных прокатных организаций РСФСР, и большинства республиканских. Более того, фильмом заинтересовался продюсерский центр итальянца Дино ди Лаурентиса, регулярно покупающего наши картины. Думаю, искусственное ограничение проката картины в СССР, вызовет крайнюю степень недоумения в Европе.

Козловскому точно плевать на валюту и мнение европейцев. Он товарищ специфический и больше похож на фанатика. Только есть советская экономика, которой нужна валюта и наш МИД, старающийся избегать лишних скандалов. Перед такими структурами пасуют даже идеологи. Что и подтвердил лёгкий кивок Смирнова. После него бывший идеолог одарил нас очередной бессмысленной речью. Слушая, этот поток демагогии мне удалось понять главное — премьера будет в «Октябре». А за дальнейшую судьбу фильма я не беспокоюсь.

— Вижу, что вы сильно удивлены решением комиссии? — спросил Баскаков, после того как секретарь расставила на столе чайник с чашками и тихо закрыла за собой дверь.

Владимир Евтиханович неожиданно предложил мне побеседовать в его кабинете. Отказывать от подобного события просто глупо. У меня и так складываются непростые отношения с киношным начальством, так почему не начать их налаживать.

— Признаюсь, я поражён, так как ожидал борьбы или даже полного запрета на фильм, — отвечаю совершенно искренне, — Только мою дипломную работу, которая взяла приз в Венеции, комиссия приняла настолько же легко.

— Не делайте из советских чиновников злодеев, — опять заулыбался начальник, — Мы люди системы, нравится это кому-то или нет. Вы же старательно идёте своим путём, что не самый плохой вариант для творческого человека. При этом Алексей Мещерский ломает все сложившиеся правила и противопоставляет себя большинству. Что не самый здоровый вариант. Ведь никто не заставляет вас прогибаться под обстоятельства, но объявлять войну при любом якобы покушении на вашу независимость — весьма глупая и затратная затея. Вы не умеете и не хотите договариваться. Многие ваши проблемы идут именно отсюда. Зачем вообще плодить их на ровном месте? Ведь всё это отнимает массу сил и времени.

— Давайте без нравоучений, Владимир Евтиханович, — придаю голосу побольше сухости, — Я прекрасно знаю, что из себя представляют ваши люди системы. Если речь идёт о персонажах, подобных Романову, Пархоменко или бывшему заму Фурцевой Кузнецову, то вынужден с вами не согласиться. Это обычные приспособленцы и паразиты, ничего не представляющие собой в обычной жизни. Если бы товарищей не двигали по партийной линии, то их максимум — служащий самого низкого разряда, так как к физическому труду они не приспособлены. К сожалению, подобных кадров во власти слишком много, и они тянут страну на дно.

Баскаков некоторое время смотрел на меня, переваривая услышанное.

— Значит, так вы относитесь к советской власти? Очень интересные заявления.

— Пожалуйста, не передёргивайте. я говорил о приспособленцах, присосавшихся к партии и делающих карьеру. К советской власти подобные персонажи не имеют никакого отношения. И не нужно изображать из себя простачка, коим вы не являетесь, — подобного жёсткого ответа чиновник точно не ожидал, думая, что я начну оправдываться, — Мне не страшно произнести эти же слова с любой трибуны. Просто боюсь подставить десятки отличных людей, поверивших мне в своё время. И вообще, давайте переходить к делу. Вы же не просто так позвали меня для индивидуальной беседы?

Владимир Евтиханович снова подзавис, наверное, анализируя мою наглость и варианты его реакции. Ну, и наверняка думал, писать на меня докладную в специальные органы, или нет.

— Буду предельно откровенен. Хотя, вы должны быть в курсе дела. Ваши американские друзья предъявили претензии Совмину, за действия «Госкино», как входящей в него структуры. По словам продюсеров, они передадут дело в суд и грозятся всякими карами. При этом господа намекнули на небольшую лазейку, — каждое слово Баскакова реально меня буквально ошарашивало, — Если кратко, то они готовы отказаться от претензий, если Алексей Мещерский выполнит все пункты, прописанные в контракте. Вас вроде должны были уведомить представители «Внешторга». К сожалению, с «Госкино» американцы не хотят иметь никаких дел.

— Мы получили письмо от товарища Патоличева. Но там всё настолько размыто, что с трудом удалось понять его смысл. Министр просит нас восстановить добрые отношения с компанией «Paramount Pictures». Правда, мы с американцами не ругались и даже обсудили несколько прибыльных для СССР проектов. Причина разногласий — товарищ Романов, и вы это знаете лучше меня.

— В связи с ухудшением здоровья, Алексей Владимирович находится в санатории. Что касается жалобы американцев, то она изрядно всполошила «Минфин» и «Внешторг». Пока окончательное решение не принято, и мы надеемся, что вы уладите все разногласия.

Ага! Забегали, суки! Наверняка, получив предъяву от конкретных пацанов из Голливуда на лям грина, ребята из Совмина серьёзно напряглись. Ведь за «Paramount» всегда стеной встанут коллеги из других студий, так как речь идёт о внешнем враге, ещё и кинувшем их корешей на бабки. С учётом того, что киноиндустрия тесно сотрудничает с ЦРУ и Вашингтонским обкомом, то СССР может получить кучу проблем на ровном месте. Оттого сегодня комиссия была готова целовать ненавистный зад буржуя Мещерского, лишь бы он помог разрулить ситуацию. Цена вопроса — миллион долларов, и советская номенклатура становится покладистой и прогрессивной. Только идеолог немного повыпендривался для приличия, да и то через Козловского. Зря я не пошёл на жёсткое противостояние. Можно было пробить прокат по всей стране, без всяких промежуточных стартов. С другой стороны, нет смысла лезть в бутылку. Надо будет решить проблему и сообщить Патоличеву, что это именно моя заслуга, отодвинув любителей въезжать на чужом горбу в рай.

Или поступим немного иначе. Один еврейский дядя говорил, что надо делиться. Так и поступим. Судя по всему, Романова списали, и его потенциальным преемником станет Баскаков. По сравнению с бывшим идеологом, Евтиханович нормальный мужик, с которым можно и нужно договариваться.

— Передайте ответственным товарищам, что вам удалось убедить Мещерского помочь стране. Мы не в таком положении, чтобы разбрасываться столь огромными суммами. И не стесняйтесь заострять внимание на своей персоне, — Баскаков посмотрел на меня, как на дитя.

Уж его точно не надо учить кулуарной борьбе. Если он столько лет просидел под весьма специфическим начальником, то знает об интригах поболее одного самонадеянного режиссёра.

Выйдя из здания «Госкино», я вдохнул полной грудью сентябрьский воздух и улыбнулся. Победа! Это мой триумф, уже второй за шесть лет. Сначала Кузнецов, а теперь Романов. Пусть чиновники сами помогли разрушить собственные карьеры, но ключевой причиной их низвержения стал именно я. Есть ещё грузинское и ставропольское дело, но всё-таки здесь немного иное. Молчу про Суслова, но сплелось слишком много факторов. Почему-то мне приятно осознавать, что именно я избавил советскую культуру от двух паразитов. Лучше она не станет, но зато товарища Мещерского теперь будут не только ненавидеть, но и бояться. И мне это нравится! Действовать теперь надо осторожнее, но не переставать гнуть свою линию. Дело даже не в уволенных номенклатурщиках. Я получил больше свободы в плане продвижения идей по изменению советского общества. Теперь всякие гниды задумаются, вступать ли в противостояние со столь неприятной личностью, или лучше отойти в сторонку. Думаю, большая часть предпочтёт второй вариант.