И даже если сделать скидку на тренировочный меч, удар такой силы по горлу…

Я зажала себе рот, давя рвущийся наружу испуганный писк и отлично понимая: что бы ни произошло сейчас, я все равно не успею ничего сделать.

Удар пришелся чуть ниже ключиц и отшвырнул Рэвена на пол, выбив странный сдавленный звук.

Нахцерер был тангаррцем — пожалуй, на полголовы ниже дюжего лейтенанта, — и движение явно рассчитывалось на куда менее габаритного противника. А Рэвену непомерно длинные ноги вполне позволяли дотянуться до лодыжки Раинера и от души пнуть, выигрывая время.

— Хорош, — повторил Эйден, и в его голосе скользнули мечтательные нотки.

Лейтенант и храмовник, тоже рухнувший на пол, смотрели друг на друга уже иначе. Не с холодным расчетом — а с азартным, мстительным огоньком в глазах.

Мгновение — и они снова на ногах, тяжело дышащие и разгоряченные. Рэвен прокрутил меч в руке, выдавая, что третий выпад храмовника не прошел для него даром, и решительно встряхнулся.

- А если…

Они заговорили одновременно — и одновременно же рассмеялись, как-то зло и азартно.

- Магия и пение? — предложил лейтенант.

А Раинер — прибью паршивца — охотно кивнул. Эйден, напротив, разочарованно откинулся спиной на стену.

- У меня и Вера… в смысле, герцога Эверарда, моего старшего брата, нет магического дара, — пояснил он мне в ответ на удивленный взгляд. — А кузенам Рэвену и Оберону передался от матери, поэтому поединки меча и магии — их личное развлечение. Мы, скорее всего, и не рассмотрим ничего.

Я мрачно кивнула, соглашаясь. Не рассмотрим. Зато…

Раинер начал петь еще до того, как сделал первый шаг. Судя по раздосадованному лицу Рэвена, тот тоже планировал сначала прибегнуть к магии, а уж потом размахивать мечом.

А судя по вытянувшейся физиономии лорда Эйдена, он внезапно открыл для себя новую грань в боях меча и магии. Сугубо акустическую.

Литания была все та же — я даже начала запоминать слова; но сегодня что-то было иначе. Казалось, если присмотреться, станет заметна вибрация воздуха вокруг храмовника. Он пел легко, без надрыва, сбиваясь лишь на самых быстрых маневрах — и Рэвен, подметив эту особенность, тут же взвинтил темп.

А потом, улучив момент, замысловато взмахнул рукой — и прервавшего литанию Раинера смело с ног и бодро протащило до противоположной стены.

Тренировочный зал, где происходили подобные поединки, разумеется, был зачарован. Стенам полагалось мягко спружинить, не давая человеку удариться.

Но защитного заклятия на месте не оказалось.

- Вот черт!

К счастью, Рэвен соображал быстрее, чем я, и вместо стены Раинера встретил гибкий щит. Полностью скомпенсировать удар он уже не мог, но, по крайней мере, смягчил его и не позволил упасть, обернувшись вокруг храмовника.

А потом Раинер хрипло выругался — и щит, тонко завибрировав, лопнул, выронив свою добычу на пол тренировочного зала.

Который тоже не спружинил.

- Ты в порядке? — Рэвен был рядом даже раньше, чем я и Эйден.

Храмовник страдальчески поморщился и уцепился за протянутую ладонь.

- Кажется, ты разнес всю защиту в зале, — растерянно сказал маркиз.

- Ты же говорил, что литания всегда направлена на что-то конкретное, — нахмурился Рэвен, убедившись, что Раинер вполне способен стоять самостоятельно и в помощи не нуждается. — Иначе бы ты рассеял и портал, когда проламывал наши с Обероном щиты. Что…

- Молчи, — сообразила я.

Раинер хмуро покосился на меня, безмолвно намекая, что додумался до этого и без моих подсказок, и отвел взгляд. Рэвен и Эйден, напротив, вопросительно обернулись.

А я не без труда справилась с желанием провалиться сквозь землю.

Теорию магии я в свое время сдала легко; предмет был интересен, да и преподаватель — почтенный седой иринеец, у которого для каждого студента находились добрые слова — мне искренне нравился. Но я никогда не представляла себя на его месте.

А стоило бы.

- Мы привыкли к определенной схеме управления магией, — издалека начала я, и Раинер страдальчески закатил глаза, видимо, припомнив мою лекцию о мироустройстве вместо простого ответа на вопрос о том, откуда мне известны планы Собора. — Наиболее распространенная — та, которой обучались и Рэвен, и я: основанная на жестикуляции с примесью звуковой формулы для наиболее редких и сложных заклинаний. По сути, это — наш способ сконцентрироваться на цели, которую необходимо достичь, и таким образом упростить преобразование внутренней силы. Но есть и другие техники концентрации, в том числе те, которые вообще не требуют магической энергии в ее классическом понимании.

- Ты сейчас про пентаграммы Равновесия и наговоры у травников? — уточнил Рэвен. — Про те схемы, которые основаны на высших силах и личном настрое объекта? — тут он, видимо, сложил два и два и уставился на храмовника с плохо скрываемой смесью сочувствия и неодобрения.

Раинер беззвучно выдохнул, будто понял, о чем шла речь — впрочем, вид Рэвена говорил сам за себя, так что я поспешила продолжить объяснение, отвлекая их друг от друга.

- Литания — всего лишь еще одна техника концентрации, призванная привести сознание в определенное состояние, — пояснила я. — Но при определенном уровне владении силой (неважно, внутренней или внешней) ритуальная часть становится неважна. Так мы отбрасываем звуковую часть заклинания, когда и так хорошо представляем результат. Возможно, брату Раинеру больше неважно, говорит он или поет. Его… настроя достаточно, чтобы любое слово срабатывало как заклинание.

- Значит, — медленно произнес лорд Эйден, — любое место, где он сегодня говорил, сейчас лишено магии?

Воистину, любовь делает людей глупыми. Пока я, Рэвен и Раинер раздумывали о причинах столь резкого скачка способностей храмовника, маркиз зрел в корень — и первым делом прикинул, что же, в таком случае, творится с защитными ставнями на жилом этаже МагПро. Десятник провел там все утро — и вряд ли все это время он держал язык за зубами.

Лейтенант на мгновение застыл, явно попытавшись установить с кем-то связь, и тут же экспрессивно выругался по-ирейски.

- Сенсоры тоже вылетели, — мрачно пояснил он. — Кажется, теперь у меня в голове сидят два бесполезных куска камарилла. И у тебя, Дэн, тоже, предупреди своего секретаря, чтобы не переключал вызовы. — Это он командовал уже по дороге к выходу из зала, пока лорд Эйден все-таки совершал безнадежную попытку выйти с кем-нибудь на связь.

- М-да, — резюмировал маркиз. — Интересно, есть ли какой-то способ несколько… снизить концентрацию? Полагаю, брату Раинеру будет крайне неуютно молчать все время.

Храмовник как раз тронул меня за руку, молча требуя свой законный перевод, и я устало потерла руками лицо.

- Думаю, он знает об этом лучше, — тактично предположила я на унилингве и честно перевела весь разговор на тангаррский.

Выслушав, Раинер одарил меня обжигающе тяжелым взглядом и плотно сжал губы. Я поймала себя на том, что пялюсь на них, и поспешно повернулась к лорду Эйдену.

- Нужно раздобыть где-нибудь письменный набор, — сказала я. — Тогда Раинер сможет, по крайней мере, отвечать письменно. Если ему известен какой-либо способ управлять разрушительным действием своего голоса, он сообщит об этом.

Лорд Эйден скупо кивнул и, извинившись, отправился сообщать плохие новости своему секретарю. Мы с храмовником остались наедине, и он тут же вопросительно вскинул брови.

Выяснив перевод, Раинер коротко дернул уголками рта, пряча усмешку. Он-то точно знал способ свести все разрушительное действие к нулю.

Всего-то и нужно — нарушить обет безбрачия. И все — его литания станет обычной молитвой, голос — всего лишь голосом, а не силой, распыляющей любую магию.

А сам он станет совершенно бесполезен и для МагПро, и для Ирейи, а у меня наметятся крупные финансовые проблемы — потому что переводчик уже не понадобится.

- Не надо, — тихо попросила я.

Раинер успокаивающе похлопал меня по плечу. В жесте не было ничего интимного или подначивающего, но вернувшийся Рэвен прожег взглядом руку храмовника — и прицельно впихнул в нее блокнот с ручкой.