Как отмечал П. Вистенгоф, в Москве 1840-х годов среди дворян была распространена привычка посылать слуг в дома знакомых с различными вопросами, особенно часто этим грешили молодые девушки, осведомляясь посредством слуг о новостях, о планах на вечер, о новых нарядах у своих подружек[347]. Такая циркуляция информации была необходима для поддержания дружеских отношений, а главное – для выбора правильной «стратегии» поведения. Ведь главной заботой девушек было «сделать партию», поэтому им столь необходимо было знать, кто и как будет одет, в какой и когда поедет театр, стоит ли обманывать приятельниц и так далее.

При этом слуги, которым было доверено передать записку, зачастую заходили сначала в кабак и только потом направлялись в дом адресата. Об этом писал и автор «Очерков жизни Москвы» Вистенгоф. Обращает он внимание и на различное поведение слуг в зависимости от чина их господ: чем выше рангом хозяин, тем выше задирает нос его слуга перед своими товарищами. По поведению слуг несложно было воссоздать психологический портрет барина[348].

В. В. Селиванов пишет, что старинные баре (жившие в начале XIX века) никогда сами не вели никаких судебных процессов, а доверяли всякого рода тяжбы своим крепостным поверенным. «Это был особый тип служителей. Начало своего юридического образования они получали при вотчинных конторах, вели приходно-расходные книги и по доверенности управляли имениями. Для них при помещичьих усадьбах и при московских домах отводили особые помещения во флигеле или в доме, всегда особенно теплые с необходимою домашнею утварью. <…> При них всегда были карманные серебряные часы на бисерном шнурке и прислуга, состоящая из какого-нибудь дворового мальчишки-сироты или старухи. С господами обращались они почтительно, но и сквозь эту почтительность всегда проглядывала какая-то фамильярность: вследствие внутреннего сознания, что у них с господами бывали общие тайны, да уж такие, что если б сослали в Сибирь одного, то не потянул бы за собой и другого. К тому ж, кто бы вел без них тяжбы, которых у всякого было вдоволь, или защищал бы интересы поместий и вотчин от набегов земской полиции и сводил бы с ней счеты»[349].

Среди слуг существовала особая иерархия. По словам Д. Н. Свербеева, дворовые крепостные всегда ставили себя несравненно выше всякого помещичьего крестьянина[350]. Как вспоминал П. И. Сумароков, «служительницы и служители верстались должностями между собою. Мамы, няни и барские барыни[351] занимали первые места, перед ними вставали, величали их по именам, отчествам, Анною Кузьминишною, Марьею Ерофеевною, Пелагеею Матвеевною. Мамы жили на покое, господа обходились с ними ласково, вежливо и позволяли им сидеть перед собою. Няни выдавали сахар, чай, кофе, наблюдали за хозяйством. Барские барыни одевали госпожу, смотрели за ее гардеробом, чистотою комнат, за горничными, выезжали с барынею по гостям, и дорогою в деревню сидели с нею в карете. <…> Из мужчин главными лицами были дворецкий и дядька сыновей, с жалованьем по 10 рублей в год; им давали еще одежду, рубашки, шубу; все прочие служители получали по 5 рублей и менее. Казначей, парикмахер, стряпчий брали первенство перед лакеями. Подарит барин или барыня платье со своего плеча – почитали это за высокую награду, гордились ею, оставляли без переделки и надевали только в торжественные дни. Это равнялось с возвышением дворянина в чин или в новодворянство. Подача со стола причислялась также к отличиям. Вот какими малыми средствами умели поощрить к делам честным, похвальным. Не обидьте только, не заделите, умейте выбирать, и в полезных усердных слугах не будет недостатка»[352].

Слугами в основном становились хозяйские крепостные, но бывали и наемные – крепостные оброчные, которые из зарплаты выплачивали оброк своему барину. Для найма слуг в Москве существовали в 1840-е годы два «вольных места»: на Новой площади и у Варварских ворот, где, кроме домашней прислуги, можно было встретить множество чернорабочих[353].

Иногда в богатых домах все управление прислугой осуществлялось метрдотелями (порой иностранного происхождения, как Паоли у Волконских), которые учили слуг обращаться с гостями и с хозяевами на европейский манер, вели дом по западному образцу. В основном же слугами командовал крепостной, вышколенный дворецкий, на которого ложилась обязанность следить за тем, как слуги исполняют свои обязанности, и наказывать нерадивых[354].

В Петербургских домах часто держали иностранных слуг. Русские слуги в подражание западным коллегам перенимали их манеры и даже имена: так, среди лакеев были «Пьеры», «Жаны», «Людвиги»[355]. Господа любили переименовывать своих крепостных для создания иллюзии «полностью европейского», утонченного дома.

Особенной была роль швейцара – от его умения проводить гостей в комнаты, правильным образом давать ответы и держаться с достоинством зависела репутация хозяев. Первое впечатление о доме гости получали на входе, именно при встрече со швейцаром. На его же долю выпадала обязанность отказывать от дома гостям по указанию хозяев, делая это в той форме, какую ожидает от него господин. Поэтому и манерами швейцар походил на своего хозяина, отличаясь подчас еще большей чопорностью, невозмутимостью и надменностью.

В богатых домах слуг было так много, что у каждого существовала определенная зона ответственности. Например, жившая у матери Анненкова старая полная немка должна была греть хозяйке кресло. В семье Толстых «у Полины была идея, вполне соответствующая ее великосветским правилам: подобрать каждому из братьев слугу – дворового парня одного с ним возраста. Так в услужение ко Льву (Льву Николаевичу Толстому. – А.Ш.) поступил Ванюша; помимо обязанностей камердинера, он выполнял также работу переписчика, переписывая набело первые литературные произведения своего хозяина»[356]. Т. П. Пассек вспоминала, что, когда она с матерью в 1817 году приехала к княгине Хованской в Москву, в передней их «встретили старые седые лакеи, которые, по заказу, строчили подтяжки, и два-три мальчика, читавшие потрепанные книги духовного содержания. Во внутренних комнатах приветствовали чинные горничные, одетые в темные платья, с большими чепцами на головах. Все ходили тихо, говорили шепотом, доклады делали едва шевеля губами»[357].

В. А. Инсарский в своих «Воспоминаниях» рассказывает про некоего слугу Кудрявцева, который был типом дворецких знатных домов. Довольно полный, благообразный, с солидными манерами, он не только имел большой вес между всеми другими придворнослужителями, но и пользовался уважением князя Ивана Ивановича и княгини Марьи Федоровны Барятинских. Он распоряжался в разных вопросах: как и что ставить на стол, как убирать комнаты, нередко споря с самой княгиней[358].

Важную роль в доме играл повар: умение вкусно накормить гостей высоко ценилось в светском обществе. За хороших поваров не жалели денег. Ему в помощь по кухне определяли нескольких (в зависимости от достатка) работных баб. Повар даже у небогатых господ «одевается франтом, курит папироски, водит знакомство с княжескими поварами и прочею лакейскою знатью и сам знает себе цену»[359].

В менее зажиточных домах место повара занимала кухарка. Если не было возможности нанять много слуг, то кухарка выполняла обязанности и горничной, и прачки. При этом ее главной заботой оставались, конечно, покупка свежих продуктов по невысокой цене и вкусное их приготовление.