— А что я могу сделать для вас, госпожа? — спросил Эрик.

— Ну, можно продолжить с того места, на котором мы остановились в прошлый раз, — улыбнулась Хельга.

«Вроде бы я должен инициативу проявлять? — подумал Эрик. — Или нет… я не понимаю, кем я ей нравлюсь больше — инопланетником или образцовым наложником. Беда в том, что образцовым наложником я быть не хочу. Один раз попробовал — мне совсем не понравилось. Может, попробовать как-то ее соблазнить как инопланетик? Она же летает на другие планеты, и вряд ли там покупает рабов»

— А вам бы понравилось, госпожа, если бы я… — мечтательно протянул Эрик и, будучи в каких-то своих воспоминаниях, продолжил, — девушкам всегда нравилось.

— Каким девушкам? — Хельга изумилась, не совсем понимая, о чем он говорит.

— В Венгсити… — Эрик понял, что зря он это сказал. «Дурак, дебил!» — не то, чтобы он собирался что-то скрывать, но рассказывать одной женщине о других — ну очень было умно!

И он угадал правильно — Хельга не обрадовалась.

— Это какие девушки? — повторила она.

«Да какого черта! — вдруг возмутился про себя Эрик. — Главный человек в моей жизни — мама, а она разрешила, нет, более того — она предложила. Да, Хельга не догадывалась о такой его свободе, а если бы ей кто-то потом рассказал, она бы разозлилась? Решила бы, что он ее обманул? Судя по тому, какой оттенок начал принимать их разговор, зря она о нем беспокоилась и ради него весь гарем на уши поставила. Как-то надо было раньше откровенно поговорить. Но как, спрашивается?"

— Моя мама разрешила отцу отвезти меня в Венгсити, к… девушкам, — он покраснел, произнося последние слова. Кажется, все равно грубо прозвучало. — И, в общем, я попробовал континентальные, земные отношения. Мне понравилось.

Ну, все, сказал — как прыгнул в холодную воду. Разозлил ее, точно. Наверное, будь на его месте перед Хельгой какой-то другой парень, местный, который уже принадлежал бы ей, он бы такое получил… вряд ли бы выжил. А Эрик, вот, спокойно обо всем рассказал.

— Понравилось? — сощурилась Хельга. — Что же тебя мать насовсем на Земле не оставила?

— Моя мама поступила так, как посчитала нужным! — ну, все, понесло. Главное, он сам понимал — если бы с его матерью или сестрой кто-то говорил в подобном тоне, то этот грубиян и идиот долго бы не смог сидеть. И ходить, наверное, и стоять… и Эрик первый бы согласился со справедливостью подобного наказания. Так что же его несет сейчас? С чего все началось? Уже и не понять. Он, что, Хельгу проверяет? Провоцирует? Да нет, он просто идиот, у которого с головой проблемы, и он не ценит хорошее в своей жизни.

Его размышления прервала пощечина. Это Хельга еще долго терпела. Она за волосы подняла его лицо к себе и процедила:

— Удивительно. Зверьки не ценят хорошего отношения к себе. А ты понимаешь, что из-за обещания твоей матери я ничего тебе не сделаю, и наглеешь.

— Госпожа, — вдруг Эрик понял, что будет правильным сейчас. Авторитет мамы защищает его, но он не хочет вести себя, как трус и грубиян. — Госпожа, я прошу прощения. Я неправильно вел себя, говорил с вами. Вы можете наказать меня так, как считаете нужным. Я, наверное, прошу вас об этом. Вы ведь знаете, как наказывать, не оставляя следов, или чтобы они быстро прошли. Я точно не буду жаловаться, поверьте мне.

Хельга

Странный мальчишка. Только что он выбесил ее практически до потери контроля, но хорошо, что вспомнила о том, что он гость, и это дало время опомниться. Тренировка самоконтроля никогда лишней не будет. А когда он так гордо предложил наказать его — она его зауважала. Гнев не прошел, нет, хотя стал немного угасать.

«Оставь мальчишку в покое, Хель, и, хорошо бы, мать отправила бы его под присмотром на Землю — за него там передерутся! Кому-то, возможно, сокровище достанется. Но не мне, наверное. Смирись с тем, что он тебе нравится, но вам обоим слишком сильно придется себя ломать. Но наказать напоследок — накажу. Вот в этом я не смогу себе отказать.»

— Понимаешь, мальчик, на что соглашаешься? — спрашивает Хельга.

— Да, понимаю. Будет больно, — криво улыбается мальчишка, становясь похожим на того, кем станет очень скоро — красивого молодого мужчину, чье подчинение или неподчинение будоражит все чувства Хельги.

— Ты можешь меня остановить в любой момент, — подстраховывается она. — Я очень зла, а ты непривычен к наказаниям, я помню.

— Спасибо, — тихо говорит он, мимолетно улыбаясь. Потом вдруг поднимает голову:

— А если бы на моем месте был другой, как бы вы его наказали?

— Выпорола бы так, чтобы кожа со спины и с задницы слезла, и продала бы в бордель, — практически выплевывает Хельга.

«Ну, что же, честно, по крайней мере, — думает Эрик. — Тебя действительно защищают. Но стоит знать, чего ожидать.»

«Как его передернуло, когда про порку и продажу услышал, — подмечает Хельга. — На самом деле — точно бы выпорола, а бордель — может, и нет, если бы поняла, что урок усвоил. Но мальчик пусть думает о самом страшном, я устала от недосказанности. Хочет остаться — пусть готовится к худшему. Хотя, вряд ли он захочет остаться.»

— Тогда снимай все и животом на скамью.

Эрик уже понимал, что после сегодняшнего у него останется много воспоминаний. На задницу гарантированно долго сесть не сможет. Но на Хельгу у него обиды нет. Есть только злость на себя самого — что же его так кидает-то из стороны в сторону, он и себя, и свой дом таким поведением позорит. Так что наказание — это справедливо, он не хочет Хельгу оставлять в злости и обиде.

«Кажется, это уже было, — смеется он про себя и снимает рубашку и штаны.»

Раздевается он не мгновенно, но и не медлит. Раньше начнут — раньше закончат; к тому же меньше времени остается на то, чтобы трусливо передумать. Самое противное, что, если он попросит все остановить и отменить, Хельга сдержит слово, и потом он всю жизнь будет знать, что она его просто презирает за трусость.

— Привязывать тебя не буду, ты взрослый мальчик, — усмехается Хельга.

Глава 11

Эрик

Заснуть не получается — какое там! Он лежал на животе, не накрываясь ничем, и пытался как-то забыться сном. Вначале хотел принять холодный душ, чтобы охладить полыхающую жаром кожу, потом понял, что самая слабая струя воды причинит такую боль…

То ли ночью, то ли под утро в дверь постучали. Он вынырнул из полусна — все-таки удалось забыться! — и пошел открывать дверь. Точнее, сполз с кровати, проклиная про себя того, кого там принесла нелегкая. Это оказался Старший. Эрик не стал выяснять, зачем тот пришел, просто открыл ему, надеясь, что указание Хельги насчет его неприкосновенности все еще действует.

— Птичка принесла на хвосте, что госпожа тебя наказала, — Эйс не стал ходить вокруг да около. Наверное, понял, что хозяин комнаты сложное вопросы сейчас не воспримет — бледный, встрепанный, делающий над собой усилие, чтобы не закусывать губу и стоять прямо.

— Правильно принесла, — чуть хрипло ответил Эрик. — Я сам нарвался. Впрочем, вы же не обсуждаете справедливость наказания, — нашел в себе силы улыбнуться он.

— Ну, видимо, хорошо тебя… — озабоченно проговорил Старший. Похоже, он действительно беспокоился об Эрике — то ли потому, что хозяйка приказала, то ли действительно сочувствовал. — Я иши принес, давай, намажу. Давай, что, я ваших задниц не видел? У тебя мази наверняка нет, да и неудобно самому себя мазать.

«Да чтоб я… снял штаны перед тобой добровольно! С ума, что ли, сошел!» — подумал Эрик. Потом вспомнил про внушение Хельги всему гарему, в очередной раз почувствовал боль всей кожей — и неуклюже спустил штаны, укладываясь на кровать.

— Н-да… хорошо тебя… и госпожа не стала лечить, да?

— А, черная дыра навстречу! — понял Эрик. — Она ничего не сказала про лечение. Может, хотела, чтобы получше запомнил?

— Она бы сказала тебе, что запрещает лечить, если бы хотела, — со знанием дела озвучил Эйс. — И у тебя какая-то странная реакция на порку, кожа, что ли, слишком нежная?