Очнувшись от грез от последних аккордов вальса, мы уступаем место пришедшему на смену танца позднему ужину. Официант мгновенно накрывает столик, застилая его белоснежной скатертью и расставляя приборы. Трио, состоящее из канделябров, язычки свеч которых под дуновение ветерка стремятся вверх, стоящих по обеим сторонам, из настольного декоративного резного сказочного светильника фонаря и небрежно разбросанных лепестков красных роз, уводит вечер в романтическое направление.

Минует пятнадцать минут – наш стол уже заставлен горячими блюдами и салатами. Милана фотографирует, запечатлевая на камеру каждую эстетичную деталь на столе, созерцаемую её взором.

Подкрепившись, я вспоминаю статью-легенду, которая когда-то попалась мне на глаза:

– «…Говорят, что звезды – это пары влюбленных, которые нашли друг друга, и даже после смерти их души остались вместе, давая жизнь звезде. Каждая звезда светит своим светом, неповторимым. Одни пылают иссушающими огнем, другие переливается многими цветами, а какие-то трудно даже рассмотреть. Так же разнятся судьбы тех, кто дал им жизнь. Кто-то шел друг к другу через многие миры и жизни, преодолевая многие препятствия, которые есть лишь тлен по сравнению с настоящим чувством. У их ног лежали бескрайние пески и неодолимые скалы, возникали и рушились королевства на их пути, но они нашли друг друга. Целые миры, и даже сама Смерть были бессильны. А кто-то родился в соседнем дворе, и для них никогда не существовало большого мира, были лишь они. Их жизнь была тиха и спокойна, но даже после смерти они не смогли расстаться. Но есть на ночном небе светила, сродни звездам, но с совершенно иной судьбой…»17

– Как красиво! Но не из твоего репертуара, – подмечает она, краеугольным путем подмечая, что я в этом ни черта не смыслю. – Оставь отблески своей эрудиции о звездах! Ты ничего о них не знаешь!

Ничего?

– Крайне неоправданно с вашей стороны так острословить! – коварно улыбаюсь я.

– Неоправданно, говорите?! Не ставьте себя в смехотворное положение, сэр! Уж поверьте, это рискованно! Вы же не космолог!

Перед тем, как я проявлю себя, как будущий космолог, я словесно пошучу, слегка поиздеваясь над этой девушкой.

– А я люблю риски, мадемуазель. И готов вам истолковать свои знания.

– Уверена – они примитивны. На уровне третьего класса урока окружающего мира, – с презрительной иронией выказывает она.

– В таком случае, мисс Фьючерс, прошу не жаловаться потом, что вы остались в проигрыше!

– Мы снова играем?

– Так вы в игре? – парирую я.

– Раунд первый, – произносит таким голосом, звучащим с плохо скрываемой уверенностью на то, что победит она. – Я начинаю, ты продолжаешь. И после твоя очередь спросить что-то у меня.

Дав добро со своей стороны, она, закусив нижнюю губу обдумывает, как превзойти меня.

– Есть звезды обычные, а есть…

Я улыбаюсь, радуясь тому, что мои догадки подтвердились, и она задала именно тот вопрос, который я ожидал.

– Сверхновые, – без промедлений говорю и не могу не добавить, – которые по статистике вспыхивают один раз в столетие. Их сияние настолько велико и ярко, что сверхновые своим светом могут затмевать всю галактику. Некоторые звезды обладают планетными системами. А вы обезоруживающе скромны задавать такие вопросы.

С абсолютной убежденностью извлекает:

– Я сама тебе об этом рассказывала. Поэтому ты и быстро ответил с видом всезнайки. А теперь будет сложнее вопрос.

Ловко у нее выдается вызвать у меня новый приступ веселья.

– Этот астроном, астролог, математик, живший в Александрии, давал имена звездам, предсказывал по затмениям…

Я не даю себе времени на обдумывание, ибо так хорошо наполнен знаниями об этом позднеэллинистическом ученом, выдвинувшем теорию геоцентрической системы мира:

– Клавдий Птолемей. Гениальный мыслитель тех времен, который создал труд «Альмагест». В этом звездном каталоге число звезд, предложенное им, 1022.

Пока Милана, уставившись на меня в пораженном безмолвии, раскрывает рот от удивления, я риторически спрашиваю:

– Мой юный астроном, знала ли ты, что есть голубые – горячие, молодые звезды? А желтые – уже среднего возраста, похолоднее первых? Когда звезды становятся старыми они приобретают красный цвет. А на пороге смерти стоят маленькие черные звезды. Это говорит нам, что звезды, как и человек, рождаются, живут и умирают. А было тебе известно, как рождается звезда? В результате сжатия и уплотнения межзвездного газопылевого облака под действием силы гравитации появляются звездочки.

– Джексон… – она в недоумении и едва верит своим ушам. – Ты… Откуда? И… ты изучал что-то?

– Не только. Мне удалось еще пару научных статей написать.

– А как? Как ты начал и… И когда ты успел?

– Милая моя, начал-то я и вовсе сидя дома и смотря в оконце, представляя, что где-то там есть такая же слишком любопытная Милана…

– Или слишком умный Джексон, – вставляет она, не управившаяся от волны изумления.

– И я задумался, размышляя, что с точки зрения звезды, мы – маленькая вспышка. Живя на ничтожной пылинке, затерянной в космическом странствии, наша жизнь – ни что иное, как сеть скрепляющих друг друга мгновений. – И затем я напоминаю с фамильярным обращением: – Мисс, вы ни о чем не забыли?

Она поджимает губки и серьезно проговаривает:

– Выиграл сэр Моррис. – Секунда спустя: – Вы склонны к жульничеству! Заранее подготовились и поставили девушку в такое положение, что для нее не осталось места для победы.

Усмехнувшись про себя, я поясняю:

– Заверяю вас, молодая леди, ни капли надувательства и хитрости с моей стороны не было.

Истекает еще один час. Наша беседа занимала уверенную позицию на постаменте с вывеской «Наука. Космос. Астрономия». Не думал я, что мы станем дискутировать, выдвигая собственные гипотезы.

– Джексон, а не пора ли нам идти в номер? Вставать рано-рано. Детишки утром будут нас ждать. Завтра нужно прогнать весь номер уже с нашим танцем.

– Мы уйдём не раньше, чем я вновь наслажусь вашим смехом, мисс Ямочка.

Милана улыбается широко-широко.

– Это был самый великолепный вечер в моей жизни, малышка, – признаюсь я, сладостно-утомленный от минут, которыми меня наградила жизнь.

Проведя еще одну репетицию, мы разъехались с Миланой по двум местам: я на работу, она домой.

День так незаметно подошел к концу и прошел в мыслях о моем грядущем будущем, стена которого взломана.

Лифт сломан. Передвигаясь по ступенькам в подъезде, в полудремотном состоянии, чувствуя себя развалившимся, я слышу пришедшее уведомление. Может, Тайлеру удалось найти какое-то решение?!

Снимаю блокировку. Сообщение от Брендона. Я приостанавливаю шаг и открываю файл, отправленный им мне.

Я держусь за поручень, силясь не упасть. Лунный луч пронизывает через щели окна мою онемевшую руку. Рот приоткрывается от неожиданности. Не моргаю глазами. Нет. Как? Что это, черт возьми? Я сдираю с размахом с себя кепку, делаю яркость экрана настолько, насколько это возможно, увеличиваю размер фотографии и задыхаюсь с каждым вздохом.

Нет. Нет. Нет. Почему? Неописуемая тревога пробирается до мозга костей.

На экране – четкое изображение Миланы, кротко обнимающей какого-то мускулистого парня, в два раза большего её по росту. Его огромные накаченные лапы лежат на её крохотной спине, ниже шеи и касаются её оголенной кожи, не прикрывшейся футболкой. Она приподнимается на цыпочках и улыбается, утыкаясь ему в длинную шею. Фотография сделана сбоку, отчего виден ее идеальный профиль лица.

Чуть спускаю взгляд. Под фотографией Брендон написал: «Доказательство того, что ты зомбирован этой продажной девицей и из-за неё можешь погубить ту жизнь, к которой стремился. Время для будущего моего зятя ограничено. Не трать его зря и начинай собираться в Бостон. Я уверен, ты выберешь рациональное и верное решение».