– Быстро в машину. – Я открываю дверь, и Дина покорно садится на пассажирское сидение.

Я забираюсь на водительское место. И мы какое-то время сидим молча. Я развернулся к Дине, но не вижу ее лица: она склонила голову так, что длинные темные волосы скрывают от меня ее глаза.

Я все же задаю вопрос, ответ на который уже знаю:

– Что ты делаешь здесь посреди ночи?

Она вскидывает голову и смотрит на меня несколько долгих минут.

– Сбежала, – усмехаюсь я и трогаю машину с места. – Кошка – вон, а мышка в пляс.

– Ублюдок, – цедит она сквозь зубы.

Обидно, но переживу. Мы едем молча, какое-то время. Я чувствую, как напряжена Дина. Она на пределе. А я? Что делать мне? Везти ее назад в дом Никиты, откуда она удрала этой ночью. Или?

– Зачем ты сбежала ночью, тем более пока муж в отъезде? – спрашиваю я, прерывая наэлектризованную тишину. – Почему нельзя было уйти по-человечески.

– По-человечески? – взрывается она, и краем глаза я ловлю ненависть в ее взгляде.

– Да, по-человечески.

– Потому что он не отпускал меня, – ее голос срывается на крик.

Что значит – не отпускал? Я не совсем понимаю, что именно она хочет мне сказать. Ведь не запер же он ее дома. Или запер?

– Он любит тебя, – говорю я, но сам чувствую, насколько нелепо это звучит сейчас.

– Любит? Ха! – Дина разражается истерическим смехом. – Бьет – значит, любит, да?

– Бьет? – я чувствую, как мое собственное сердце подпрыгивает куда-то к горлу и пускается в бешеный галоп. Видимо, мой дружок Никита рассказал мне не все о своей замечательной семейной жизни.

– Не делай вид, что удивлен, – зло бросает она. – Ведь это ты всему его научил.

Вот теперь я точно почти ничего не понимаю.

– Чему я его научил?

– Как обращаться с непослушными женами, как шляться по бабам, как растаптывать и убивать чувства.

Так вот какого она обо мне мнения. Все еще хуже, чем я думал. Видимо, Никита много «правды» рассказал Дине обо мне. Я перехватил ее взгляд, на мгновение оторвавшись от дороги. Снова ненависть и всепоглощающий страх.

– Что смотришь? – с горечью говорит она. – Вези меня назад и расскажи своему дружку, как ты выловил на дороге его непослушную жену. Может, после этого он не только даст мне пару пощечин, но и переломает ноги, чтобы я не могла бегать.

«И расскажи своему дружку, как ты выловил на дороге его непослушную жену», – эхом раздаются в мыслях ее слова.

Никита рассказал мне, что Дина приняла его измены и смирилась, поплакала, конечно, повозмущалась и смирилась, что она больше не говорит о разводе. Оказывается, он просто-напросто не оставил ей выбора. «Бьет – значит любит». Черт. Я до боли в зубах сжимаю челюсти. Неужели этот ублюдок поднял на Дину руку?

Придется поговорить с Никитой откровенно. Или лучше не соваться в это? Их семейная жизнь меня не касается.

Я вижу, как Дина вжалась в сиденье, как нервно подрагивают ее тонкие пальцы. Я не вижу, но знаю, что она тихо плачет. Хочет казаться сильной, боится, что я увижу ее слезы и буду злорадствовать. Почему она так меня ненавидит? Ведь все могло быть совсем по-другому…

Дина

Вжавшись в сидение и обняв себя руками, чтобы унять нервную дрожь, я сижу, уставившись в боковое окно. По щекам струятся слезы, но я не решаюсь их смахнуть. Не хочу, чтобы он видел, как я плачу от бессилия. Хотя он наверняка и так знает. Знает и злорадствует.

Боже! Почему? Почему ты позволил мне выйти на дорогу именно в это мгновение? Окажись я там на несколько секунд позже, и Самир проехал бы мимо, а я была бы спасена. А теперь… Теперь он отвезет меня обратно в дом мужа, и что будет дальше, я не знаю. Никита не терпит неповиновения. Он никогда не был жесток ко мне, но всегда нетерпим. Эти две недели, что прошли после его измены и до сегодняшнего дня, стали неким водоразделом. Пелена с моих глаз была жестоко сорвана одним махом, но полное видение приходило постепенно. Я вдруг многое переосмыслила в своих «идеальных» отношениях, и с ужасом осознала, что действительно жила в розовых очках. Я все время подстраивалась и никогда не противоречила. Уступала во всем, за что меня, как маленького ребенка, хвалили и одаривали подарками. А я принимала это за любовь. Неужели наши отношения с мужем с самого начала были ложью?

Как же глупа я была! Как же Никита, наверное, смеялся над моей наивностью. Вместе с ним! Ведь это Самир его научил всему. Когда-то давным-давно, когда мы только начали с Никитой встречаться, он предупредил меня:

– Самир – мой друг, но будь с ним осторожна. Он идет по головам к своей цели, а женщин вообще ни во что не ставит…

Никите не нужно было меня предупреждать дважды: о том, как Самир относится к женщинам, я узнала с первого дня нашего знакомства. С тех пор я всегда старалась держаться от лучшего друга мужа подальше. Да и дружбы этой я никогда не понимала. Самир мне всегда казался опасным и жестоким человеком, а Никита был мягким и добрым. Я недоумевала, что могло связывать этих столь разных людей. Но в свете последних недель, выходит, что не такие уж они разные.

Самир сбрасывает скорость. Я вижу вынырнувший из темноты дорожный указатель. Налево пойдешь – к мужу попадешь… Направо пойдешь… Господи, что мне делать? Что мне делать?

Я чувствую на себе взгляд Самира, и понимаю, что мне абсолютно нечего терять. Поворачиваю к нему заплаканное лицо и говорю дрожащим голосом:

– Помоги мне.

Вижу, как в его черных глазах вспыхивает удивление – не ожидал, что я попрошу.

– Предлагаешь мне помочь тебе сбежать от Никиты?

– Нет, просто останови машину и сделай вид, что не было этой встречи.

Я заканчиваю фразу и понимаю, что напрасно решилась попросить его. Самир наверняка в глубине души потешается надо мной.

Поворот на дорогу в сторону нашего элитного поселка неумолимо приближается. Сейчас Самир вывернет руль, а через пять минут высадит меня у дома, который еще две недели назад я считала своим. Дома, который теперь был мне ненавистен и который теперь уже навсегда станет моей клеткой. Что сделает Никита, когда узнает о побеге? Убьет меня?

Я вижу, как руки Самира впиваются в руль до белизны в костяшках, а потом расслабляются. Поворот остается позади. Машина несется дальше.

Не сдерживаю недоумения и смотрю на Самира.

– Отвезу тебя в особняк сейчас – и через полчаса ты наверняка снова сбежишь, – говорит он. – Никита вернется в Москву в понедельник. Значит, и ты вернешься домой в понедельник. К тому же мне надо кое что понять.

– Куда ты везешь меня? – спрашиваю я и чувствую, как сердце переполняет ужас.

– К себе.

Отчаяние поглощает меня черным мраком. Больше перспективы возвращения к мужу я боюсь только одного – перспективы остаться с Самиром наедине.

Этот человек, который почти ежедневно присутствовал в нашей с Никитой жизни, пугал меня с первого дня знакомства. Пугал и вызывал ужас. Я не слепа. Я видела взгляды, которыми одаривал меня Самир. Мужчина не должен так смотреть на жену своего лучшего друга. Самир же всегда смотрел на меня с насмешкой, презрением и нескрываемой похотью. Стоило мне оказаться в поле его зрения, и я чувствовала, буду осталась без одежды.

Я несколько раз намекала Никите на то, что его друг как-то неправильно ко мне относится, но муж лишь посмеивался надо мной. Он не верил, что Самир не просто не любит меня – эта его нелюбовь не мешает ему меня вожделеть. Вожделеть и ненавидеть из-за той, самой первой нашей встречи, из-за его мерзких планов, из-за моего ответа.

Чувствую, как воздух в машине сгустился и в нем сверкают электрические разряды. Мы въезжаем в город, в котором в этот час уже нет пробок. Все вокруг спят. Я бросаю взгляд на приборную панель – уже почти четыре утра.

Мы въезжаем в роскошный микрорайон в центре, и Самир выруливает на подземную парковку. В голове только одна мысль – как сбежать. Он будто знает, что у меня на уме, и говорит: