– Так ты мне не веришь, что я не предавала тебя?! – Её постепенно накрывает. – Ты даже не хочешь выслушать, кто этот парень?! Ты вообразил себе то, чего не было!
Я не сдерживаюсь:
– ДА ТЫ ОБНИМАЛАСЬ С НИМ, О ЧЕМ Я ЕЩЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПОДУМАТЬ, МИСС ВСЕЛЕННАЯ?!
– МИСС ВСЕЛЕННАЯ? – кричит она, давая волю слезам. – Да это ТЫ, -тычет пальцем, – МИСТЕР ВСЕДОЗВОЛЕННОСТЬ, ПОЗВОЛЯЮЩИЙ СЕБЕ РЕШАТЬ ВСЁ ЗА МЕНЯ, С КЕМ Я ДОЛЖНА ДРУЖИТЬ, С КЕМ ЗНАКОМИТЬСЯ, С КЕМ ОБЩАТЬСЯ, – орет настолько, насколько это возможно, – ТАК ЕЩЕ И УВЕСТИ МЕНЯ ХОТЕЛ, ЧТОБЫ Я БРОСИЛА ВСЕ, ЧТО МНЕ ДОРОГО!
Она совершенно не знает, о чем говорит.
– ХА… – ставлю руки по бокам, движимой одной мыслью, – ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ Я ТЕБЕ ПРЕДЛОЖИЛ ЭТО! ТАК ЧТО, КАК ТЕБЕ ЭТОТ ПАРЕНЬ? – с мучительной скорбью бешусь я, заживо низвергаясь в пропасть. – МОГУ Я ПОЗВОЛИТЬ НЕСКРОМНОСТЬ И УЗНАТЬ, КАК ТЕБЕ ЕГО РУКИ, КОТОРЫМИ ОН ПРИКАСАЛСЯ? НЕЖНЫ? ВОЗБУЖДАЮЩИ? – Я так зол, что не ручаюсь за себя и за свои слова. – ОН ГОРАЗДО ОПЫТНЕЕ, ПОЭТОМУ ПРИШЕЛСЯ ТЕБЕ НА ВКУС? – с суровым выражением лица заканчиваю мысль.
Она нервно ходит по кухне и в один из мигов ее ладонь от ярости ложится на мою щеку.
– КАК ТЫ СМЕЕШЬ ТАКОЕ ГОВОРИТЬ ОБО МНЕ? – орет прямо мне в лицо.
– ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА? КААААК? – Глаза пылают огнем, как и щека. – Как ты могла изменить мое доверие к тебе?
– ИЗМЕНИТЬ? – шумит, изливая слезы. – ДЖЕКСОН, О ЧЕМ ТЫ? КАК ТЫ СМЕЕШЬ МЕНЯ В ЭТОМ ОБВИНЯТЬ? – Она сметает с плиты всё приготовленное ею, выходя из зоны терпения. – Для тебя я теперь заклейменная словом «изменщица»? – Одоленная мыслями, зашедшими на другой берег, она надсаживает глотку: – Я ТЕБЯ ЖДАЛА, Я ДЕЛАЛА ДЛЯ ТЕБЯ ЭТОТ ЧЕРТОВ УЖИН, А ТЫ, ЧТО ТЫ? ТЫ ОБВИНЯЕШЬ МЕНЯ В ТОМ, ЧТО Я ИЗМЕНИЛА ТЕБЕ! Я ИЗМЕНЯЮ ТОЛЬКО ОДНОМУ ЧЕЛОВЕКУ – ДАНИЭЛЮ И ПРИЧЕМ С ТОБОЙ! – Ее глаза наливаются белой соленой кровью. Горизонт ее мыслей захватил и пропащего Даниэля, о котором я запамятовал, углубившись в размышления об условиях Брендона. – Но, дружок, раз на то пошло дело, и ты жертвуешь всем ради меня, то хочу сказать, что я всегда жертвую ради тебя, всем. И каждый раз отдаюсь ТЕБЕ, веря, что у нас все получится. НО КАК? – снова орет убийственным тоном. – КАК ЗДЕСЬ МОЖЕТ ЧТО-ТО ПОЛУЧИТЬСЯ, КОГДА ТЫ МНЕ НЕ ДОВЕРЯЕШЬ?
– НЕ ДОВЕРЯЮ? А ТЫ МНЕ НЕ ДОЛОЖИЛА, КТО ЭТОТ ПАРНИШКА!
Она делает секундную паузу и продолжает громким визжащим голосом:
– ТАК ТЫ ШПИОНИЛ ЗА МНОЙ?! ДОВЕРИЛ МНЕ ПРОВЕСТИ РЕПЕТИЦИЮ, А САМ ШПИОНИЛ ЗА МНОЙ!!!
– ЧТО? – Провожу несколько раз по волосам рукой, содрогаясь от ее мыслей. – МНЕ ЭТО НИ К ЧЕМУ!
– Откуда тогда эта фотография?
– Откуда надо, оттуда и фотография, – злостно выговариваю я.
С жестом приподнятой руки кричит:
– Ты нанял человека, чтобы он следил за мной, как и за Даниэлем тогда?
Я с ужасом поднимаю голову на нее. Она знает об этом? А, ну да, Питер.
– ТЫ… ТЫ… ТЫ не можешь меня в этом упрекать, ты не знаешь, для чего я это сделал, – нервно, проникаясь решимостью, отвечаю я, становясь к ней спиной, руками опираясь о столешницу. А ведь я нанял того человека, чтобы он всего лишь проверил, какой человек находится с ней рядом и не сможет ли он ей навредить. Она всегда думает обо мне плохо!
– ЧТОБЫ СЛЕДИТЬ ЗА МНОЙ! ТЫ ВЕЧНО СЛЕДИШЬ ЗА МНОЙ, ЗА КАЖДЫМ МОИМ ШАГОМ! – Через несколько секунд добавляет: – И что ты хотел мне рассказать, чего я не знаю?
– ПОТОМУ ЧТО ДЛЯ МЕНЯ НЕТ НИЧЕГО ДОРОЖЕ, ЧЕМ ТЫ! – высказываю громко мысль, не силясь сказать первоначальную о Брендоне. – ПОЭТОМУ Я И… – Она не дает мне досказать и перебивает:
– ПОЭТОМУ ТЕБЕ ПРОЩЕ СОМНЕВАТЬСЯ ВО МНЕ, НЕЖЕЛИ ВЫСЛУШАТЬ!!!
Она плачет, заикается, словно все слова застряли у нее в горле.
– ТЫ НЕПОКОЛЕБИМО УТВЕРЖДАЕШЬ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ НА ЭТО ПРАВО? ПРАВО ВЛАДЕТЬ МНОЮ?
Меня так и подмывает сказать: «Никак иначе».
– Это не так, – хрипло отвечаю я, смотря отсутствующим взглядом на вздутые вены на руках. Доля рационализма еще остается во мне: – Ты просила тебя выслушать, слушаю.
– КАКОЙ СМЫСЛ, ЕСЛИ ТЫ МНЕ НЕ ПОВЕРИШЬ, ЧТО Я СКАЖУ, ЧТО ЭТОТ ПАРЕНЬ НЕ ОТКАЗАЛ МНЕ В ПОМОЩИ НА РЕПЕТИЦИИ И СОБРАЛ ВСЕ ДЕКОРАЦИИ К ПОКАЗУ! – в порыве гнева, слез, истерики произносит она, на что у меня отвисает челюсть. – Но тебе же проще обвинить меня во всем, выследить меня, издеваться словами, допытываться до правды, – она вытирает слезы, а я чувствую себя настоящим придурком, который и вправду поверил в другое.
– Но он к тебе был так близко и… – гневно говорю, но злюсь на самого себя. Она приготовила обед, ждала меня, а я, не успев перешагнуть порог дома, выглядел недовольным. – И ты знаешь, как я отношусь к тому, если к тебе прикасается чужак.
– Он благодарил меня, – плачет она; у меня разрывается сердце. – За то, что… – слезы не дают ей досказать; она прикрывает глаза ладонями, смахивая ручьи, – …что я выслушала его, а я благодарила за то, за то… что он помог мне.
– А сказать об этом мне?! Позвонить и попросить, чтобы я подъехал, и я помог? – Голос чуть стихает, но раздражение не уходит от меня. – Мы же утром договорились, что тебе не нужна моя помощь, а тут, видите ли, потребовалась. И кто он вообще такой? Откуда он взялся?
– Я задержалась с рассказом и почему я должна делать так, как говоришь мне ты? – Гнев снова перекрывает её разумные мысли.
– ПОТОМУ ЧТО Я ТВОЙ ПАРЕНЬ! – Я выкрикиваю с указанием. – И Я ЗАБОЧУСЬ О ТЕБЕ!
– Заботишься? – Ее слезы рождают в ней новый приступ истерики. – Какая же это забота, если она подобна заключению в темнице? Говоришь я скрыла этот маленький факт об этом человеке, но, дружок… – Что за ее вставочка новая, безудержно злящая меня? – …ты сам скрывал от меня, что обременен компанией Брендона, шпионил за Даниэлем и ни слова не заикнулся об этом! Как по-твоему я должна была узнать об этом?
– Почему же ты, мисс справедливость, все это время молчала, что знала об этом? – бешусь я. – И когда я признавался в любви, сообщая, что между нами есть трудности, ТЫ, МИЛАЯ, ДАЖЕ НЕ ОБМОЛВИЛАСЬ, ЧТО ОСВЕДОМЛЕНА О НИХ!
Стряхнув, порвав на себе фартук, она заявляет грозным тоном:
– ТЫ ВСЕ ПО-СВОЕМУ ИСТОЛКОВЫВАЕШЬ! ТЫ ВСЕГДА ДУМАЕШЬ ТОЛЬКО О СЕБЕ, РАЗ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ МЕНЯ МУЧАЛ! И ЗАПОМНИ, Я НЕ УЕДУ С ТОБОЙ ЛИШЬ ПОТОМУ, ЧТО ТЕБЕ ЭТО НУЖНО, А НЕ МНЕ! ЯСНО?! НИКТО, НИКТО НЕ МОЖЕТ ПОМЫКАТЬ МНОЮ!
– ОСТАВЬ СВОИ ДЕВИЧЬИ КАПРИЗЫ В СТОРОНЕ! – чуть громко приказываю я, обиженный несправедливыми словами.
– КАПРИЗЫ? – голосит в потоке слез. – Я НЕ БУДУ БЕСПРЕКОСЛОВНО ТЕБЕ ПОДЧИНЯТЬСЯ, И САМА РЕШУ, КАК МНЕ ЛУЧШЕ!
Я молчу, не двигаясь. Но сердце мучительно сжимается. Проходит тяжелая минута в тишине: она в слезах переваривает нашу ссору, теперь на ней лишь один грустный взгляд, а я, всецело поглощенный мыслями об этом качке и словами Тайлера, понимаю, что теперь буду жить с увеличивающимся страхом до дня дефиле, после которого жутко представить развитие событий, уготовленных мне судьбой. Как бы замедлить время, что бежит с неизмеримой скоростью? Внутреннюю катастрофу, приводящую к отчаянию, не умерить.
– Куда ты снова убегаешь? – бросаю уже спокойно я, перед тем, как она притворяет с громом дверь, и смотрю на опустевший дверной проём с холодным отчаянием.
– К брату, – слышатся отголоски её ответа уже в подъезде.
Мысли, теснившиеся в голове, становятся ещё более смутными, чем были ранее. Она никуда не поедет со мной, а значит все еще сложнее, а защитить её будет возможным только под своим крылом, до тех пор, пока оно будет нетронутым. Я не выслушал её и совершил ошибку, не поверив ей, но слова, высказанные ею в мой адрес, ранят меня, ведь она не знает, в каком любовном поединке мы находимся. Кругом расставлены ловушки.
Испытывая стеснение в груди, со стихающим зловещим светом в очах, я завариваю чай и снова ухожу в пучину раздумья. Восседая в кресле, взираю невидящим взглядом на туманную ночную бесконечность, бесконечно великое, под громадами ночных светил. И теперь, что восход, что закат, – одно и то же.
