— А я…

— Артем, мне это абсолютно не интересно, — перебила Ермакова я. — Тем более, мы уже подъезжаем.

Домовой отреагировал на мою просьбу спуститься во двор абсолютно спокойно. Наверное, он уже ждал меня. Может быть, даже не первый день. Или, как настоящий разведчик, Кузьма умел мгновенно подстраиваться под любые неожиданности.

Я сидела на качелях, скрестив ноги в щиколотках. Ничего не понимающий Артем присел на бортик песочницы: у него был потерянный взгляд и несколько замученный вид. Похоже, он не любил играть в игры, правил которых не знает и не понимает.

Кузьма подошел к нам спустя семь минут после моего звонка. Отчего-то в эту минуту я вспомнила жесткий взгляд его глаз, когда мы работали на первом вызове. И впервые мне стало страшно.

— Добрый вечер, — я нашла необходимость в вежливом приветствии. — Извините, что беспокою вас. Я не знаю, почему, но я нуждаюсь в разговоре с вами.

— Интересное начало, — прокомментировал Кузьма.

Он встал напротив меня. Его длинные уши с мохнатыми кисточками на кончиках были прижаты к голове. Скорее всего, это говорило о сдержанности и сосредоточенности.

— Я собираюсь писать заявление об отпуске за свой счет, — поставила его в известность я. — Мне нужно время на подготовку к аспирантуре.

— Я подпишу завтра, — согласился Кузьма.

Мы молчали. Когда я себе представляла наш разговор, я думала, что к этому моменту мы уже успеем разругаться, но мы оба были спокойны и сдержаны. Оказывается, начать скандалить достаточно тяжело.

— Вам было не страшно играть чужими жизнями? — я, наконец, переступила через себя. — Вы сломали судьбу девочке-колдунье, которая получит нехилый срок, если докажут ее адекватность. Лично я бы стала настаивать на психиатрической экспертизе.

— Причем здесь я? — Кузьма вскинул на меня огромные глаза.

— Вы были одним из разработчиков данной операции, — твердо сказала я. — Вы спровоцировали девочку на серию преступлений, вы дали вести расследование нам, вам нужно было столкнуть Ульяну и Мефистофеля. Неужели он настолько ценный работник, что вы пошли на человеческие жертвы? Неужели добро способно в ком-то настолько сильно нуждаться? Вы почувствовали, что он скоро может уйти, потому устроили в закрытом городе громкое празднование дня города, которое организовала нужная компания, даже не принимающая участие в тендере, вы настояли на кандидатуре Ульяны…

Домовой молча меня слушал. Я начинала задыхаться от негодования. Мне хотелось, чтобы он начал оправдываться и говорить, что все не так. И я просто придумала…

— Вам нужно было сломать Мефистофеля. Ткнуть его носом в счастье Ульяны. Он мальчик невнимательный, он бы даже не заметил, что счастьем-то там и не пахнет. Сам бы придумал. И сам бы разочаровался, — я всматривалась в глаза Кузьмы, пытаясь найти там хоть какой-то отклик. — Неужели один человек стоит стольких затрат? Я не знаю, где заканчивается работа ФБД, а где начинаются совпадения. Взять к примеру, Ульяниного жениха… Он-то был настоящим? Или это грубо сделанная фикция?

— Мефистофель знает? — быстро спросил меня домовой.

— Пока нет, — ответила я.

— Тебе не страшно было приходить сюда в поисках правды? — Кузьма нехорошо улыбнулся. — Ты же неглупая девочка, раз догадалась. Могла понимать, что у добра нет ограничений в службе себе.

— Только каждый по отдельности остается живым существом. Со своими эгоистическими целями, интересами и привязанностями, — я постаралась смело посмотреть ему в лицо. — Вы не сделаете ничего, поскольку с вас тут же полетят погоны. И с вашего начальства тоже. А если не погоны, то головы с плеч. Впервые в жизни я побуду стопроцентно папиной дочкой. Он же главнее папочки Юстас, правда? По-настоящему крупная фигура не стала бы мараться в столь незначительной операции как бегание на задних лапках перед гостями, по-настоящему крупную фигуру никто никогда не станет светить? По-настоящему крупная фигура никогда не станет называть себя «главный наставник»? Ведь так? Сказки здорово прочищают мозги, если знать, на какие вопросы хочешь получить ответы…

— Смело, — похвалил Кузьма. — И зачем ты приехала?

— Попросить, — я сделала паузу. — Не чините ребятам препятствий, дайте им спокойно уехать из города. Мефистофель достаточно сделал для Добра, он заслуживает отдых. Ульяна, на мой взгляд, тоже. Пожалуйста.

Кузьма коротко рассмеялся, едва заметно повел левым ухом, кивнул на прощанье, повернулся к нам спиной и ушел домой. Я без сил прислонилась к железному прутику качелей.

Артем встал с бортика песочницы и подошел ко мне.

— Ты знала, что твой отец настолько большая шишка? — спросил мужчина.

— Я до сих пор в этом не уверена, — призналась я. — Судя по реакции Кузьмы, папа, действительно занимает высокий пост. Но все может оказаться фикцией.

— Почему тогда ты ему сказала?

— Мне нужно было что-то сказать, — отмахнулась от Артема я. — Это был чистой воды блеф. И я рада, что Кузьма отреагировал лучшим для меня образом. А ты говорил мне, что я не игрок, помнишь?

Артем подал мне руку. Я встала с качелей. Ноги странно меня слушались, будто с опозданием, видимо, от перенапряжения. Мы неторопливо пошли к машине. Я чувствовала, как по моим щекам текут слезы, но плакать мне не хотелось.

— Просто ты любишь рулетку, именно она помогает тебе щекотать нервы через везение и невезение, — продолжала сбивчиво говорить я. — Меня привлекает покер. Потому что я люблю наблюдать за людьми, люблю делать выводы и считать. Они… Они отличные шахматисты. И, на самом деле, я не уверена, что они проиграли. Они выигрывают при любом результате.

Я несла еще какой-то бессвязный бред, пестрящий цитатами из наших диалогов, уставов и трудов Хейзинга.

Слезы продолжали катиться по щеками. Мы ехали по ночному городу, в большинстве окон уже не горел свет.

Длинный день, наконец, подошел к концу.

Вот уже два дня я не выходила из дома, делая вид, будто бы вспоминаю, как нужно правильно учиться. Вспоминалось плохо. Оказывается, я могу несколько раз читать одну и ту же страницу, толком не понимая, что на ней написано. Не из-за сложности текста, а из-за желания думать на различные посторонние темы. Порой точка на обоях казалась мне куда интереснее и важнее, чем главы необходимых к прочтению фолиантов. И я могла найти в вышеупомянутой точке великий смысл, который мог мне открыть новые грани мира.

С Сережей мы не разговаривали, продолжая игнорировать друг друга, даже если нам доводилось встретиться в квартире: он продолжал винить всех нас в тяжелом состоянии Ульяны. Потому я выработала у себя привычку не питаться на кухне, когда в доме есть кто-то помимо меня. Мне было проще прокрасться к холодильнику, вытащить несколько фруктов и утащить их к себе в комнату, иногда посылая за горячим чаем верную барабашку.

— Я тебе не помешаю? — в мою комнату вошел отец.

Он приехал вчера вечером и сразу же отправился на службу.

Я ждала его возвращения со страхом, но все обошлось. Вернее, мы сделали вид, что ничего не произошло, хотя я была уверена на все сто процентов: отец знает обо всем. И о моем внезапном желании идти в аспирантуру, и о моем странном разговоре с Кузьмой, и о том, как я подтолкнула Мефистофеля к возможности разбудить Ульяну.

— Проходи, — разрешила я.

Я сидела в кресле, гусеничкой завернувшись в одеяло так, что была видна только часть лица, и смотрела на обои перед собой.

— Почему ты решила идти в науку? — ласково спросил отец, усаживаясь на пол перед моим креслом.

Я достала руки из-под одеяла и крепко обняла его за плечи. Руки сразу же замерзли, зато мне стало легче. Оказывается, иногда очень важно обнять понимающего тебя человека.

— Как-то само собой получилось, — улыбнулась я и потерлась подбородком о его макушку. — Наверное, это называется судьбой. Все за меня придумали где-то наверху, а я не стала возражать.