Питер принимается сосредоточенно жевать отбивную, потакая зову взвинченных нервов. В мое горло впиваются чьи-то лапы, и я пытаюсь развязать язык, но не удается. Ритчелл и Милана под пристальным взглядом серых глаз синхронно ставят бокалы на стол, соблюдая осторожность.
– Джексон, по какой такой причине ты оставляешь мои звонки в стороне? Где ты был всё это время? – «Я временно заблокировал его номер, чтобы он не беспокоил меня и дал мне отдохнуть». – Я смотрю, ты развлекаешься с друзьями? – оценивающим взглядом пробегает по Милане, Ритчелл и Питеру, отчего внутри все съёживается. Они взглядом отбрасывают ему приветствие, на которое он и не обращает ни малейшего знака внимания и перебирает затаенные мыслишки в сознании: – Ты подготовил документацию, о которой мы договаривались? – напористо доносит он, смело включая свет, что глаза всех, привыкших к полумраку, щурятся, и проходит к нам, в центр, держа себя как в своем доме. Ритчелл тушит свечи и к ней подсаживается Питер, прекративший трапезу, показывающий ей что-то глазами на Беллу, непонятно чему и кому улыбающуюся, таращуюся в телефон, продолжая стоять у двери.
Я лихорадочно подыскиваю ответы на его вопросы, внутренним монологом рассуждая, что их сюда привело. Взбодрившись от мысли, что молчанием я создам некое подозрение, я делаю выразительную искусственную гримасу, что я рад его видеть и в испуге резко приподнимаюсь с дивана и пожимаю ему руку.
– Добрый. Вернее – встречаю приезд брата с невестой, – сдерживая легкое внутреннее покалывание, поправляю его я.
Откинувшись на спинку пустующего кресла, рядом с сидящей на краю дивана Миланой, он закидывает ногу на ногу и не отводит от нее глаз, беспардонно глядя на нее сверху донизу.
Дабы усыпить его догадки о нашем с ней полете и переместить их в другое русло, я говорю первое, что образуется в моей голове:
– Я не предполагал, что вы заглянете ко мне после поездки. Как поживает миссис Гонсалес? – Ответ на вопрос о документации оставляю на потом.
Мать Беллы, равно как и супруга Брендона, Лилия Гонсалес. Так же, как и Брендон, она длинного роста, нормального телосложения, имеет короткую стильную стрижку, слегка взбалмошную, на светлых волосах. Белла весьма похожа с ней (за исключением, что красится в темный цвет и отпускает длинные волосы): прямой маленький нос, заметные щечки, серые глаза, низкий лоб и пухлые губы. Я наслышан, что она бережет свою фигуру, следуя разнообразным диетам, которые ей назначают известные диетологи. И с недавних пор она стала вегетарианкой. С этой дерзновенной, вспыльчивой, как мне показалось, велемощной женщиной, у которой я при первой встречи явно вызвал не самые приятные чувства, мы общались несколько раз, когда Белла знакомила меня с отцом и матерью в ресторане в Нью-Йорке. После того случая я активно контактирую по делам бизнеса с Брендоном. Лилия на десять лет младше Брендона, но по складу ума они не отстают друг от друга. Она беспросветно оказывает медицинские услуги в собственной частной клинике, работая врачом-офтальмологом высшего профиля, что на другие дела у нее не остается времени. Посмотрев на нее, самостоятельную бизнес-леди, со стороны, приходишь к мысли, что она не нуждается ни в Брендоне, ни в дочери. И Брендон отчасти играет и роль мамочки для дочери.
– Уставшая после поездки, она поехала домой, а мы заехали сюда, так как знали, что ты наверняка будешь здесь. Да и Белла успела соскучиться. – Белла вторит на фоне, маша ручками, расплываясь в широкой улыбке, обнажавшей зубы: – Да.
Искоса я вижу, как на лице Миланы пробегает тень, ярко описывающая, что творится в ее душе. Скромно опущенные ее ресницы вмиг засветились грустью.
– Брата? У тебя есть брат? – Окидывает снова Питера, живо повернувшегося к нему лицом, услышав «брата».
Питер ограничивается двумя предложениями, сказав, что мы с ним не полноценно родные братья, и он сам меня просил держать в тайне о нашем родстве.
– Вот как, – с подстебом молвит Царь. – Оказывается, я еще столько всего не знаю о своем будущем зяте. Что же еще ты от нас утаиваешь, дорогой наш Моррис? Фамилия-то хоть настоящая?
Ритчелл начинает кашлять, толкая за ногу Милану, ошарашенную от его выражения. Мы все сейчас идем словно по минному полю.
– Пап, я же рассказывала про Питера! Они так похожи, ты взгляни на них, – внезапно пискляво вставляет Белла, завертев хвостом в белой короткой джинсовой юбчонке, и пулей направляется ко мне. – Здравствуй, любимый, – чмокает меня в щеку, садясь чуть ли не на мои ноги и проводя красными коготками по моей шее, оставляя едва заметные линии. Выдавив «привет», я вольно отмахиваюсь от ее прикосновений, чувствуя усилившееся отвращение, удвоенное терпкостью аромата лилии от ее кожи. В сердце вползает тревога. Воображение порождает ужасающие картины о том, что чувствует в эту минуту моя любимая. Белла обхватывает пальцами мои вспотевшие руки, подобно когтям хищной птицы, и делает с ними всё, что пожелает: то прижмет к себе, то положит на свои щеки, то погладит. На ней, в ее-то годы, еще висит налёт наивности. Неужели ей непонятно, что меня воротит от нее?
Когда желаешь только ту, которую любишь, на других и смотреть не хочется. И познав истинную любовь, желание дотрагиваться до не приносящего удовольствия и счастья существа отпадает, уничтожается.
Белла Гонсалес всегда была для меня коллегой-другом, которой я полностью доверял, поручал ей то, что необходимо выполнить, и эта девушка великолепно справлялась. Белла проводила со мной время в офисе, чуть ли не круглыми сутками, оказывая помощь. Она хорошо знала нашу работу и была для меня ассистенткой. Каждый член моей команды привык видеть ее со мной, поэтому я и безоговорочно водил ее на разные мероприятия. Нас часто видели вместе, писали об этом и меня это устраивало. С ней я ещё больше поглощался в рутинную деятельность, бездну забытья. По правде сказать, мне было безразлично. Равным счетом из нашего общения ничего бы не получилось серьезного. Я не могу утверждать, что она мне не нравилась. Нравилась. Но только как человек и профессионал в своем архитектурном и юридическом деле. Я никогда не смотрел на нее как на женщину, в которую способен влюбиться, уж тем более полюбить.
Я замечал, как она намеренно выставляет напоказ свое натренированное тело, чтобы другие женщины восторгались и завидовали ей, а мужчины теряли головы. До отношений со мной девушка была увлечена в совокупности тремя крутыми, такими же избалованными, как и она, сыновьями директоров популярных фирм. Но что-то по итогу не складывалось и до свадьбы дело так и не доходило. Повстречавшись однажды на одном из приемов, который проводил мой отец, мы стали поддерживать связь по работе, а затем как-то незаметно стали чаще выходить вдвоем в свет. Таков обычай светской жизни – для престижа и успеха в заключении сделок нужно ходить под руку с известной женщиной. Как бы добавил мой отец: «Еще с какой женщиной. Гордись этим, сын! Ты ходишь с «мечтой» других мужчин. Богатству семьи Гонсалесов нет предела». Эта женщина никогда мне не отказывала во встречах, снабжала домашним уютом и едой тогда, когда я не успевал ходить в кулинарные места, чтобы перекусить и снова углубляться в дела.
Кроме объятий и поцелуев, дружбы наших отцов нас ничего не связывает. С ней в постели я бы не испытал ничего глубокого, возвышенного, лишь безумное покорство похоти. Иногда, когда я позволял ей касаться меня, то, очевидно, желал провалиться в беспамятство, но и это было ненадолго и через короткое время я уходил, оставляя её одну… Все мы любим по-настоящему всего один раз в жизни, а после ищем похожих…
Возможно, я забыл, что значит любить до момента, когда мой ясный взор упал на яркое красное светило средь толпы, которое смотрело на меня так, что я впервые потерял дар речи, неделю заучивая речь.
После последнего поцелуя, насыщенного для нее страстью, для меня – побегом от жизни, случившегося два месяца назад, когда я, пребывая в болезненной тревоге от мучительных терзающих мыслей о своей несчастной любви, узнав, что у той, которая украла мое сердце, всё серьезно с тем мужчиной, перебрал шотландского виски, и Белла внушила себе, что мы без ума друг от друга и обязаны в скором времени закрепить нашу дружбу браком.
